Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

И вновь Мишель нахмурился, вновь мимолётно, но Саша всё равно заметила. Экая у него к Авдееву неприязнь! А Сергей со своей стороны ни о чём таком не рассказывал, и, кажется, наоборот, упоминал иногда, что они довольно неплохо общаются, в те редкие моменты, когда доводится встречаться на каком-нибудь приёме или званом ужине у общих знакомых.

А, впрочем, Сергей, как оказалось, говорил ей много всего, что имело довольно-таки ощутимые грани с действительностью. Про Катерину Волконскую, помнится, он тоже говорил… От такой мысли нахмуриться пришлось уже Александре, но она всё равно продолжила:

— Таким образом, благодаря моему отцу и щедрости Софьи Владимировны, у меня целых два образования: школьное, и домашнее. Причём последнее довольно неплохое, у Серёжи были замечательные учителя, особенно француз! Я была его любимицей, и именно он заставил меня добиться такого чёткого произношения, за что ему большое спасибо. По правде говоря, не думала я, что мне однажды это пригодится, но вот поди ж ты… — Она весело рассмеялась, вспомнив выражение лица Ксении Митрофановой, когда бедняжку в очередной раз поставили на место, но под взглядом Мишеля тотчас же вернула себе былую серьёзность.

— Значит, и всё остальное — тоже благодаря Авдеевым? — полюбопытствовал Мишель.

— Остальное?

— У тебя довольно чистая речь, и неплохие манеры, для… — Он понял, что попал в собственную ловушку, выхода из которой не было. Пришлось отвести взгляд, и с позором промолчать. Александра обижаться на него не стала, лишь улыбнулась с грустью.

— Для плебейки, вы хотели сказать? Нет, ну почему же, я и раньше училась, и… а, собственно, да, вы правы, — в последний момент она замолчала на полуслове, и очаровательно улыбнулась ему. — Всё это благодаря Авдеевым, щедро подарившим мне толику дворянского воспитания!

— Ты ведь не это хотела сказать, — и всё-то он подмечал, особенно в те моменты, когда это было совершенно не нужно!

— Какая разница, что я хотела сказать? Это не так важно, — и Саша небрежно повела плечиком, как будто и впрямь имела в виду сущую глупость, не стоящую и упоминания. Но по её печальным глазам Мишель понял, что это было не так, однако допытываться не стал. Всё равно ведь не скажет, характер не позволит!

А Александра на всякий случай решила обезопасить себя от дальнейших вопросов, и, прежде чем он успел в очередной раз усомниться в её словах, спросила прямо в лоб:

— За что вы так не любите Сергея Авдеева?

«Знала бы ты о нём то, что знаю я, ты бы его тоже не любила», мысленно ответил ей Мишель, но озвучивать свои размышления не стал, лишь хмуро усмехнулся, как всегда, когда слышал это имя. Признаться, соблазн рассказать ей правду был велик, но, увы, хорошо это или плохо, Мишель был слишком благородным для этого. Поэтому промолчал.

— Я хочу сказать, что бы вы там о нём не думали, это вряд ли заслуженно, — встала на защиту любимого Александра, качая головой в ответ на усмешку Мишеля, с каждым её словом делающуюся всё более и более презрительной.

— Да неужели?

— Что бы вам там не говорили, но он не нарочно это!

— Не нарочно что? — на всякий случай уточнил Мишель. Вряд ли, конечно, она знала правду. Если б знала, то не говорила бы о дорогом Серёженьке с такой нежностью и любовью. Но проверить лишний раз не помешало. Кто её знает, эту безумную девчонку, может, она и впрямь была в курсе авдеевского ничтожества, и любила его всё равно, вопреки всем его недостаткам?

Но нет, не знала. Мишель с некоторым облегчением понял это, когда Саша улыбнулась в ответ, и сказала:

— Как это «что»? Познакомил наших родителей, разумеется! А что, у вас были другие причины его ненавидеть?

«Ох», только и подумал Мишель. То ли у него всё и впрямь было написано на лице, то ли Александра умела читать его мысли. Как бы там ни было, обмануть её оказалось непросто, поэтому пришлось выкручиваться:

— Да. Например то, что Авдеевы — наши бывшие крепостные, возомнившие о себе слишком много, и вечно пытающиеся прыгнуть выше собственной головы!

Жестоко, грубо, как раз в духе того самого старшего братца, но по-другому, кажется, никак. В такую версию она, по крайней мере, без труда поверила, уже привыкшая считать его самовлюблённым эгоистом, помешанным на собственном титуле и богатстве.

— Я слышала эту историю, — с невесёлой улыбкой сказала Александра. — И, по-вашему, это повод относиться к нему предвзято?

— А не можем ли мы поговорить о чём-нибудь ещё? От воспоминаний об этом человеке у меня неминуемо портится настроение, — признался Мишель, уходя от опасной темы.

— Да, конечно, извините, — быстро согласилась Александра. Ей тоже было не по себе, когда она обсуждала своего горячо любимого Сергея с этим бессердечным, жёстким человеком. И тут же, в противовес собственным словам: — Просто мне непонятно, за что вы его так не любите?

— Господи, ну а я-то почему должен его любить? — Устало спросил Мишель. — Для этого у него есть ты!

Сказал, точно ударил. И, вроде бы, не грубо, не в укор, и даже без разнообразных пошлых намёков — нет, нет, но всё равно прозвучало как-то холодно. И вновь сердце её замерло, словно в ожидании чего-то… Чего-то, что так и не случилось. Саша рассеянно посмотрела за окно, кивнула в ответ, и сказала:

— Ну, да, разумеется.

«Уж не из-за Катерины ли вся эта неприязнь? — Бились в голове спутанные обрывки мыслей. — Видимо, там всё не так просто, как Серёжа старался показать! И… господи, какой же у него приятный голос!»

Это уж было совершенно ни к месту, и Александра расстроилась ещё больше. Взгляд её стал рассредоточенным, она не могла сконцентрироваться и не знала, куда деть своё волнение.

— Ты никогда не думала, что твоего отца вызвали на фронт не случайно?

Вопрос, как ни странно, её отрезвил, вернул к действительности. А должно было быть наоборот, ведь Саша до сих пор не могла спокойно думать о случившемся, всякий раз неминуемо доводя себя до истерики бесконечными размышлениями: как он, где он, жив ли он?

Но сейчас, мечась из крайности в крайность, эта тема показалась едва ли не спасительной. Она медленно повернулась к Мишелю, и внимательно посмотрела на него, словно бы взвешивая в мыслях, всерьёз ли он, или в очередной раз хочет поставить её на место.

— Подозрительно это всё, — поделился с ней Мишель. — Столько времени его не трогали, явно же не просто так? Из-за Леонида Воробьёва, правильно? Он поспособствовал, по просьбе своего брата, твоего драгоценного Викентия Иннокентьевича?

— Я… я не знаю, — искренне ответила Александра. Никогда прежде она не задумывалась о том, что отца, по-хорошему, должны были мобилизовать ещё в августе четырнадцатого года, когда война только началась. Многие тогда ушли на фронт из их городка, и продолжали уходить в течение всего следующего года, а она с ужасом ждала того дня, когда придут за её дорогим папочкой — ждала и молилась, чтобы он никогда не настал. Бог внимал её молитвам целых полгода, но потом…