ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ - Элизабет Джордж

Там остался Хильер, — внезапно сказал Линли, и эти три слова послужили достаточным объяснением для Хейверс.

Помощник комиссара Хильер не был человеком, с которым приятно находиться даже в лучшие времена. В более трудных ситуациях он становился просто невозможным.

— А другие члены семьи? — спросила Барбара.

— Миранда приехала из Кембриджа.

— А Фрэнсис?

— С ней Лора Хильер. В доме Уэбберли.

В доме Уэбберли? — Барбара нахмурилась и заметила: — Это несколько странно, вы не находите, сэр? На что Линли разразился целой речью:

— Хелен привезла в больницу кое-какую одежду для суперинтенданта и немного еды. Рэнди примчалась в таком состоянии, что забыла обуться, так что Хелен прихватила для нее кроссовки. Она позвонит мне, если будут какие-нибудь новости. Хелен, я имею в виду.

— Сэр… — Барбару удивила такая разговорчивость. Она была копом до мозга костей и нюхом чуяла, что здесь есть над чем подумать. Отодвинув на время свои подозрения насчет Дж. В. Пичли, она старалась понять, не означало ли отсутствие Фрэнсис Уэбберли в больнице нечто большее, чем просто шок от дурного известия. Барбара не могла не заподозрить, что это отсутствие обусловлено осведомленностью Фрэнсис о былой неверности мужа. Она сказала: — Сэр, что касается Фрэнсис, вы не думали…

— Чем вы сегодня занимаетесь, Хейверс?

— Сэр…

— Что-нибудь удалось найти по Пичли?

Линли ясно показывал, что Фрэнсис Уэбберли — не та тема, которую он готов обсуждать с Хейверс, поэтому Барбара проглотила раздражение и рассказала все, что ей удалось узнать о Пичли за прошедший день: о его подозрительном поведении, о присутствии в его доме двух громил, которые при ее появлении предпочли выпрыгнуть из кухонного окна, о чеке, который выписывал Пичли, о подтверждении персоналом гостиницы и ресторана, что Пичли действительно был постоянным клиентом «Королевской долины» и «Комфорт-инн».

— И вот что я думаю: однажды он уже менял имя в связи с убийством, так что ему могло помешать сменить имя и в связи с другим преступлением?

Линли сказал, что ему это кажется маловероятным, но дал Барбаре добро на проработку ее версии. Встретиться они договорились позднее, в Скотленд-Ярде.

Барбаре не понадобилось много времени, чтобы просмотреть архивные записи за два десятка лет, поскольку она знала, что ищет. И то, что она обнаружила, заставило ее со скоростью почтового экспресса полететь в Скотленд-Ярд, где она села на телефон и дозвонилась до участка, обслуживавшего Тауэр-Хамлетс. Она провела час, разыскивая единственного детектива, который всю свою жизнь проработал в одном и том же участке. Его обширная память и обладание огромным количеством систематических записей, которых хватило бы на несколько томов мемуаров, открыли для Барбары золотую жилу, на существование которой она и рассчитывала.

— А, верно, — протянул детектив. — Это имя я вряд ли забуду. Вся их семейка доставляет нам одни хлопоты с того самого дня, как они появились на этот свет.

— Но что касается именно его… — напомнила Барбара.

— И насчет него могу поделиться одной-двумя историями.

Слушая старожила полицейского участка, Барбара успевала делать заметки в своем блокноте, потом повесила трубку и побежала искать Линли.

Инспектор нашелся в своем кабинете; он с мрачным видом стоял у окна. Должно быть, он успел заскочить домой между ночным визитом в больницу и приходом на работу, потому что выглядел, как всегда, безупречно: гладко причесанный, идеально выбритый, превосходно одетый. Единственным признаком того, что не все в порядке, была его осанка. Обычно он стоял, как будто вместо позвоночника у него металлический шест, а сегодня ссутулился, словно придавленный тяжелым мешком с зерном.

— Ди сказала мне только, что он в коме, — заявила Барбара вместо приветствия.

Линли перечислил повреждения, полученные суперинтендантом Уэбберли. Закончил он свой рассказ следующими словами:

— Повезло ему только в том, что автомобиль не переехал его. Сила, с которой его ударило о капот, отбросила его на почтовую тумбу, и от этого он сильно пострадал. Но все могло быть гораздо хуже.

— Свидетели были?

— Только один человек, который заметил, как по Стамфорд-Брук-роуд несется черная машина.

— Вроде той, что сбила Юджинию?

— Во всяком случае, она была значительных размеров, — сказал Линли. — Как говорит наш свидетель, это могло быть такси. Ему показалось, будто автомобиль был двухцветный, черный с серой крышей. Хильер настаивает, что это только кажущийся эффект от отражения фонарей на черной поверхности.

— Да плевать на Хильера, — хмыкнула Барбара. — Такси нынче красят всеми цветами радуги. В два цвета, в три цвета, красным и желтым, или покрывают от крыши до колес рекламой. Я бы сказала, что нам следует прислушаться к тому, что говорит свидетель. А поскольку у нас снова фигурирует большой темный автомобиль, то я здесь вижу прямую связь.

— С делом Юджинии Дэвис? — Линли не ждал ответа на этот вопрос. — Да. Я считаю, что эти дела связаны. — Он взял со стола блокнот, достал из нагрудного кармана и посадил на нос очки, затем сел за стол и кивком пригласил Барбару тоже садиться. — Но нам все равно не за что ухватиться, Хейверс. Я перечитывал свои записи, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, но все без толку. Все, что мне приходит в голову, — это противоречивые показания Ричарда Дэвиса, его сына и Йена Стейнса относительно встречи Юджинии с Гидеоном. Стейнс утверждает, что она собиралась просить у Гидеона денег, чтобы выручить брата в тяжелой ситуации, иначе он мог бы потерять дом и все остальное; также Стейнс говорит, что уже после обещания встретиться с сыном она сказала ему, что произошло какое-то событие, которое не позволит ей обратиться к Гидеону за деньгами. В то же время Ричард Дэвис заявляет, что она никогда не просила о встрече с Гидеоном, а наоборот, это он хотел, чтобы она попыталась помочь Гидеону справиться с приступом боязни сцены, и в связи с этим они и собирались организовать встречу — по просьбе Ричарда, а не Юджинии. Гидеон в какой-то степени подтверждает слова отца. Он говорит, что его мать никогда не просила о встрече с ним, по крайней мере ему об этом неизвестно. Все, что он знает, — это то, что его отец хотел бы, чтобы он встретился с матерью, в надежде, что она поможет ему со скрипкой.

— Она играла на скрипке? — спросила Барбара. — В ее коттедже в Хенли не было ни инструментов, ни нот.

— Гидеон не имел в виду, что она будет учить его играть на скрипке. Он сказал, что на самом деле она ничего не смогла бы сделать, чтобы помочь ему, кроме как «согласиться» с отцом.

— И что это должно означать?

— Не знаю, честно говоря. Но вот что я вам скажу: у него не страх сцены. С этим парнем происходит что-то серьезное.

— Хотите сказать, его совесть гложет? Где он был три ночи назад?

— Дома. Один. Во всяком случае, так он говорит. — Линли отшвырнул блокнот и снял очки. — И с электронной перепиской Юджинии Дэвис тоже никакой ясности. — Он ввел Хейверс в курс дела и в заключение сказал: — На последнем сообщении было имя Jete. Вам это что-нибудь говорит?

— Может, это акроним? — предположила Барбара. Она попыталась придумать слова, которые могли бы начинаться с этих четырех букв, но в голову ничего путного не приходило. — А что, если это еще одно сетевое прозвище нашего друга Пичли, помимо Человека-Языка?

— Кстати, что вы раскопали про Пичли? — спросил ее Линли.

— Настоящий клад, — ответила она. — Архивные записи подтверждают слова Пичли, что двадцать лет назад он был Джеймсом Пичфордом.

— И почему вы назвали это кладом?

— Потому что это еще не все, — гордо заявила Барбара. — До того как стать Пичфордом, он был другим человеком, сэр, а именно Джимми Пичесом, малышом Джимми Пичесом из Тауэр-Хамлетса. Он сменил имя за шесть лет до убийства на Кенсингтон-сквер.

— Не совсем обычно, — признал Линли, — но не наказуемо.

— Само по себе — да. Но когда человек дважды меняет имя и при этом из его окна выпрыгивают два здоровенных битюга, едва завидев полицейского, то все это начинает пахнуть, как треска на солнце. Поэтому я позвонила в участок в Тауэр-Хамлетсе и поинтересовалась, не помнит ли кто-нибудь нашего Джимми Пичеса.

— И? — спросил Линли.

— Вот слушайте. Вся его семья на протяжении многих лет постоянно имеет неприятности с законом. Когда Пичли был еще Джимми Пичесом, он присматривал за ребенком, и малыш умер. В то время наш Джимми был подростком, и следствие ничего не нашло против него. В конце концов смерть признали случайной, однако Джимми Пичес успел провести за решеткой сорок восемь часов и подвергся допросу как подозреваемый номер один. Загляните в мои записи, если хотите.

Линли так и сделал, снова водрузив на нос очки.