Роковая кукла. Сборник фантастических романов - Клиффорд Саймак

— В чем?

— Никто из тех, кто живет под Куполом, не виноват впрямую. Никто. Под Куполом всего лишь около пятидесяти человек, точнее, пятьдесят два, и последние шесть раз, когда происходили разные неприятности, мне удалось проследить за всеми. Никто не находился на месте поломки, — голос его звучал пронзительно высоко.

— Чем же тогда вы объясняете эти происшествия? Меркуриетрясениями? Солнечной активностью?

— Это призраки! — дико вскричал инженер, раскинув руки. — Белый и красный призраки существуют. Вы их видели. Но есть и двуногие призраки. Я застал их, но кто мне поверит? — его было все труднее понять, он бессвязно твердил: — Говорю вам… говорю вам…

— Призраки! Вы в своем уме? — вступил в разговор Бигмэн.

Майндс тут же вскричал:

— Вы мне тоже не верите. Но я вам докажу. Я взорву призрак. Я взорву дураков, которые мне не верят. Я всех взорву. Всех!

С хриплым смехом он выхватил свой бластер и, прежде чем Бигмэн успел подбежать к нему и остановить, направил дуло в упор на Лаки и спустил курок. Невидимое разрывное поле вылетело.

II

БЕЗУМЕН ИЛИ ЗДОРОВ?

Лаки пришел бы конец, если бы они с Майндсом были на Земле.

Он слышал нарастающее безумие в голосе Майндса и осторожно ждал какого-нибудь перелома, какого-то действия, соответствующего страстности слов, которые тяжело выдыхал инженер. И все же прямого нападения он не ожидал.

Когда рука Майндса метнулась к кобуре, Лаки прыгнул в сторону. На Земле он бы опоздал.

На Меркурии все было иначе. Сила тяжести составляла две пятых от силы тяжести на Земле; сжатые мускулы Лаки отбросили его необычно легкое (даже в скафандре) тело далеко в сторону. Майндс, не привыкший к малой силе тяжести, споткнулся, пытаясь повернуться таким образом, чтобы его бластер настиг Лаки.

Поэтому молния бластера ударила в нескольких дюймах от приземлившегося Лаки. Выстрелом в ледяной скале выбило яму глубиной в фут.

Прежде чем Майндс смог прийти в себя и снова прицелиться, Бигмэн с естественной грацией урожденного марсианина, привыкшего к малой силе тяжести, ударил по кончику антенны его скафандра.

Майндс упал. Он что-то беззвучно крикнул, затем умолк, вероятно, потеряв сознание от удара, а может, его лихорадочные эмоции достигли предела.

Бигмэн не верил ни тому, ни другому.

— Все это притворство! — возмущенно кричал он. — Наш приятель прикинулся мертвым, — он вырвал бластер из обмякшей руки упавшего инженера и направил дуло на его голову.

— Ни в коем случае, Бигмэн, — резко сказал Лаки. Бигмэн заколебался.

— Он же хотел убить тебя, Лаки, — было очевидно, что маленький марсианин не рассердился бы так, если бы на грани смерти был он. Все же он уступил.

Лаки опустился на колени, чтобы рассмотреть через стекло шлема лицо Майндса. Его фонарик осветил бледные, судорожно сведенные черты. Он удостоверился, что давление в скафандре нормальное и что падение не повредило костюм. Затем, обхватив упавшую фигуру за талию и лодыжку, взвалил Майндса на плечи и поднялся.

— Домой, под Купол, — сказал он. — Боюсь, здесь проблема посложнее, чем предполагал наш шеф.

Ворча себе под нос, малютка Бигмэн, еле поспевая, следовал за Лаки. Он вынужден был бежать почти рысью, благо, отсутствие силы тяжести позволяло удлинить шаг. Бластер он держал наготове, так, чтобы в случае необходимости выстрелить в Майндса, не задев при этом Лаки.

Шефом был Гектор Конвей, глава Совета Науки. В непринужденной обстановке Лаки называл его дядей Гектором, потому что Гектор Конвей вместе с Огастесом Генри были опекунами молодого Лаки после смерти его родителей в результате пиратского налета неподалеку от орбиты Венеры.

Неделю назад Конвей небрежно, словно предлагая поехать отдохнуть, сказал Лаки:

— Не хочешь ли ты слетать на Меркурий?

— А в чем там дело, дядя Гектор? — спросил Лаки.

— Ничего особенного, — Конвей нахмурился, — кроме кое-каких дешевых политических трюков. Мы разрабатываем на Меркурии довольно дорогую программу, проводим там одно из тех фундаментальных исследований, которые, как ты знаешь, могут ничего не дать, а могут оказаться революцией в науке. Это игра. Тут все бывает.

— Я что-нибудь об этом знаю? — спросил Лаки.

— Не думаю. Работы начались совсем недавно. В любом случае, сенатор Свенсон назвал эту программу образчиком того, как Совет растрачивает деньги налогоплательщиков. Ты знаешь этот стиль. Он настаивает на расследовании, и один из его мальчиков отправился на Меркурий несколько месяцев назад.

— Сенатор Свенсон? Ясно, — Лаки кивнул. В этом не было ничего нового. За последние десятилетия Совет Науки постепенно выдвинулся вперед в борьбе против опасностей, угрожающих Земле как внутри, так и за пределами Солнечной системы. В век Галактической цивилизации, когда люди были рассеяны по планетам всех звезд Млечного пути, только специалисты могли конструктивно решать проблемы человечества. Фактически, с этим могли справиться только подготовленные Советом ученые.

Тем не менее в правительстве Земли были люди, которые боялись растущей власти Совета Науки, и были такие, которые использовали эти опасения для удовлетворения собственных амбиций. Сенатор Свенсон стоял во главе второй группы. Его нападки на Совет и обвинения в «растрате» средств на научные исследования принесли ему известность.

— Кто отвечает за программу на Меркурии? Я его знаю? — спросил Лаки.

— Кстати, программа называется «Свет», и отвечает за нее инженер по имени Скотт Майндс. Умница, но не тот человек, чтобы с этим справиться. И загадочнее всего, что как только Свенсон затеял возню, все на планете пошло кувырком.

— Если хотите, я займусь этим, дядя Гектор.

— Ладно. Неполадки еще полбеды. Главное, не хочется, чтобы Свенсон нас во что-нибудь втянул. Погляди, что он замышляет. Следи за его человеком. Его зовут Уртейл, у него репутация умного и опасного противника.

Так все это началось. Небольшое исследование с целью предотвратить политические трудности. В общем, пустяк.

Лаки приземлился на Северном полюсе Меркурия, не ожидая ничего большего, а через два часа увидел дуло бластера, нацеленное на него.

Лаки с Майндсом на плечах тащился обратно к Куполу и думал: «Нет, здесь не только в политике дело».

Доктор Карл Гардома вышел из маленькой больничной палаты и мрачно посмотрел на Лаки и Бигмэна. Он вытирал руки подушечкой из пушистого синтетического поглотителя, и, когда вытер, бросил ее в контейнер для мусора. Его темное, почти коричневое лицо было расстроено, тяжелые брови опущены. Даже черные волосы, остриженные так коротко, что стояли ежиком, казалось, подчеркивали тревогу на его лице.