Роковая кукла. Сборник фантастических романов - Клиффорд Саймак

Доктор Ланс Певераль пожал им обоим руки с энтузиазмом, который трудно было ожидать от столь пожилого человека. Его темные глаза горели интересом и казались еще темнее из-за белых бровей. Еще пышные волосы сохранили свой естественный цвет и не приобрели серого металлического оттенка. Морщинистые щеки, над которыми выделялись острые скулы, выдавали его возраст.

Он говорил медленно и спокойно.

— Мне жаль, джентльмены, очень жаль, что столь неприятное происшествие случилось так скоро после вашего прибытия в обсерваторию. Я в этом виноват.

— У вас нет оснований обвинять себя, доктор Певераль, — ответил Лаки.

— Это моя вина, сэр. Я мог быть на месте и встретить вас, как следует, но мы изучали один совершенно особенный протуберанец, и я оказался не в силах пожертвовать профессиональным интересом ради соблюдения правил гостеприимства.

— В любом случае, мы вас прощаем, — сказал Лаки и с удивлением взглянул на Бигмэна, который с открытым ртом внимал величественному потоку слов, льющихся из уст старого ученого.

— Я не жду прощения, — ответил астроном, — но мне приятно, что вы так говорите. Я отдал распоряжение, чтобы для вас приготовили помещение, — он взял обоих за руки и повел по хорошо освещенным, хотя и узким коридорам. — У нас тут тесно, особенно с тех пор, как прилетел доктор Майндс со своими инженерами, и — и другие. Думаю, вам будет приятно освежиться и, наверное, выспаться. Вы, конечно, проголодались — еду вам пришлют. Завтра у вас будет достаточно времени, чтобы встретиться со всеми как подобает, а заодно рассказать нам о цели вашего прилета. Для меня достаточно знать, что вас прислал Совет Науки. Мы устроим банкет в вашу честь.

Они шли по коридору, который постепенно спускался вниз, к центру Меркурия, туда, где находились жилые помещения.

— Вы очень любезны, — проговорил Лаки. — Вы позволите нам посмотреть обсерваторию?

Такая перспектива, видимо, обрадовала Певераля.

— Я к вашим услугам, и надеюсь, вы не пожалеете о времени, затраченном на осмотр. В основном наше оборудование смонтировано на подвижной платформе, которая перемещается в зависимости от сдвига Разделителя. Таким образом, определенная часть Солнца остается всегда под наблюдением, несмотря на движение Меркурия.

— Чудесно! Но сейчас, доктор Певераль, один вопрос. Что вы думаете о докторе Майндсе? Мне бы хотелось получить откровенный ответ, а не дипломатическую отговорку.

Певераль нахмурился:

— Вы что, тоже командированный инженер?

— Не совсем, — ответил Лаки, — но я спрашивал о докторе Майндсе.

— Именно так. Впрочем, — астроном задумался, — он приятный молодой человек, я бы сказал, вполне компетентный, хотя и нервный, очень нервный. Он легко обижается, слишком легко. Это проявилось со временем, когда не все шло гладко с его программой, поэтому с ним иногда трудно ладить. Жаль, потому что, как я сказал, в остальных отношениях это приятный молодой человек. Конечно, здесь, под Куполом, я его начальник, но я не вмешиваюсь в его работу. Его программа не связана с работой нашей обсерватории.

— А что вы думаете о Джонатане Уртейле?

Старый астроном мгновенно остановился.

— Что вас интересует?

— Что он за человек?

— Мне не интересно судачить, — ответил Певераль.

Некоторое время они шли молча. Астроном опустил лицо.

— Есть ли под Куполом еще кто-нибудь? — спросил Лаки. — Вы и ваши сотрудники, Майндс и его группа, Уртейл. Кто еще?

— Врач, разумеется. Доктор Гардома.

— Вы не считаете его своим человеком?

— Ну, он ведь врач, а не астроном. Он обеспечивает в Доме под Куполом службу, которая необходима и которую не может выполнить машина: отвечает за наше здоровье. Он новичок.

— Как давно он здесь?

— Доктор Гардома заменил прежнего врача, как только тот отработал свою годовую смену. Кстати, он прибыл на том же корабле, который привез группу Майндса.

— Годовую смену? Это обычная смена для врача здесь?

— Как и для большинства персонала. В таких условиях трудно соблюсти преемственность, жаль выучить человека и потом его отпустить; но вообще-то жизнь на Меркурии не проста, и наших людей надо часто менять.

— Итак, сколько новых людей вы приняли за последние шесть месяцев?

— Человек двадцать. Точные цифры отражены в журналах, но примерно двадцать человек.

— Но вы сами здесь, конечно, дольше.

Астроном рассмеялся.

— Много лет, не хочу даже думать, сколько. И доктор Кук, мой заместитель, здесь уже шесть лет. Конечно, мы часто летаем в отпуск… А вот и ваши апартаменты, джентльмены. Если что-нибудь понадобится, не стесняйтесь, свяжитесь со мной.

Бигмэн огляделся. Комната была небольшая, но кровати убирались в стенную нишу; два стула были тоже откидные; комбинированный письменный стол со стулом; маленькая кладовая; примыкающая ванная.

— Эй, — сказал он, — здесь получше, чем на корабле, правда?

— Неплохо, — согласился Лаки. — Наверное, это одна из их лучших комнат.

— Почему бы и нет? — заметил Бигмэн. — Надеюсь, он в курсе, кто ты.

— Надеюсь, что нет, Бигмэн, — сказал Лаки. — Он предположил, что я командированный инженер. Все, что ему известно — это что меня прислал Совет.

— Все остальные знают, кто ты, — настаивал Бигмэн.

— Не все. Майндс, Гардома и Уртейл… Слушай, Бигмэн, что ты не идешь в ванную? А я пока закажу еду и попрошу принести все необходимое из «Молнии Старр».

— Годится, — бодро согласился Бигмэн.

Под душем Бигмэн громко пел. Как обычно в безводном мире, вода для ванной была лимитирована, и на стене висели строгие предупреждения о том, сколько воды дозволено использовать. Но Бигмэн родился и вырос на Марсе. Он испытывал огромное уважение к воде, и ему так же не могло прийти в голову без толку плескаться в воде, как, например, мыться в говяжьем соусе. Он не жалел мыла, берег воду и громко пел.

Он встал прямо перед сушилкой, которая окатила его тело струями сухого воздуха, и похлопывал себя руками, чтобы скорей высохнуть.

— Эй, Лаки, — закричал он, — еда уже на столе? Я есть хочу.

Он слышал голос Лаки, который что-то тихо говорил, но не мог разобрать слов.

— Эй, Лаки, — повторил он и вышел из ванной комнаты. На столе стояли две дымящихся тарелки с ростбифом и картофелем. Излишняя острота аромата указывала на то, что мясо, во всяком случае, было на самом деле дрожжевой имитацией из садов на морском дне Венеры. Впрочем, Лаки не ел, а сидел на кровати и разговаривал по комнатной рации.

С ее экранчика смотрело лицо доктора Певераля.