Серебряная богиня - Джудит Крэнц

— Ради бога, Дэзи, о чем вы говорите? До сих пор я как будто все понимал. Но теперь вы куда-то ушли от меня. Молю вас, вернитесь!

Шеннон растерянно поглядел на нее: казалось, она адресует свои слова не ему, а кому-то другому, пребывая не в реальности, а во сне. Во сне, еще более глубоком, чем тот, в котором она пребывала, заведя разговор о Даниэль.

— Всю свою жизнь я стремилась к тому, чтобы хоть как-то компенсировать тот урон, который нанесла сестре своим появлением на свет, сделать случившееся как бы неслучившимся, устранить все проблемы, заплатить за несправедливость любой, пусть несоответствующей ценой. И конечно, ничего из моих попыток не вышло.

— Дэзи, прошу вас, объясните мне, что вы имеете в виду?! Для меня все это по-прежнему сплошная головоломка.

Дэзи секунду колебалась: ведь она нарушила табу, наложенное в свое время отцом на все, что касалось Даниэль. Подумать только, она была готова рассказать Шеннону о своем детстве, о «Роллс-Ройсе», о причине, по которой у нее не было денег, об Анабель и ее лейкемии, о «Ла Марэ»… Обо всем, кроме Рэма. Но о нем она не расскажет никому. Никогда.

— Ну как же, ведь единственная причина, из-за которой Даниэль выросла неполноценной, — это я. Я родилась первой!.. — Дэзи набрала в легкие побольше воздуха и продолжала: — Ей попросту не хватило кислорода. Не хватило потому, что его забрала я. Так что, не будь меня, с ней все было бы в порядке.

— Господи Иисусе! И вы, значит, жили с этим всю свою жизнь! Какая нелепость! С ума сойти… Да никто в мире, никто — ни врач, ни просто здравомыслящий человек с вами не согласится. Слышите, Дэзи, никто! И вы не имеете права так думать и казнить себя за несуществующую вину.

— Логически рассуждая, да. Не имею. Но чувству не прикажешь… И я всю жизнь ощущаю свою вину. Лучше скажите мне, Пэт, как заставить себя не думать о том, что подсказывает тебе твое чувство? Как заставить себя забыть то, что ты услышал в детстве маленьким ребенком? То, что сразу объяснило тебе все, терзавшее твою душу. Все, чего ты не понимала, о чем боялась рассказать другим… Забыть то, с чем ты сжилась, потому что прожила с ним так долго, что уже не имеет значения, правда это или неправда… Да-да, не имеет, ибо правда, поселившаяся внутри твоего сердца, сильнее любой логики.

— Честно говоря, не знаю, — медленно произнес Шеннон. — И отдал бы все, чтобы узнать. — В его голосе прозвучала нотка смирения.

Дэзи тут же не преминула подбодрить его.

— Веселей смотрите на жизнь, Пэт, — заметила она со смешинкой в глазах, мгновенно преобразившей ее лицо. — Подумать только, что было бы, если бы такого босса увидели на заседании правления… Многих это сделало бы счастливее. Еще бы, Пэт Шеннон не имеет готового ответа! Да такое на их памяти ни разу не случалось.

— У меня такое предчувствие, что официанты, хотя они вас и обожают, не будут так уж опечалены, если мы встанем и уйдем. Кроме нас, по-моему, никого уже не осталось, — заметил он осторожно.

— Возможно, вам придется вынести меня на руках. Я правда очень устала, — ответила Дэзи и добавила: — Но чувствую я себя… о-о!

— Послушайте, Дэзи. Разрешите мне отвезти вас в вашу гостиницу, чтобы вы могли как следует выспаться? Завтра вы опять пойдете к Даниэль?

Дэзи кивнула.

— А в понедельник? Вы останетесь здесь до понедельника?

— Нет, в понедельник я должна быть в Онфлере у Анабель.

— А можно мне побыть с вами во Франции? — неожиданно для самого себя выпалил он.

— Но у вас же, по-моему, дела в Англии, — напомнила она ему.

— Вы что, правда в это поверили?

— Вопрос из тех, которые предполагают ответ, которого ждут.

— Хорошо, так я могу приехать? — снова вернулся он к своему вопросу.

Пожалуй, подумал он, ему еще ни разу не доводилось подвергать себя такому риску.

— Что ж, я думаю, что Анабель бы не возражала, — медленно произнесла Дэзи. — Мужчины ей всегда нравились. Да, прекрасная мысль. И потом, не побывав в «Ла Марэ», вы просто не сможете понять, что я имею в виду, когда завожу о нем речь. Но как же ваша корпорация? — спохватилась Дэзи. — Столько времени без вас!

— Кто-кто? — переспросил Шеннон.

В первые дни июля плющ, которым увиты стены «Ла Марэ», начинает краснеть — сперва это только полосы, но в конце месяца все здание кажется объятым полыхающим пожаром.

Анабель встречала их у парадного входа, когда Дэзи и Шеннон подъехали на машине. Целуя ее, Дэзи вглядывалась в дорогое лицо, ища в нем следы вызванных болезнью перемен. В милых чертах появилась несвойственная ее облику раньше твердость. Может быть, промелькнуло в голове у Дэзи, это та цена, которую Анабель должна заплатить за то, что узнала правду о своей болезни и приняла ее. Цвет ее глаз, как показалось Дэзи, вдруг поблек, они словно лишились глубины. Однако цепкий, оценивающий взгляд оставался прежним, как и сквозившее в нем вечное удивление перед таинством жизни.

— Ну, что мы имеем? — воскликнула она, оглядывая стоявшего рядом Шеннона. — Американец… безусловно высокого роста… и весьма импозантный… Хороший выбор, одобряю. Только вот отчего это волосы у нас такие черные, а глаза голубые? Конечно, тут не обошлось без ирландской крови, это ясно. Мне бы полагалось сразу заметить это — нет, видно, стара я стала. Стара. Что, Дэзи, не могла найти себе настоящего американца? Чтобы блондин и приятной внешности. Всю жизнь слышала, что все американцы именно таковы, но ни разу не встречала. Может быть, подобных экземпляров просто не существует? Ничего, придется примириться с этим неамериканцем — крупным, интересным, даже красивым. Заходите, дети, и попробуйте моего шерри.

— А вы опасная кокетка, — улыбнулся Шеннон.

— Чепуха. Никогда в своей жизни не кокетничала. Меня всегда неправильно понимали, — ответила Анабель со смехом, который в свое время вскружил голову не одному мужчине.

Рыжина ее волос потеряла былую огненность. Анабель сильно похудела, но, пока она вела их через гостиную на террасу, выходившую на море, Дэзи не могла не изумиться тому, с какой бережностью время обошлось с виллой «Ла Марэ» и с ее хозяйкой. Сердце Дэзи радостно подпрыгнуло при мысли, что эта безопасная гавань навсегда теперь будет принадлежать Анабель, и только ей.

Вечером, после ужина, Шеннон расположился почитать у балконной двери в комнате над гостиной, в то время как Дэзи и Анабель устроились в креслах столовой возле камина. В эту летнюю ночь камин не горел, но память Дэзи хранила множество вечеров из далекого детства, проведенных здесь в праздники у весело полыхавшего камина.

— Как ты себя чувствуешь на самом деле? — наконец спросила Дэзи.

— Сейчас? В общем, как обычно. Первые несколько месяцев было действительно немного противно. Химиотерапия — это небольшое удовольствие, скажу я тебе. Но сейчас я наведываюсь к врачу всего раз в месяц. Так что самое скверное у меня позади. Я потеряла в весе, что мне, надо сказать, очень даже нравится, но энергии у меня поубавилось… И все же, дорогая, мне грех жаловаться. Словом, все и вправду могло быть значительно хуже. Я говорю тебе, как есть, можешь не сомневаться.