Колхозное строительство. Дилогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Это же Нина Тимофеева, – раздалось позади, стоящего во главе группы встречающих, Петра. И зашушукались. Штелле выделил только слово "балерина". Значит, Марис, как и заказывали, привёз партнёршу и сольный концерт даст. Молодец. Уважуха.

Пара человек в коричневых плащах явно были конторские. Можно легко определить по бегающим глазам. Бдят. А, вот ещё двое. Эти сразу ломанулись на фланги. Интересно, а если Брежневы будут в его квартире, то где разместится эта четвёрка. В подъезде?

Следом на перрон спустился мужчина и подал руку довольно высокой шатенке с причёской под Мирей Матьё. Хотя, та только начинает блистать. К тому же эта дива была явно красивее. Модель? Твою ж! Это они Збарскую ведь привезли. Как там про неё напишут, а может уже написали западные газеты: "Самое красивое оружие Кремля". И надо понимать, мужчина рядом с ней – прославленный (в будущем) художник‑модельер Александр Данилович Игманд. Так сказать – личный модельер Брежнева, да и всего политбюро. Пётр в детстве видел фото Регины в журналах мод. А когда собирал материал для книги, ознакомился и с биографиями этих персонажей. Збарская через пару месяцев забеременеет, но сделает аборт. Лев Збарский – муж советской Софи Лорен и по совместительству художник, не хотел детей. Регина решилась на аборт, после чего пыталась подавить чувство вины антидепрессантами. И в результате угодит в психбольницу. И вот какого чёрта. Пётр тогда посмотрел в интернете картины этого художника. Рисовал, нет, пардон, писал тот хреново. Что‑то под Пикассо, вот только без таланта. И при этом был страшно модным и спал с тремя супердивами того времени Збарской, Марианной Вертинской и Максаковой. И ещё при этом почти урод. Не понять женщин. Через шесть лет сбежит в Израиль, а потом в Америку. Может, ему ноги переломать, чтобы за девками не бегал, да по заграницам. Пусть сидит в инвалидном кресле и творит нетленки. Подумать надо.

Последними из вагона важно промаршировали на перрон четверо военных. Два генерала. Тяжело спутать. Лампасы демаскируют. В плащах, белых шарфиках и высоченных серых фуражках с красными тульями в венках. С ними полковник и капитан. Что ж, заказывал ведь. Может и получится втюхать им новую форму. Чем они с Викой хуже Валентина Юдашкина? Возьмём лучшее у него, вспомним старую афганку, видели в кино и форму всяких собров в разгрузках. Точнее, взяли. Три различных комплекта уже висят в швейном ателье на Ленина. Вон капитан как раз подходящего роста и фактуры. А генералы мелковаты. А полковник толстоват.

Хотя, ведь нет, не последними. Вон и Фурцева с чемоданом. А то блин дискомфорт какой‑то. Словно без руки. Во, как привык.

– Товарищи! Загружаемся все в синий автобус, – услышал Пётр команду Романова. Молодец мэр. В отличие от, предававшегося мечтам и воспоминаниям, Петра, бдит на посту.

План на день сверстали так. Первым делом везём всех в гостиницу Турья. Пока весь остальной народ размещается и умывается с дороги, Брежневых отвозим на квартиру. Затем два раздельных завтрака. Небожителей решили побаловать. Когда обсуждали чем кормить необычных гостей, идею подал директор завода Кабанов.

– У меня в столовой в электролизном цехе женщины делают просто бесподобные рыбные пироги. Все лучшие рестораны мира позакрывались бы, если бы их шеф‑поварам дали нашу стряпню попробовать.

– Хорошо, на завтрак будут пироги. Что на обед?

– Можно мне. – Марк Янович всё ещё блистал жёлтым синяком на скуле. – У меня жена готовит просто волшебный плов. Я за заканчивающуюся свою жизнь много где бывал и едал блюда разных шеф этих самых поваров. Но эти разные социви с чахокбилями и прочими антрикотами и рядом не лежали с пловом, что делает Наргиз. И Гульнара поможет.

Повезло бывшим зэкам. У Петра вот жена ничем не блистает. Стоп. А ведь Мкртчян прислал посылку с продуктами недавно. И там есть консервированные ананасы. Нужно будет отдать в ту же самую заводскую столовую и пусть приготовят курицу с ананасами. Чем плохой ужин.

Одним словом план кормления был. После завтрака всех везём в ателье. С семейства мерки снимать, с генералов пылинки сдувать, а с модельеров спесь сбивать. До обеда и загружены все. Потом сон и отдых. Вечером ещё одна примерка, ужин и концерт. Скучно не будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Виктория Петровна, разрешите вам преподнести этот скромный букет, – сунул цветы бабушке и был расцелован. А Романов даже удостоился обнимашек с "Галчонком". Несправедливо.

Глава 46

Hа чужую кучу нечего глаза пучить.

Звонок телефона достал в ванной. Вымотался за день так, что еле до этой самой ванной и дополз. Включил воду, еле отрегулировал, чтобы не кипяток, но и не "тёпленькая пошла". Привык к шаровым кранам и смесителям. Под шум воды почти задремал. И тут:

– Пап, тебя к телефону. Из Москвы. Армянин какой‑то.

Твою ж!

– Скажи, что через пару минут, – просто так ведь армяне из Москвы не звонят. Назревает очередная проблема?

Вот спрашивается, какого чёрта он лезет во все дырки? Мог ведь спокойно писать книги, уволиться и жить припеваючи. Одного Свердловского клада бы хватило. Нет. Вон Брежневых притащил. И все одеяла, которые плохо лежали, на себя натянул. А ведь, сколько ещё натянет. Теперь давать задний не получится. Уже в водовороте. Когда был пацаном, довольно часто болел. И всё время задавал себе вопрос: "Почему я"? Нет ответа. А сейчас? Можно по‑другому? Нет ответа.

Вылез, обтёрся, надел халат и вышел в коридор. Маленькая чужая двухкомнатная квартира. И в ней три дня жить? Нужно строить дом!

– Ало. Тишков слушает, – телефона во временном жилье не было. Бросили времянку от рабочего. Потому, наверное, и дозвонились. Уж больно многим этот номер теперь известен.

– Пётр Миронович, это профессор Аветисян Гурген Арташесович. Не забыли ещё? – с чего бы. Столько совместных планов напридумывали.

– Что‑то случилось, Гурген Арташесович? Рад вас слышать.

– У меня всё в порядке. Работаю над осуществлением наших планов. Тут другое, – на том конце замялись.

– Я внимательно слушаю, – поторопил Пётр. Не хватало сейчас ещё и в молчанку играть.

– Пётр Миронович, вы вскользь упомянули, что со всей области, да даже и с соседней переманиваете к себе пчеловодов.

– Точно. Простым почкованием долго получится. Не доживу, – попытался шуткой подбодрить учёного.

– Ага, почкование. У меня знакомый есть. Как‑то завязалась переписка. В живую не видел никогда. Он живёт в Курганской области. Село Глубокое. Это недалеко от Шадринска. Зовут пчеловода Фёдор Тютин. Он инвалид войны. Вместо левой ноги протез. Как с фронта вернулся в 44 так пчёлами и занимается. В этом же селе есть у него два друга. Оба инвалиды войны. У одного руки нет, второй после контузии оглох, – опять пауза.

– Им нужно чем‑то помочь? – блин, ну чего тянет. Холодно с босыми мокрыми ногами стоять в коридоре.

– Тут такое дело, Пётр Миронович. У них выбрали нового председателя колхоза. Чуть вперёд забежал. Все трое на пенсии по инвалидности и в колхозе не работают. Живут на пенсию, да пчёлки ещё подкармливают. Так вот, новый председатель поставил им условие, что они вместе со всеми ульями вступают в колхоз. А на троих у инвалидов почти триста семей пчёл. Как вам? Тютин и другие ветераны отказались. Тогда этот председатель пригрозил, что не разрешит ставить ульи на колхозных землях. А в округе все земли колхозные. Вот позвонил мне Фёдор и просит помочь. Вы ведь там не далеко. Может, уговорите, так сказать, "артель инвалидов" к вам перебраться. Или на председателя этого повлияете, – опять молчание, – Вот такая у меня необычная просьба в неурочное время. Дело в том, что если перевозить пчёл, то это надо делать прямо завтра. У них со дня на день очистительный облёт начнётся. Пчёлкам кишечник нужно освободить. Как температура выше 15 градусов поднимется, поздно будет перевозить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})