Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

Активность Че в то время была совершенно невероятной. Он выступал на народных митингах, продолжал работать над рукописью руководства по ведению партизанской войны и описывал эпизоды войны в Сьерре. Помимо этого он изучал математику, управлял банком и Отделом индустриализации, курировал военную подготовку и регулярно участвовал в воскресниках по строительству школы.

Родителям он писал:

"Момент, который переживает Куба, является критическим для всей Латинской Америки. Некогда я хотел быть в числе солдат Писарро - однако всего этого достаточно, чтобы удовлетворить мою жажду приключений и мое желание познать пики исторического процесса. Что ж, я не прошел мимо этого. Сегодня все это имеется здесь: идеал, за который нужно бороться, наряду с ответственностью за то, чтобы подавать пример, который не будет расходиться с этим идеалом. Мы - не люди, а рабочие машины, ведущие борьбу против времени в трудных, но и блестящих обстоятельствах".

Он и так имел совсем немного свободного времени, а тут его стало еще меньше. По словам охранников, Че по воскресеньям часто посылал за своей дочерью Ильдой и проводил весь день дома в ее обществе. По ночам он никогда не спал больше шести часов, но по большей части его сон оказывался короче. Да и С деньгами у него постоянно было туго. Че отказался получать заработную плату за те несколько должностей, которые занимал, ему шло только жалованье майора, составлявшее четыреста сорок песо в месяц. Из них он отдавал сто песо Ильде Гадеа для ИМ дочери, пятьдесят уходило на оплату аренды дома, еще пятьдесят - на расходы по использованию купленного им автомобиля, а оставшегося едва хватало на домашние расходы. Тамайо сказал, о "он имел хорошую библиотеку только потому, что люди дарили ему книги".

Че начал постепенно осваивать банковское дело прямо на практике, попытавшись установить контроль за вывозом и сокрытием капитала, ликвидировать банки эпохи Батисты и распутать теневые дела, проводившиеся в прошлом. Находились компании, которые получали банковские ссуды по шестнадцать миллионов песо, располагая зарегистрированным капиталом, не превышавшим четыреста тысяч песо. Но даже такая сумма не покидала карманов "владельца"; она изымалась за вычетом десятипроцентной скидки, полученной от поставщиков при покупке оборудования.

Одновременно Че продолжал всеми силами поддерживать аграрную реформу. 9 декабря, когда первые кампесинос получили документы на землю, он сказал: "Сегодня было подписано свидетельство о смерти системы крупного землевладения. Я никогда не думал, что с такой гордостью и радостью напишу свое имя на свидетельстве о смерти пациента, в лечении которого участвовал".

В начале 1960 года Че вступил в спор с рабочим лидером из Лас-Вильяса Конрадо Родригесом, которого грозился привлечь к суду за клевету. Родригес обвинил Че в том, что тот защищает сторонников Батисты (а конкретно - секретаря Национального банка Хосе Сантиэстебана), предоставляя им рабочие места. Че вынужден был объяснять, что он особенно требователен к своим сотрудникам. Родригес, сказал он, "имеет ужасную репутацию, так что у него нет никакого права выдвигать обвинения; удивительно, что кто-то вроде него имеет нахальство (насколько я знаю, он не отличается храбростью и пришел в Сьерру только для того, чтобы заниматься организационной работой, а сам не выстрелил ни разу)" клеветать на Сантиэстебана. Хотя последний не был революционером и работал с правительством Батисты, тем не менее он сочувствовал революции и был честным человеком.

Обвинение было не таким уж и беспристрастным. При Батисте Родригес являлся профсоюзным руководителем и получил премию за счет государственной лотереи. После победы революции он просил Сантиэстебана устроить его на работу в НИАР, но получил отказ.

В ответ на обвинения Сантиэстебан был готов выйти в от-авку, но Че не принял ее; вместо этого он перешел в наступление.

Майор Гевара решил предотвратить охоту на ведьм. Должность председателя Центрального банка в обществе, ко-°рое все еще продолжало управляться по капиталистическим рыночным принципам и имело лишь небольшой национализированный сектор в экономике, не мешала Че делать высокопарные заявления: "Может показаться очень странным, что председатель Национального банка решил скрестить мечи с частной собственностью.... Но я все еще в большей степени партизан, чем председатель банка".

Об этом партизане, случайно оказавшемся на посту председателя банка, было много разговоров. Гавана была полна листовок с такими, например, высказываниями, приписывавшимися Че: "Вы можете сесть в лужу, но вам никто не протянет руку помощи", или "Можете бодаться сколько хотите, но не пытайтесь ничего сделать". Че был чрезвычайно возмущен этими прокламациями и уверял, что его слова звучали по-иному: "Вы можете сесть в лужу или же найти руку помощи".

4 февраля Че принял участие в теледебатах с наиболее консервативными кругами страны, представленными газетой "Диа-рио де ла марина". Газета возражала против государственной политики индустриализации, которую Че активно проводил в банковской системе. А он атаковал кубинский стиль свободного предпринимательства, в соответствии с которым такие компании, как "Кубанитро", имеющая четыреста тысяч песо торгового капитала, в состоянии заморозить беспрецедентный государственный кредит в двадцать миллионов, при том, что в стране насчитывается семьсот тысяч безработных. Благодаря такому свободному предпринимательству образовывался торговый дефицит, составлявший в 1959 году сто двадцать семь миллионов долларов. Че заявил зрителям, что давление со стороны США продолжает расти и что американские банки приостановили кредиты на импорт.

Несколькими днями ранее Че сказал журналу "Боэмия", что его политическая деятельность строится на базе революционного течения, которое "можно было бы охарактеризовать как левый национализм". Но он, несомненно, стремился выйти за его пределы. Хотя экономическое давление со стороны Соединенных Штатов неуклонно возрастало, казалось, что развитие национального плана социального обеспечения не оставляет никакой альтернативы более радикальным мерам. Газета "Уолл-стрит джорнэл", ссылаясь на Хью Томаса, со знанием дела заявляла, что и Европа, и Соединенные Штаты закрыли источники кредитов для Кубы, которой таким образом не осталось иного выхода, кроме как обратиться за помощью к России.

В конце 1959 года состоялся целый ряд встреч в узком кругу с участием Фиделя, Че, Рауля Кастро, Эмилио Арагонеса и ведущих кубинских коммунистов. Вне всякого сомнения, одной из тем, которых чаще всего касались на этих встречах', была возможность советской помощи в случае усиления американского экономического давления. Но Фидель не желал, чтобы кубинские коммунисты оказались единственным связующим звеном между ним и Советским Союзом. Поэтому руководителем миссии, которой предстояло изучить возможности торговых отношений с социалистическими странами, он назначил Антонио Нуньеса Хименеса, хотя Нуньес вообще-то не был способен достичь каких-либо серьезных конкретных договоренностей. Контакт должен был готовиться представителем Коммунистической партии Советского Союза, неким Алексеевым, выступавшим под видом журналиста, так как Куба не желала афишировать своих связей с КПСС. Алексеев был странным и нетипичным русским: он носил тропическую одежду, говорил по-испански, наносил Че визиты в банк, курил сигары и даже острил.