Жданов - Алексей Волынец

Эвакуация мирных жителей из Ленинграда началась 29 июня 1941 года, задолго до того, как немцы вышли на дальние подступы к городу. К сентябрю, когда гитлеровцы окончательно замкнули кольцо блокады, было эвакуировано, то есть спасено от смерти, 700 тысяч человек, из них почти половина — дети. Добавим, что масштабная эвакуация городского населения проводилась и в течение всей блокады (с её начала до весны 1942 года по Дороге жизни и авиацией эвакуировано свыше полумиллиона ленинградцев).

Позднейшие претензии, что надо было эвакуировать в два-три раза больше людей, не выдерживают критики, если подходить к данному вопросу не с обличительным пафосом послезнания, а с учётом суровых реалий того времени. Даже в наше мирное время эвакуация в столь сжатые сроки такого количества людей (всего, с учётом беженцев из окрестных областей, за лето первого военного года из города вывезено до миллиона человек) является сложнейшей задачей. Тогда же эвакуация проводилась в условиях тяжелейшей войны, когда все транспортные системы были задействованы для нужд сражающейся армии, да и само размещение миллионов беженцев в тыловых областях было непростой задачей для воюющей страны. Тотальная эвакуация была невозможна и в силу особого значения ленинградской промышленности для всей нашей обороны — во второй половине 1941 года даже после эвакуации предприятия Ленинграда производили четвёртую часть основных видов вооружения, выпускавшегося тогда в СССР. Значение этой ленинградской продукции в самый критический момент войны очевидно. В дальнейшем, даже после установления блокады, часть военной продукции Ленинграда — от артиллерии до радиостанций и авиационного оборудования — направлялась на другие участки советско-германского фронта.

В сентябре 1941 года на момент установления блокады в городе находилось два с половиной миллиона человек. С учётом жителей пригородов, оборонявших город войск и Балтийского флота в кольце блокады оказалось свыше трёх миллионов человек.

К началу блокады в городе были созданы запасы продовольствия, достаточные для снабжения населения и войск в течение немногим более месяца. В июле было ещё невозможно предвидеть окружения города, тем более столь длительную осаду. Создать же всего за один месяц в условиях войны полугодовые запасы продовольствия для многомиллионного мегаполиса было просто нереально. К тому же проходившие через город и оседавшие в городе массы беженцев, формирование и передислокация войск осложняли накопление таких запасов. Вопреки «чёрной легенде» о Бадаевских складах, после их бомбардировки немцами было потеряно три тысячи тонн муки из необходимых городу ежемесячно 100 тысяч тонн.

Подготовка транспортного маршрута по Ладоге началась ещё до установления блокады, в конце августа. Уже 12 сентября, всего через четверо суток после захвата немцами Шлиссельбурга, в город по озеру пошли первые баржи с хлебом. Началу работы Ладожской трассы предшествовало состоявшееся в тот же день расширенное совещание в кабинете Жданова в Смольном ленинградских гидрометеорологов и других специалистов по навигации в весьма непростых условиях Ладожского озера{397}. Дорога жизни — единственная артерия для спасения города — была использована руководством страны и Ленинграда по максимуму.

Михаил Казанский, в будущем известный океанолог, а в начале войны 26-летний начальник ледовой службы Краснознамённого Балтфлота, вспоминал:

«8 сентября 1941 года после захвата немецко-фашистскими войсками города Шлиссельбурга Ленинград оказался отрезанным от страны. Началась его блокада.

В этот же день начальника Гидрометеорологической службы Балтийского флота подполковника Г.Д. Селезнёва вызвали в Смольный к члену Военного Совета Ленинградского фронта, секретарю ЦК ВКП(б), секретарю Ленинградского обкома и горкома партии Андрею Александровичу Жданову. В Смольный вместе с Селезнёвым поехал и я. А.А. Жданов интересовался особенностями ледового режима Ладоги, задавал вопросы о том, как лучше организовать перевозки в периоды между ледоставами.

— Через две недели жду от вас обстоятельный доклад. Дело вам поручается весьма ответственное, — сказал на прощание Андрей Александрович.

К началу войны озеро было достаточно хорошо изучено. Однако, как ни полны были сведения о Ладоге, сейчас потребовалась информация иного характера. Нужны были надёжные данные о прочности и устойчивости ледяного покрова, его способности выдерживать большие нагрузки. Полмесяца напряжённой работы ушло на то, чтобы собрать все тогда известные сведения. И вот 24 сентября А.А. Жданову, членам Военного Совета Ленинградского фронта секретарю горкома партии А.А. Кузнецову и начальнику Главного Морского Штаба вице-адмиралу И.С. Исакову были представлены материалы в виде карт и текста на 34 листах. Затем мы доложили об ожидаемом характере замерзания и продолжительности сохранения ледяного покрова.

В этот день фактически и родился проект ладожской Дороги жизни…»{398}

Осенью 1941 года город пережил два смертельных кризиса. Первый в сентябре, когда создалась реальная угроза захвата Ленинграда и город готовился отдать свою жизнь как можно дороже. Достаточно сказать, что на улицах было построено более четырёх тысяч дотов и дзотов, оборудовано более двадцати тысяч огневых точек, а при минировании городских объектов, на случай их захвата немцами, использовано свыше 300 тонн взрывчатки. Второй смертельный кризис был в ноябре, когда из-за льда на Ладоге остановилось судоходство, но толщина ледового покрова ещё не позволяла начать транспортировку по льду, и продовольственное снабжение упало до минимума. Но в эти кризисы город выстоял, пережил он и первую трагическую зиму. К весне 1942 года уже можно было не сомневаться, что город врагу не сдастся и будет спасён.

Посмотрим, как прожил Жданов этот самый тяжёлый период блокады. В сентябре 1941 года, когда немцы взяли Шлиссельбург и замкнули кольцо вокруг Ленинграда, у него, старого «сердечника», случился инфаркт. Приступ болезни сердца Жданов перенёс на ногах. Об этом свидетельствуют документы, зафиксировавшие осенью 1941 года его многочисленные встречи, переговоры и переписку с работниками города, командующими армиями и частями Ленфронта, в том числе Георгием Жуковым, с представителями Москвы и Верховным главнокомандующим Сталиным. Надо заметить, что в самые критические моменты германского наступления многие переговоры были, естественно, весьма острыми и нервными.

В ноябре 1941 года, когда в Москве проходил знаменитый военный парад на Красной площади, Жданов выступил на собрании партактива в Смольном: «Русские люди много раз смотрели смерти в глаза, проявляя при этом непоколебимую душевную силу: они и на этот раз не дрогнут, но надо рассказать народу правду такой, какая она есть…»{399}