Черная вдова - Анатолий Безуглов

- Елизавета Николаевна, что ли? - уточнил Латынис, вспомнив "оскорбленную" мамашу Светланы, которая выкрала документы у Варламова после приятного вечерка в гостиничном номере.

- Откуда вы знаете? - удивился Дончиков.

- На то мы и сыщики, - многозначительно ответил Латынис. - Как вы думаете, откуда у Елизаветы Николаевны доллары?

- Зачем спрашивать, вы ведь лучше меня знаете, - ухмыльнулся Дончиков и добавил: - К ней стекалась валюта чуть ли не от всех южноморских девочек, а вы ее почему-то не трогаете.

- Не трогали, так будет точнее, - заметил Ян Арнольдович.

Когда покончили с долларами, Латынис показал на зубные коронки с бриллиантами:

- Тоже бес попутал, когда вы покупали их у Сторожук?

Дончиков не стал юлить и признался, что действительно девятнадцатого октября к нему приходила Сторожук, у которой он снял протезы с бриллиантами.

- Сколько вы заплатили за них? - спросил майор.

- Пятьдесят тысяч.

"Теперь Оресте не отвертеться", - с удовлетворением подумал Латынис и задал очередной вопрос:

- Откуда вы знаете Сторожук?

- Я видел ее всего один раз, - ответил дантист и, уловив во взгляде Латыниса недоверие, поспешно добавил: - Честное слово! Ее привел наш общий знакомый.

- Кто именно?

- Эрнст Бухарцев.

"Бывший шофер Скворцова-Шанявского! Это уже интересно!" - отметил про себя Латынис, а вслух спросил:

- У кого вы приобрели вот эту диадему?

- Не помню, - пробормотал Дончиков.

- Между прочим, эту диадему носила когда-то императрица Анна Иоанновна. В школе небось про такую императрицу учили? - Майор повертел в руках украшение. - Музейная штука.

- А Эрнст сказал... - машинально вылетело у зубного врача, но он тут же замолчал.

- Значит, Бухарцев?

Дончиков обреченно закивал головой.

- А еще он продал вам кольцо с таким же изумрудом, - сказал по наитию Ян Арнольдович.

- И кольцо, - словно эхо, повторил дантист.

- Его вы перепродали Блинцову, так?

- Уверяю вас, с Блинцова я не взял даже лишней копейки! - поспешно сказал Дончиков. - За сколько купил, за столько и продал. Я вообще не хотел расставаться с перстнем, но уж очень просил Валентин Эдуардович, буквально умолял. Сказал, что шеф приезжает, надо сделать необычный подарок для его пассии.

- Шеф - это заместитель министра Варламов?

- Фамилию Блинцов не называл.

- Что вы еще приобрели у Бухарцева? - спросил Латынис.

Дончиков отложил в сторонку несколько колец, кулон на золотой цепочке, бусы из бирюзы и золотой браслет с рубинами.

- Откуда это все у Бухарцева, вы поинтересовались?

- А как же, - обиженно произнес дантист. - Вдруг ворованное?

- Ну и что он вам сказал?

- Нашел.

- Нашел? - усмехнулся майор.

- Так ведь Бухарцев кладоискатель! Потомственный! Его отец был рудознатцем, все свое умение передал сыну.

Было видно, что Дончиков искренне верит в это.

На вопрос, как он познакомился с Бухарцевым, дантист ответил, что Эрнст пришел к нему запломбировать зуб. Разговорились. Бухарцев предложил Дончикову золотое кольцо. Потом еще. И пошло. Что же касается Скворцова-Шанявского, о таком зубной врач слышал впервые. Как и о других участниках трагедии в устье Чернушки.

Наконец допрос был окончен, протокол подписан.

- Вам придется поехать со мной, - сказал Латынис.

У Дончикова на лбу выступил пот.

- Я... Я арестован? - спросил он заикаясь.

- Пока задержаны. А дальше будут решать следователь и прокурор.

Они спустились вниз, где их уже поджидала милицейская машина. Поехали в горуправление внутренних дел.

Ян Арнольдович позвонил Чикурову в Москву, Вербикову в Средневолжск и помчался в аэропорт. На самолет он едва успел.

А на следующий день, в Симферополе, Латынис начал с поисков Сапожниковых. В их доме жили люди, которые и слыхом не слыхивали о таких. Оперуполномоченный обошел и объехал с десяток адресов, прежде чем встретился с некоей Ксенией Федоровной Ичаджик. Это была пожилая женщина лет шестидесяти. Когда майор завел разговор о семье портного, жившего на улице ее детства, Ксения Федоровна всплеснула руками:

- Григорий Соломонович? Дядя Гриша? Бог ты мой, конечно, помню! И жену его Зинаиду, и детей их, пацанов-двойняшек.

Говорят, к старости у человека все отчетливее становятся воспоминания детства. И действительно, Ичаджик рассказывала о тех далеких временах с такими подробностями, словно это было вчера.

- Дядя Гриша был такой добрый, такой добрый, просто не передать словами! А меня особенно жалел. Видимо, потому, что я осталась без отца и матери, растила меня тетя. Однажды она попросила дядю Гришу перешить ее пальто на меня. Ну а он уж постарался. Два дня не отходил от машинки. Надел на меня обнову и говорит: носи, кицеле, на здоровье! Кицеле, по их, по-еврейски, котеночек. Вечером к нам его жена заглянула, не помню уж зачем, и тетя расплатилась за шитье. А на следующий день дядя Гриша примчался к нам и давай стыдить мою тетю. Неужели, говорит, у меня повернется рука взять деньги с сироты! Вернул все до копейки и еще за жену извинился: мол, Зинаида не сообразила, за что дали. Хотя, скажу я вам, она наверняка поняла, что к чему.

Затем Ксения Федоровна почему-то перескочила на то, как Сапожниковы играли свадьбу.

- Помните, что было на невесте? - спросил Ян Арнольдович, снова поражаясь, какие мельчайшие детали сохранились в ее памяти.

- А как же! - не без гордости ответила пожилая женщина. - Белое платье до пола, все в кружевах, туфли-лодочки на высоких каблуках и фата.

- Украшения какие-нибудь на ней были?

- Были, были, - закивала Ксения Федоровна. - Правда, я тогда не понимала в них толк, девчонка ведь. Но тетя моя удивлялась: откуда у Зинаиды такие драгоценности? За одно только кольцо можно было купить корову!

"Какой там корову, - усмехнулся про себя майор. - Стадо!"

- У тети Зины был целый гарнитур. Помимо кольца сережки и в волосах чтд-то наподобие маленькой короны.

"Да, скорее всего, это "Кларисса", - подумал Ян Арнольдович и поинтересовался, как складывалась дальше жизнь Сапожниковых.

- Ох, даже вспоминать страшно! - скорбно покачала головой Ксения Федоровна. - Им бы жить да жить, но судьба распорядилась иначе.

- Так что случилось? - мягко настаивал майор.

- Война, что же еще? Знаете, как она пришла к нам в Симферополь? Спали мы себе мирно ночью, и вдруг как бабахнет! А это, оказывается, на соседней улице дом снарядом разметало. Еще вчера в газете писали, что немцам не видать Крыма, как своих ушей. И нате вам! Утром они уже были в городе. Многие даже эвакуироваться не успели. А прошло этак с месяц, немцы стали евреев увозить. Целыми семьями. Подъезжала машина, из нее выскакивали фрицы с автоматами и полицаи. Живо, говорят, собирайтесь, из вещей берите самое ценное. Люди, естественно, спрашивали, куда и зачем? Немцы объясняют: повезем сначала на сборный пункт до Карсу-базара, а оттуда - в Бессарабию. Ну, поначалу и верили. А потом, когда одна из машин вернулась слишком уж быстро, да еще увидели в ней детские игрушки, люди заволновались, началась паника. Тогда немцы запихивали в машины уже силком. Дошло и до Сапожниковых. Приехали за дядей Гришей, но тетя Зина тоже быстренько собралась и детей за ручки повела. Полицай толкует ей: ты, мол, русская, оставайся с пацанами дома, мы забираем только евреев. А тетя Зина говорит: Григорий - мой муж, стало быть, я с ним. Так по своей воле и уехала с дядей Гришей. Вскоре мы узнали, что всех расстреливали на феодосийском шоссе, километрах в десяти от города. Убитых сбрасывали в огромный ров, который против немецких танков сами же симферопольцы и вырыли. А вражеские танки ворвались в город с другой стороны.

Ксения Федоровна замолчала, видимо вновь переживая весь ужас тех дней. Ян Арнольдович тоже молчал под впечатлением услышанного.

- Сколько уж лет прошло, а несчастья их не кончились, - с болью в голосе продолжила Ичаджик. - Мало того, что померли мученической смертью, не дают праху спокойно лежать в земле!

- Кто не дает? - не понял Латынис.

- Подонки, вот кто! Мразь, отребье человеческое! - негодовала женщина. - По ночам копаются во рву, ищут драгоценности. Представляете, не стыдятся выковыривать из челюстей черепов золотые коронки!

- Как? Как вы сказали? - чуть не подскочил Латынис, вспомнив вдруг, что в сумке Рогового и в тайнике у Дончикова было несколько золотых коронок, на которых еще сохранились остатки почвы.

- В костях, говорю, копаются, черепа разбивают в поисках золотых вещей, - пояснила Ксения Федоровна. - И ведь среди этих мародеров немало молодых! Ну скажите, как можно: продавать покойницкое золото, а потом на эти деньги идти с девушкой в ресторан? Где совесть, где стыд? Главное, их ловят, судят, но все равно это безобразие продолжается.

- Почему? - удивился Ян Арнольдович.

- Мало сволочей, что ли? Тут же находятся другие, снова копают.

- Вот вы сказали, прошло столько лет, забыли, мол, о расстрелянных.