Последняя черта (СИ) - Савченко Лена

— Должны быть какие-то, может, не мощные, но разрешённые аналоги... — пробормотал Ворон, протянул Алисе телефон, которым расплачивался, припарковался у аптеки частично на бордюре. — Поищешь? Дозировку увеличим, должно на время хватить.

Почему-то говорить громко не получалось. Сил не было, желания, эмоций. Как будто Доктор в багажнике просто уснул, и попросил не будить его, чтобы ни случилось.

— Если я бывший нарик, не значит, что разбираюсь в этом дерьме... — тяжело выдохнула Алиса, но телефон всё же взяла.

Сонная женщина вышла не сразу, только с окрика третьего. Смерила её пристальным взглядом, убивая любую решительность.

— Нужны препараты вроде антибиотиков, — Каста судорожно вспоминала те названия, которые видела на лекарствах Меланхолии, — Что-то мощное и обеззараживающее. Не знаю как объяснить, я...

— ОМОН? — просто спросила женщина и Алиса кивнула, поджимая губы. К глазам опять подступили слёзы, — Что именно?

— Было огнестрельное.

— Жди тут.

Она скрылась в подсобных помещениях, рылась там в каких-то ящиках, а Алиса не понимала, почему фармацевт так быстро всё поняла. Постепенно доходило, что в такое время за такими лекарствами вряд ли придут другие люди, если не пострадавшие.

— Это, — она поставила первую коробку на прилавок окошка, — Внутривенно, два раза в день. Это, — вторая упаковка поменьше, — Один раз через капельницу. Ещё положу физ раствор, не помешает, и саму капельницу, дальше разберёшься... Я тебя где-то видела или мне кажется?

Пока фармацевт выставляла лекарства — Алиса сверяла названия с информацией в интернете и с удивлением обнаруживала, что все они — рецептурные.

— Я Кузнецова, — под писк оплаты призналась Каста и почему-то посмотрела на женщину виновато, — Та, с суда.

— Соболезную, — женщина передала ей пакет с лекарствами. — Кому это, если не секрет? Этого... Как его... Костю что ли?

— Нет. Спасибо вам.

Алиса выдавила подобие улыбки и выскочила прочь на подкашивающихся ногах. Прыгнула в машину и рвано выдохнула, сползая вниз.

— Больничные, — она повернулась на Ворона, — Меня узнали, но, кажется, продавать сейчас такое любым людям — в порядке вещей.

— Хорошо, — Ворон даже слабо улыбнулся, съезжая с бордюра.

«Доктор был бы доволен, — осталось не сказанным, но подразумевалось. Загорелось надеждой, — Может, хотя бы её отобьём?»

Оставив пикап со спящим ждать Ташу, Ворон забрал у Алисы сумки. Пока поднимались — смотрел состав и удивлялся, что так повезло. Наверное, последний подарок. Закрытый Доком гештальт.

Звон уже не нужной, большой связки ключей, скрип замка. Привычный ритуал, что бы войти в фамильный склеп.

— Таш, возьми! — Алиса вытянула шею, — Мы лекарст... ва купили.

Взращённая кровью показалась тут же, как прозвучала фраза и только покачала головой. Покрасневшие глаза, опухшее лицо и мокрые щёки, которые Таша даже не пыталась утереть. Алиса уже даже не знала, как реагировать и что чувствовать — просто побледнела. Пустота рывком распространилась на всю душу, въелась в кожу. Находясь в неком странном, отвратительном трансе, снова ощущая себя в беспросветном кошмаре, Алиса медленно двинулась по коридору, положила руку Таше на плечо и прошла в гостиную.

Меланхолия тоже спала, не укрытая одеялом.

Ворон медленно и осторожно поставил пакет с лекарствами на пол. Боялся издать хоть один громкий звук, боялся вообще открывать рот, боялся думать — а что, если его мысли провоцируют это? Сгрёб в объятия сначала Ташу, потом, второй рукой — Алису, ткнулся губами Призраку в висок и взмолился, чтобы хотя бы их оставили. Пустота была непреклонна, скалилась над головой спящей Меланхолии и подбиралась всё ближе.

«Мы ждём вас,» — раздалось в ушах Ворона шипящее, еле слышное, сказанное родными голосами, и он вздрогнул, выпустил живых, подошёл к мёртвой и аккуратно поднял её на руки. Понёс, молча, потому что даже сказать Алисе «возьми лопату» не получалось.

Таша смотрела, как Алиса достаёт из кладовой две лопаты и вспоминала, как спрашивала у Дикого зачем они ему. Дикий хитро лыбился и говорил, что ещё не доросла знать такие вещи — Таша обижалась. Лёха рядом посмеивался и шутил, что Дик в тайне держит огород.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Если я чего и буду выращивать, то марихуану, — фыркал он. И Ташка даже улыбалась.

А теперь было не до смеха, не до улыбок. Грустных или нет — не важно. Таша упорно пыталась приподнять уголки искусанных губ, просто так, для галочки. Доказать себе, что ещё может это делать — быть собой. Но никак не выходило.

— Алис, — тихо-тихо позвала она подругу. — Мы останемся?

— Останемся, — бесцветным голосом ответила Каста, хмурясь, — Обещаю.

Не сказала, что ей уже плевать кого для этого нужно будет убить и какими способом. Теракт, пытки — да всё, что угодно, только бы не дать отправиться этим двум в вечность и не сгинуть самой. Но жить Алисе сейчас хотелось не столько потому, что помирать — так себе идея, а потому, что лишь в этот момент осознала истину, которую стоило понять давным-давно.

Смерть случается со всеми, кроме тебя.

И Касте больше не хотелось этого. Потом она вдоволь покричит где-нибудь в лесу, подальше от всех. А пока — нужно быть стойкой и не рыдать ещё раз у Ворона на глазах, не показывать слёз девушке. Пусть Таша будет верить в то, что на неё до сих пор можно опереться.

Лопаты отправились в ноги заднего сидения, а сама Алиса — на переднее, сжавшаяся, натягивающая перчатки.

Ворон уложил Меланхолию рядом с Доктором, накинул на багажник чехол, мягко предложил появившейся за Алисой Таше:

— Вы и на переднем обе уместитесь. От постов мы в любом случае будем гнать, так что похер на правила.

Ему сейчас не хотелось чтобы их разделяли даже кресла. Какое-то глупое, совершенно нерациональное желание, вроде тех, что нашёптывал голос пустоты из тёмных углов. Не звучал больше в голове окрик Дока: «Прекрати. Ныть. Сейчас же», не звенело больше колоколом: «От-вет...», даже твёрдая уверенность Призрака: «Всё будет...» уже не звучала твёрдо, ничего не сдерживало осознание того, что он постепенно слетает с катушек.

***

В лесу было морозно. Земля поддавалась с трудом, копать глубоко не получалось, но Ворон вытаскивал из себя остатки упрямства, потому что понимал — так или иначе, жить дальше придётся, а с совестью лучше сотрудничать. С Доктором и Меланхолией тоже.

А ветви над беднопёрой головой шуршали о том, что когда-то было счастье. О том, что когда-то были мысли о будущем, а теперь в будущем просто некому жить. О том, что он хотел расслабленного улыбающегося Призрака, а теперь не может ей обеспечить даже безопасность, спокойствие и уверенность — потому что сам не знал, где их найти. О том, что оставят они после себя то, чего он никогда не хотел — улицы, наполненные войной, страхом и болью. Всё потому, что никто из верхушки никогда не прислушается к шелесту ветвей над двумя безымянными могилами.

Алиса скинула кожанку, потому что стало жарко — упрямо копала рядом, ловила флешбеки и поминутно хотела опереться на лопату, попросить у Лёхи сигарету и спокойно курить. Раньше, если Каста косячила — друзья какое-то время со злорадством наблюдали, как она пыхтит над ямой в одиночестве, а затем плевались и шли помогать. Странные у неё всё-таки были друзья, но самые лучшие.

Таша стояла, оперевшись на бампер машины и обнимала себя руками за плечи. Ей несколько раз было предложено не морозиться, но та упорно мотала головой и оставалась, твердя себе, что стоило настоять тогда. на кухне и орать до потери голоса, что бы они прекратили.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ничего не стоило этих могил. Ни-че-го.

Ветер забирался под одежду, будоражил три истерзанных души. Не кричали в ночи птицы, не было ровным счётом нихрена живого в этом месте.

— Хватит, наверное, — произнесла Каста тяжело дышащая, раскрасневшаяся, но выплеснувшая хоть долю боли в сильные, монотонные движения. Руки ныли от напряжения, но на метр вглубь каждая из могил ушла. — Звери не доберутся.