Письма на воде (СИ) - Наталья Гринина

и поэтому с лёгким сердцем смотрел в лицо той, что помогала своему ничтожному брату разлучить нас с тобой. Святые Небеса, как же я был слеп…

Я помню, как на закате вышел на ступени дворца уже его хозяином. Когда-то, вернувшись из Шинчжу, я несмело приблизился к нему, величественному и неприступному, мечтая лишь о том, чтобы он принял меня, как своего сына, наследника правящей династии, просто позволив мне остаться. И вот теперь я сам стал правителем.

А ты ждала меня внизу, улыбаясь и печалясь.

Я смотрел на тебя – и память возвращала меня в другой вчерашний день, единственный из всех в моей прошлой жизни, на который я променял бы день уходящий…

***

Ван Со хотелось, чтобы его дни в новом статусе и с новым именем мерно шли своим чередом, но это было не так.

Будни четвёртого правителя Корё Кванджона не струились один за другим, подобно тончайшим нитям дождя, они капали медленно-медленно, будто тягучие шарики разомлевшей на солнце смолы, нехотя отрываясь один от другого. Каждый из них, сменяя предыдущий, не становился легче или привычнее.

И, хотя Ван Со никому бы не признался в этом, ему было очень тяжело.

В глазах всех: и знати, и слуг, и родных – он захватил трон. Он – мятежник, избавившийся от захватчика. Но стал ли он героем и признанным правителем? Из влиятельных кланов на его стороне были лишь Каны и, вероятно, Хванбо. С этим нужно было что-то делать, как-то обращать ситуацию в свою пользу, и он почти не покидал тронный зал, разбирая прошения, принимая посланников из провинций, отменяя указы Чонджона и издавая новые.

Круговерть забот и тревог поглотила его настолько, что он выдыхал только на закате. И когда тринадцатый принц оставался во дворце, они садились ужинать в королевских покоях: он, Хэ Су и Бэк А – самые близкие ему люди.

Такие уютные вечера Ван Со очень любил и с нетерпением ждал. Трапеза в кругу семьи ранее была для него недосягаемой роскошью. В Шинчжу его никогда не приглашали за семейный стол: мыслимое ли дело принимать пищу с животными? Позже, уже перебравшись в Сонгак, он по-прежнему предпочитал есть один, сторонясь общества из-за своего увечья и чувствуя себя неуютно даже на чаепитиях с братьями, не говоря уже о многолюдных церемониях и фестивалях.

С искренним удовольствием Ван Со вспоминал только ужин с Хэ Су на скале, высоко над Сонгаком, стараясь не думать о том самом вечере у королевы Ю, когда его поманили обманчивым, но таким желанным семейным теплом и тут же унизили, приказав убить наследного принца.

Однако трапезы с Хэ Су и Бэк А были полны радости и умиротворения, и он зачастую специально задерживал брата во дворце допоздна, чтобы тот остался на ужин.

Это были хорошие вечера – добрые, душевные. Ван Со смотрел на брата и любимую и благодарил Небеса за то, что они с ним рядом. Они разговаривали, смеялись, подшучивали друг над другом, вспоминали прошлые дни. Но что-то тянуло внутри. Что-то подсказывало, что так будет не всегда. И вообще – будет ли ещё? Разве можно быть уверенным в чём-то во дворце?

Хуже всего Ван Со переносил ночи. Он всегда плохо спал, а теперь был вынужден жить в просторных и гулких королевских покоях, где ему было не по себе, потому что вместо Хэ Су по ночам его обнимала пустота. Он же вновь и вновь возвращался в мыслях в поместье Бэк А, где Су спала в его объятиях, заполняя пустоту и отгоняя кошмары своим теплом, и никак не мог заснуть. А когда засыпал, его душили дурные сны, выматывающие больше, чем дневные заботы. И дело было не в усталости или нездоровье, и не в пионах, которые по старой памяти он загодя приказал убрать из своих покоев, и в этот раз никто не посмел ему перечить.

Теперь дело было в ином.

Он боялся остаться один.

Без неё.

Вот и в эту ночь, едва закрыв глаза и провалившись в вязкую муть, Ван Со проснулся от собственного крика. Ему опять снилось, что он нигде не может отыскать Хэ Су: ни во дворце, ни в Сонгаке, ни вообще в Корё. В этом муторном сне он метался по тронному залу, по дворцовым коридорам, спрашивая каждого встречного, не видели ли они даму Хэ, но слуги и министры почему-то странно смотрели на него – с жалостью, изумлением и испугом – и все как один молча отводили глаза. Он возвращался в свои покои, где вновь и вновь натыкался на нефритовую урну, не понимая, что это и почему этот предмет постоянно оказывается перед ним.

В очередной раз увидев рядом с троном эту погребальную урну, Ван Со в отчаянии закричал, вскинулся на постели и, тяжело дыша, слепо оглядывал комнату, повторяя имя Су, пока не встретил её обеспокоенный взгляд.

Хэ Су сидела на постели рядом с ним, и, чтобы убедиться в её реальности и окончательно избавиться от гнетущего наваждения, Ван Со привлёк её к себе с такой силой, что у обоих перехватило дыхание.

– Я думал, что ты ушла, – прошептал он с дрожью в голосе и почувствовал, что она улыбается.

– Я уйду после того, как вы уснёте, – пообещала Хэ Су, успокаивающе поглаживая его по спине, отчего по всему его телу бежали мурашки. – Сегодня был долгий день.

Она выпрямилась, ласково глядя на него своими бездонными ореховыми глазами, а Ван Со обнял её за плечи и уложил рядом с собой на подушку.

– Зачем впустую тратить время? – прошептал он, наслаждаясь теплом её близости и успокаиваясь от одного её цветочного дыхания. – Просто останься со мной.

Он уткнулся лбом в мягкие душистые волосы Хэ Су, крепче прижимая её к себе, и умиротворённо закрыл глаза. Да, сегодня был долгий день, но если она останется с ним, то ему ничего не страшно: ни трудные дни, ни безлунные ночи.

Ощущая губами тёплую щёку любимой, он уже начал соскальзывать в сон, как вдруг Хэ Су решительно отстранилась и села на постели, разрушая окутавшую их безмятежность.

– Что не так? – он потянулся к ней, пытаясь вернуть на одеяло, но она воспротивилась:

– Вы только-только взошли на трон. Я не хочу, чтобы пошли дурные слухи. Завтра я приду снова.

Но Ван Со схватил Хэ Су за руки, когда она собиралась встать с кровати, и умоляюще