Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев

Далее Яковлев приступил собственно к отчету о своей деятельности как член Политбюро ЦК КПСС. Сначала говорил о том, что удалось сделать, возглавляя Комиссию по международной политике — тут подводных камней почти не ожидалось, все было прозрачно и понятно. Яковлев послушно выполнял установки ЦК и генсека по нормализации отношений с другими государствами, закрытию последних бастионов холодной войны. Упрекнуть могли только за одно: за то, что отпустили, отдали капиталистам страны Восточной Европы, еще вчера считавшиеся социалистическими. Но и на этот возможный упрек ответ у него имелся.

Затем перешел к своей работе в Комиссии по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями. Пояснил: доброе имя за это время возвращено почти миллиону человек. Этим не ограничился, стал рассуждать о том, как создавался и запускался механизм репрессий, как он функционировал, как смогли его организаторы подмять под себя партию, госорганы, общество. «Все это не праздные вопросы, — подчеркнул Яковлев. — Но ответ один: правда о сталинизме — это приговор созданной им системе».

Понятно, что самое главное он пока не сказал. Понятно, что огромный зал Дворца съездов, заполненный делегатами со всей страны, ждал от него пояснений по поводу другой стороны его деятельности — на поприще идеологии, за Яковлевым к этому времени уже давно укоренилось прозвище «архитектор перестройки», ее закулисного управителя. И обойти эту сторону он не мог.

Теперь еще об одном, очень важном для меня. Я знаю, что острый интерес, как и острое неприятие, вызвала моя причастность к деятельности, связанной с развитием гласности и демократии. Было бы непомерной самоуверенностью приписывать это себе, но коль критики продолжают охоту, то скажу так: да, я активно способствовал, когда занимался этими вопросами два года назад, тому, что живительные воды гласности как важнейшей части демократии вырвались на поверхность, омыли наш лик, утолили духовную и нравственную жажду.

Были опубликованы десятки художественных произведений, дотоле запрещенных, а на экраны вышли фильмы, годами лежавшие на полках. В сущности, началось оздоровление творчества, мы вышли из позора, связанного с подавлением свободы художника. Критикую себя только за то, что был недостаточно настойчив в этом плане в интересах перестройки…

Да, в средствах массовой информации, в творческих поисках есть сегодня и перехлесты, и некомпетентность, и безответственность, и серость. Но, при всех издержках, наша интеллигенция проделала огромную очистительную работу, сыграла неоценимую роль в становлении перестройки.

Да, шок. Да, больно. Да, непривычно и неприятно. Да, кому-то и поперек горла. Но разве не здесь у нас образовалась бездонная пропасть между словом и делом?!

Все это было далеко не просто. Не просто и сейчас. Последние пять лет это подтверждают. Поворот к демократическим преобразованиям в экономике, политике, духовной и общественной жизни опоздал на десятилетия. Болезни общества еще можно «перехватить», но надо осознавать: мы делаем это на критическом рубеже.

С историей не спорят. К сожалению, на протяжении 70 лет мы слишком часто позволяли себе игнорировать все, что нам не нравилось. Да и сегодня, положа руку на сердце, нередко продолжаем и лукавить сами с собой, и лицемерить. Общественная жизнь в стране еще перенасыщена осложнениями былых обманов.

Заканчивая свой отчет, он призвал отказаться от «охоты на ведьм», не искать «еретиков», а заняться конкретными делами.

Люди устали от наших слов, споров и обвинений. Треск слов — еще не гул истории и не поступь времени. И будет очень неловко, если мы предадим эти надежды и эти возможности, утонем в омуте ожесточенности. Будет неимоверно стыдно, если, отыскав пару-другую «нечистых», станем заниматься самоедством, потирать вспотевшие от возбуждения руки, забывая о том, что в самоупоении этим занятием рискуем судьбой и партии, и страны. Побольше бы нам товарищества. Догмы на какое-то время отстоять можно. Но остановить жизнь еще никому не удавалось.

Сигнал был более чем понятен: не надо видеть во мне корень всех наших бед, лучше оглянитесь вокруг.

В ходе прений Яковлев услышал немало критических замечаний в свой адрес. Его ругали за приглашение к рынку, за позицию по Прибалтике, за отрицание классового подхода, за войну в Карабахе, за «потворство» распустившимся журналистам… Но были и выступления в поддержку. Из секретариата съезда Александру Николаевичу передали полторы сотни записок с вопросами делегатов. Пришлось выступать снова — чтобы на эти вопросы ответить.

Он сразу пояснил, что на те записки, где выражено позитивное отношение к его работе, отвечать не будет. Постарается отреагировать на те, которые содержат обвинения «за то, за другое или за третье».

Много претензий к Яковлеву высказывалось по поводу его позиции по ситуации в прибалтийских республиках. Тут он снова повторил уже многократно сказанное — о своем неприятии национализма в любых его проявлениях, о том, что нужны политический диалог и принятие нового союзного договора, который учитывал бы интересы всех сторон. Категорически осудил шельмование коммунистов, имеющее место в Прибалтике, хулиганские выходки против памятников, против армии и все другие вандалистские тенденции, которые там проявились в последнее время.

Также много вопросов было задано в связи с событиями в странах Восточной Европы, которые одна за другой сходили с социалистической орбиты.

Но здесь Александр Николаевич прибегнул к уже не раз испытанному приему, он явно лукавил:

Не надо торопиться хоронить социализм и в Восточной Европе. Если уж существенные элементы социализма приживаются сейчас и на Западе, особенно в социальной области, то они свое слово скажут и в этих странах. Но ничего не поделаешь с жизнью. Решением ЦК не отменишь то, что за последнее время в Южной Корее по сравнению с Северной промышленность увеличилась в десять раз; что в Западной Германии жизненный уровень значительно выше, чем в Восточной. Разве мы с вами здесь, даже на съезде, можем решать эти вопросы? Нет, не можем.

А дальше попадает уж совсем пальцем в небо:

Прав один автор записки, когда он говорит, что нормализация в Европе объективно снизила нашу роль как военного гаранта и лидера. Согласен с этим, но нормализация обстановки на континенте снизила не только нашу роль, но и роль США как военных гарантов или лидеров в Европе. И, я думаю, это хорошо[305].

Отвечая на записку о разрушении Совета экономической безопасности (СЭВ), который координировал торгово-экономические связи между соцстранами, и Организации стран Варшавского договора (военный блок стран Восточной Европы), опять не угадывает