Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

Эстель плохо помнила последние дни своей жизни. Была боль. Много боли. Иногда Эстель была благодарна ей за то, что эта внешняя, телесная боль заглушала боль душевную, причиняющую несоразмеримо большие страдания. Иногда боль на время (девушка не знала, на какое точно) прекращалась, и тогда приходил Магистр. Он ведь не знал о том, что пленницу совершенно не трогают пытки, он не мог понять причины ее упрямство, невиданное мужество 'избалованной эльфочки' не укладывалось в рамки его понимания. Он то убеждал ее искренне покаяться в содеянном, то подталкивал к мысли о том, что она может быть непричастна к смерти Стихны, что просто придумать какое-нибудь объяснение, заставить молчать свидетелей, найти, наконец, жертвенное животное. С каждым днем Магистр становился всё раздраженнее, уговоры сменялись угрозами, а то и просто бранью. Эстель не отвечала ни 'да', ни 'нет'. Молчание ее единственным ответом на все вопросы. Наконец, настал тот день, когда оставивший попытки сломить эльфийку Магистр со злорадством объявил узнице, что вынес ей приговор. Завтра на закате ее сожгут на ритуальном костре за убийство авалларской княжны Стихны Карунах. Эстель испытала облегчение. С клубами дыма ее душа поднимется в небесную высь. И уже в каком-то ином мире, не здесь, она прижмет к груди своего ребенка и улыбнется мужу. И не будет ни смерти, ни предательства, ни боли… Еще в памяти осталась встреча с Коганом. Она зачем-то просила его позаботиться о ее сыне. Видно, бредила вслух — как это возможно… Просто в тот миг безумные слова казались ей единственно верными, она откуда-то точно знала, что ребенок ее жив, он остается здесь, в этом жестоком мире, и кому, как не лучшему другу его отца, позаботиться о мальчике. Потом Коган приходил еще раз, уставший и потерянный. Похоже, что гнев Магистра затронул и Стражниц. Девочки… Их-то за что? В чём они виноваты? Друг не стал рассказывать ей, какое наказание им назначили. Пожалел. А еще глухо, не поднимая глаз, поведал о том, что заклинание наложит сам Верховный маг. И это значит, что снять заклятье также сможет только он сам. Ну, или кто-нибудь, превосходящий по Силе. Вот только нет такого волшебника. Эстель понимающе улыбнулась и только попросила Когана, чтобы он пришел на ее казнь. 'Хочу видеть перед смертью лицо того, кто меня любит'. Ведьмак кивнул и пообещал прийти, но ой как нелегко далось ему это страшное обещание.

Посреди заснеженного поля возвышался массивный столб, обложенный вязанками хвороста. 'Неужели тот свет в конце дороги — это пламя моего костра?' Эстель улыбалась своим воспоминаниям, пока ее приковывали к столбу. В ее жизни, такой короткой даже по человеческим меркам, было настолько ослепительное счастье, что, окажись эльфийка вновь на той безлюдной улице, она бы, не колеблясь ни секунды, повторила свой выбор. Для кого-то он покажется роковым, но только не для бывшей хранительницы. Те пять неполных лун, проведенных рядом с Эджаем, Эстель никогда бы не променяла на пять тысяч лет, но без него. Эльфийке зачитывали приговор, а она скользила взглядом по лицам собравшихся. Сожаление, скорбь, боль, недоумение, сомнение… Возмущение — но явно адресованное не ей. Странно, но здесь не было никого, кто бы с радостью бросил в Эстель камень. А точнее, зажег под ней сухие ветки. В глазах присутствующих приговоренная была жертвой, а не убийцей. Прикипела глазами к больным, исстрадавшимся глазам Когана. Пришел, не обманул. Слабо улыбнулась другу. Звенья цепи болезненно впивались в и без того измученное тело, силы оставили, и Эстель практически повисла в своих путах, ноги ее уже не держали. Ее трясло от холода, поэтому, когда весело затрещали сучья где-то под ней, Эстель даже стало на некоторое время лучше. Теплее. Пока дым не начал есть глаза и забивать пылающие легкие. Как ни стремилась Эстель к смерти, умирать оказалось страшно и больно. 'Коган, где ты, Коган… Протяни мне свой взгляд сквозь эти черные клубы, совсем как ты протягивал мне свою руку сквозь железные прутья решетки… Братик… Эджай… Сыночек… Совсем чуть-чуть осталось… Подождите меня…'

Коган в бессилье кусал губы. 'Магистр, мразь… За что такая жестокость? Разве могла Эста совершить те преступления, что ей приписывают? Да на нее, похоже, решили повесить все известные истории и мифологии грехи, совершенные на Пределе, включая появление Черного Пламени, развязывания межрасовой войны эльфов и авалларов, да плюс эпидемию серого поветрия, разразившуюся на северо-востоке Предела за сотню лет до ее рождения. Даже если она и убила Стихну… Хотя в это невероятно сложно поверить. Эста, милая, добрая Эста, и — убийство. Ну, не могла она за просто так убить кого бы то ни было, даже эту подколодную змеюку Карунах! Причина должна быть настолько серьезной, что… А девчонки? Криста, Фреа, Солейн… Они что, тоже виноваты в смерти этой стервятницы? Демон, эта паршивка, даже горя в пламени Бездны (нет никаких сомнений, что именно там она и оказалась) ухитрилась причинить всем столько бед! 'Стражницы понесут свою наказание за то, что не предотвратили. Не распознали скверну в своих рядах'. Что за несусветный бред?! А эта девочка, Хлои Брейн, которая даже в глаза не видела Эстель, ей тоже вменяется это 'непредотвращение'? Кровожадная безумная тварь, да когда же кончится твое самовластие?'

Но тут началось нечто настолько невероятное, что стало не до отвлеченных рассуждений. Заклятье, наложенное самим Магистром, сильнейшим магом Предела, корежила и ломала чья-то непреклонная воля. Причем довольно успешно. Словно неукротимая горная река в ярости крушила возведенную плотину. Что за… Обычным человеческим зрением всё происходящее виделось гораздо проще и сложнее одновременно. Гигантская сизо-серая туча, невозможно низко нависшая над местом казни, угрожающе рокотала, а в глубине ее порхали молнии, словно клинки умелого фехтовальщика. Хлынул ливень, и не абы куда, а точно на горящий костер. Дождь лился даже не струями, а полноводными потоками. И это в месяц первого снега! Жесточайший порыв ветра чуть не сбил с ног. Коган сумел удержаться в вертикальном положении, но многие из присутствующих попадали как перезрелые груши. Кого-то даже прокатило по серенькой безжизненной травке, с которой лихо сдуло снег. Разбушевавшаяся стихия нещадно трепала магов, а Коган, пытаясь прикрыть лицо от снега, пыли и ветра, силился разглядеть фигурку Эстель в этой бешеной круговерти.

Костер давно уже не горел, даже не чадил. И оковы более не держали Эстель, соскользнув с ее запястий как живые змеи. Но на лице девушки застыло беспросветное отчаяние.

— Нет! — кричала она, глядя в пустоту перед собой безумными, полными слёз глазами. — Не надо! Я не хочу!!!