Английский детектив. Лучшее - Артур Дойл

Но Анджело все еще не давало покоя желание узнать, куда повезет Хатуэлл чемоданы.

И, в конце концов, были и более веские причины, подтолкнувшие его к этому.

В 9:54 Джина подошла к двери дома. В 9:55 миссис Хатуэлл впустила ее в дом.

К 10:15 Анджело надоело ждать. Он уже начал жалеть, что не надел на нее микрофон. Или хотя бы не дал устройство вызова с кнопкой, которую можно нажать в случае какой-то неожиданности. Они слишком понадеялись на то, что младший Хатуэлл, как обычно, будет в это время спать. Анджело решил, что подобная беспечность нашла на него из-за усталости. У него возникло ощущение, что он подверг Джину ненужному риску. Он начал думать, что ему стоит самому зайти в дом.

Едва эта мысль оформилась, всякие сомнения отпали.

Он вышел из машины, подошел к дому, остановился у «опеля». Джина не появилась.

Анджело посмотрел на дом и направился к двери.

Неожиданно дверь распахнулась, и из дома выбежал Джон Ансон Хатуэлл.

Анджело замер. Пока что он находился на нейтральной территории, и еще был шанс вернуться к машине, не вызвав подозрений. Джина до сих пор не показывалась.

Поэтому Анджело сам скрутил Хатуэлла, когда тот пробегал мимо него.

Это стало неожиданностью для обоих. Но когда Хатуэлл оказался на земле, Анджело уже имел причины не дать ему подняться.

Хатуэлл выругался, закричал и начал спрашивать Анджело, что он творит.

Анджело сообщил ему, что проводит гражданский арест (что он, собственно говоря, имел полное право делать, если был согласен отвечать за ложный гражданский арест).

Однако Анджело распирало от беспокойства, потому что теперь он мог только сидеть здесь, удерживая Хатуэлла, тогда как больше всего ему хотелось пойти в дом и проверить, все ли в порядке с Джиной.

Почему Хатуэлл выбежал из дома? Что он натворил? Что с двумя женщинами внутри? Анджело сначала спросил у Хатуэлла. А потом закричал на своего пленника.

Розетта подала воскресный обед ровно в 14:00. Это было четное воскресенье месяца, поэтому ее «жених» Уолтер тоже присутствовал. Сальваторе тоже пришел вместе с очередной моделью, которую звали Кэрол.

— Это мой отец, — сказал он, представляя ее Старику. — И мать. А это Кэрол. Она позирует мне.

— Здравствуйте, — сухо обронила Мама. Кэрол не была похожа на потенциальную сноху.

— Приятно познакомиться. Чувствуйте себя как дома. — Старик тепло пожал руку Кэрол.

— Это мои племянница и племянник, Мария и Давид.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Джину ты уже видела. За миской с салатом — это Розетта, рядом с ней Уолтер. А этот парень с фингалом под глазом — мой брат Анджело. Кстати, он сейчас расскажет нам, как его заработал.

Кэрол поздоровалась с остальными членами семьи, и все сели за стол.

Вообще-то единственное, чего никак не мог вспомнить Анджело, — когда его ударили в глаз.

— Я просто волновался, что этот подонок что-то с Джиной сделал.

Джина сказала:

— Его мать плакала, я пыталась ее успокоить. Она же наш клиент все-таки.

— Но я-то этого не знал.

— Нет.

— Ну вот, сижу я на этом типе, — начал Анджело, — и провожу гражданский арест…

— Опасно. Очень опасно, — покачал головой Старик.

— Я думал, что взял его с поличным, — продолжил Анджело. — Думал, у него в багажнике два чемодана краденого. Я сам видел, как он их туда клал. Видел, как он закрывал багажник. Я думал…

— Но то было четыре часа назад.

— Я знаю, знаю, знаю. Я сам больше всех удивился, когда полицейские открыли багажник, а там ничего не оказалось.

— Да, это был напряженный момент, — согласилась Джина.

— Я уж думал, меня сейчас за тяжкие телесные упекут, — признался Анджело. — У меня, конечно, есть там друг Чарли, но после такого он бы вряд ли смог меня вытащить.

Анджело замолчал и обвел взглядом обращенные к нему лица.

— Ну а дальше-то что? — сказал Сальваторе. — Почему это ты сейчас сидишь тут и улыбаешься, а не дожидаешься суда за решеткой?

Джина сказала:

— Когда мы выходили, мой Анджело говорил, что сможет разобраться с полицией.

Анджело сказал:

— Меня не оставлял в покое телефон в машине Хатуэлла.

— Когда я за ним следил, он им не пользовался, — сказал Сал.

— А при мне с Давидом… — Анджело повернулся к Давиду, который улыбался гостям. — При мне с Давидом он им пользовался дважды. И после каждого разговора ехал к какому-то дому. В первый раз он взял чемоданы, во второй раз ничего не взял, и все равно это меня беспокоило. А потом я подумал, что каждую ночь он бывает в кафе, где собираются таксисты. В первую ночь он ел в одиночестве, во вторую — с каким-то таксистом. Главный вопрос с этими телефонными звонками — кому он звонил.

— Тут мой мальчик сложил два и два… — Старик с гордым видом посмотрел на Кэрол.

— И получил двадцать два, — вставил Давид.

— И на этот раз мне повезло, — не обратил на сына внимания Анджело.

— И кем же он оказался?

— Я решил, что Хатуэлл работал в паре с таксистом. Таксист, забирая пассажиров, замечал, заперли ли они дверь, остался ли кто-нибудь дома, и потом, отвезя их до места назначения, звонил Хатуэллу и называл адрес. Хатуэлл ехал на указанный адрес, убеждался, что дома никого нет, и, если ничего не мешало, заходил в дом.

— Кошмар! — ахнула Кэрол.

— Бывало такое, что таксист не встречал подходящих пассажиров, а может, у него просто были выходные — по-моему, в твою ночь так и случилось, Сал.

Сальваторе кивнул.

— Но в пятницу вечером им крупно не повезло. Полиция подсчитала, что в чемоданах разных вещей было почти на две тысячи. Чемоданы они изъяли у таксиста. Возвращаясь с ночной смены, он проезжал мимо дома Хатуэлла. У него был дубликат ключей от багажника «опеля», так что забрать чемоданы ему не составило труда. В шесть часов утра его никто не заметил.

— Чемоданы все еще лежали в багажнике такси, когда его взяли полицейские, — добавила Джина.

— А как вы вычислили таксиста? — спросила Кэрол.

— О, это заслуга Давида, — сказал Анджело. — Это он заметил номер его машины, когда тот выезжал на смену. Хватило пары слов с его диспетчером.

— Всей работы на одну ночь, мэм, — похвастался Давид.

Кэрол улыбнулась.

— В полиции говорят, это поможет им раскрыть около сорока дерзких квартирных краж, — сказала Джина.

— Молодец, брат, — произнес Сальваторе с неподдельной гордостью.

— Спасибо.

— Ну что, люди, готовы есть? — спросила Розетта.

— Чем ты нас сегодня побалуешь? — поинтересовался Старик.

— Лингуине с моим особым соусом, — сказала Розетта.

— На итальянском это означает «язычки», — перевел Старик для Кэрол и повернулся к Розетте. — А почему нет карри?

Со всех сторон послышался смех.

— Семейная шутка, — объяснил Сальваторе.

— Знаете, Кэрол, — старик снова повернулся к натурщице, — один раз, один-единственный раз я занимался делом о настоящем убийстве.

— О боже! — Кэрол отшатнулась.

— Этого человека звали Норман Стайлс, и он был мелким букмекером.

Раздался второй, еще более громкий взрыв смеха. Смеялись все, кроме Старика.

ЭЛИЗАБЕТ ФЕРРАРС

Правосудие в моих руках

Элизабет Феррарс (1907–1995) (ее настоящее имя Морна Браун) — писатель плодовитый. За более чем четыре десятилетия литературного творчества она опубликовала около семидесяти романов. Она была замужем за известным ученым, профессором ботаники Робертом Брауном, поэтому вращалась в научных кругах, что нашло отражение в нескольких ее романах. Более того, один из ее серийных персонажей, сыщик Эндрю Басснетт, сам является бывшим ботаником. В другой серии, которую писательница, к сожалению, не закончила, главными героями являются Вирджиния и Феликс Фреер — разлучившаяся, но не разведенная семейная пара. Элизабет Феррарс была в числе основателей Ассоциации писателей-криминалистов — крупнейшей организации писателей детективов Великобритании.

Я никогда никого не убивала.

Однажды я взяла правосудие в свои руки, и, если бы дело было пятьдесят лет назад, это могло бы окончиться тем, что, пожалуй, можно назвать убийством, поскольку тогда высшая мера наказания была еще действительно высшей. А послать человека на виселицу, даже если он заслужил это по закону, — это, в определенной степени, тоже убийство. Но то, что называется пожизненным заключением (хотя можно ли в таком случае говорить о жизни?), которое к тому же сокращается до десяти лет за хорошее поведение, — это совсем другое… Совсем другое, поняла я за прошедшие годы.

Восемь лет назад моя бабушка, а вернее, двоюродная бабушка Эмма однажды утром позвонила мне и стала настойчиво упрашивать меня приехать к ней.