Тайны Конторы. Жизнь и смерть генерала Шебаршина - Валерий Поволяев

Поскольку Леоновы и Шебаршины дружили, Пушкина спросила, стараясь сделать это как можно аккуратнее, — не объявлялся ли сегодня Леонид Владимирович? Может быть, звонил откуда-нибудь? Оказалось, нет, не объявлялся, не звонил. Это добавило еще больше тревоги, вполне понятного беспокойства, — тревога, казалось, висит в воздухе, ею наполнено пространство. Пушкина попросила у Евгении Николаевны телефон поликлиники, к которой был прикреплен Шебаршин, позвонила туда — в регистратуру.

Народ в таких поликлиниках работает вежливый, ответы дают исчерпывающие. Пушкина спросила:

— Был ли у вас сегодня Леонид Владимирович Шебаршин?

Регистраторша подняла карточку.

— Нет, не был.

Татьяна Александровна повесила трубку, некоторое время размышляла о том, что могло произойти. Может, он вышел из дома на улицу в эту премерзкую погоду, поскользнулся на льду и упал… Естественно, прохожие вызвали скорую помощь, и Шебаршин находится сейчас где-нибудь в больнице или в институте Склифосовского. С другой стороны, может, он неторопливо движется на Чистые пруды, в рабочий кабинет? Мобильный телефон не отзывается потому, что Шебаршин еще не добрался до офиса — обычно он его включает только садясь за свой служебный стол. А пока до стола не добрался, потому и молчит Леонид Владимирович… Такое могло быть? Очень даже могло.

Очередной телефонный звонок Пушкина вновь сделала Насупкину:

— Сережа, надо, пожалуй, поехать к Леониду Владимировичу домой, спросить у консьержки, выходил он сегодня из квартиры или нет?

— Хорошая мысль, — сказал Сережа, — поехали — я присоединяюсь к вам!

Дом, в котором жил Шебаршин, — добротный, построен был по последнему слову советской техники, элитный, — в соседнем подъезде, например, находится квартира Зюганова Геннадия Андреевича, в этом же доме жил Ельцин, — расположен на тихой улице, «номерной» Тверской-Ямской…

У Татьяны Александровны имелись ключи от квартиры Шебаршина — несколько лет назад тот дал их ей, сказав с грустной улыбкой:

— Пусть хранятся. На всякий случай. Мало ли что!

Случая «мало ли что!» не было — и слава Богу! — пользоваться ключами Татьяне Александровне пока не приходилось. На этот раз — увы. Пушкина достала ключи из дальнего ящика и вместе с Сережей поехала к Шебаршину. Добрались на метро до «Маяковской», оттуда — пешком… Консьержка сообщила, что Леонид Владимирович из дома не выходил — это раз, и два — из почтового ящика не были вынуты свежие газеты. Значит, Шебаршин дома. Тогда почему он не поднимает телефонную трубку? Вот вопрос.

С другой стороны, может быть, действительно вышел из дома, и консьержка, занятая чем-нибудь, не заметила его, не засекла этого момента, а газеты он решил забрать на обратном пути… Такое тоже могло быть.

Посмотрели на часы. Времени было уже много, не заметили, как оно пролетело, — шестнадцать сорок.

— Ну что, поднимаемся в квартиру? Другого выхода нет.

— Поднимаемся.

Но имелась одна загвоздка — охранная сигнализация квартиры. Если Шебаршин вышел из дома, то квартиру обязательно поставил на охрану, поэтому, как только они откроют дверь, на пульте у дежурного милиционера обязательно зажигается тревожная лампочка. Значит, надо звать участкового и квартиру открывать только в его присутствии. Иначе — повяжут.

Номер телефона участкового у консьержки имелся — бумажка находилась на видном месте, на столе.

— Участковый сейчас должен быть на опорном пункте, — сообщила участливая женщина и набрала номер.

Опорный пункт отозвался сразу, но участкового там не было — недавно ушел.

— Куда ушел, не знаете?

— Скорее всего, в отделение…

Отделения милиции ныне чужеродно зовутся отделениями полиции (слово «полиция» в России заряжено отрицательным магнетизмом и дай Бог, чтобы «флер» этот, с подозрительным запахом, когда-нибудь испарился). Пушкина начала звонить в отделение, дежурному.

Связь была хорошей, слышимость — такой, будто дежурный сидел рядом с консьержкой.

— Участковый у нас пока не появился, — сообщил он.

Досадная штука.

— А где он может быть?

— Не знаю, у участкового свой план работы, нам он не докладывает, куда идет. Возможно, какую-нибудь трудную семью посещает, возможно, обход подвалов делает — не знаю. А что вы, собственно, хотите?

— Да вот, — Татьяна Александровна почувствовала себя неловко, — замялась, — собираемся тут открыть чужую квартиру.

— Ка-ак? Вы собираетесь открыть ее? — настороженно поинтересовался дежурный.

— У меня есть ключи, — ответила Пушкина.

— Где взяли?

— Хозяин дал. Лично вручил.

— А-а, — дежурный, похоже, мигом потерял интерес к этой истории.

Консьержка, прекрасно понимая, в каком положении находятся Пушкина и Сергей Насупкин, предложила:

— Хотите, я пойду с вами?

Все-таки консьержка, приставленная ко всякому подъезду, — в некотором роде официальное лицо, ей доверяют здешние жильцы, да и участкового своего она знает хорошо, ежели что, поможет объясниться. Пушкина благодарно наклонила голову. Втроем поднялись на пятый этаж.

Дверь в квартире Шебаршина имела два замка, закрытой она оказалась только на верхний замок… Сигнализация не была включена. Аккуратно, стараясь не шуметь, вошли в прихожую.

В прихожей, на вешалке, висело пальто Шебаршина, внизу стояли ботинки.

Выходит, Леонид Владимирович дома, тогда почему же он не отзывался на телефонные звонки? Татьяна Александровна огляделась, отметила, что дверь на кухню открыта.

На кухню не пошли, решили вначале обследовать жилые комнаты — что там? А кухня — это потом.

Татьяна Александровна первой открыла дверь в комнату, где Шебаршин обычно спал. В комнате — порядок, все вещи стоят на своих местах, на письменном столе горит лампа. Хозяина нет. Правда, возникло такое ощущение, будто он здесь был совсем недавно — ну словно бы дух его остался, как иногда остается от человека, который только что побрился и побрызгался хорошей туалетной водой. Но нет, это было наваждение, какой-то странный обман, Леонид Владимирович, конечно, был в этой комнате, но не сейчас, не только что.

Кровать застелена. Значит, он не ложился спать… Татьяна Александровна метнулась во вторую комнату, большую — в ту самую, в которой Шебаршин любил принимать гостей, — здесь часто бывало людно. Господи, какие только великолепные тосты тут не произносились. В комнате было много книг, и само здешнее пространство тоже, кажется, пахло книгами. Тихо тут, очень тихо, Шебаршина нет.

Может, он находится в ванной? Пушкина щелкнула выключателем. Леонида Владимировича не было и в ванной. Где же он в таком разе есть, где? На балконе?