Хлеб - Юрий Черниченко

Река шумит, «плещет мутный вал». На отмели колеблется в течении рогатая коряга, напоминая рассказ о казаке Лукашке и убитом им абреке. Реки Кавказа так же полноправны в отеческой словесности, как Ока, Цна, Сейм.

На этом самом галечнике меня раз обругали. В засуху семьдесят девятого, ранним утром, до солнца. Тетка таскала воду с Кубани, отливая до работы свои помидоры, я… реализовывал юг.

— Надо же — люди, с утра делать не черта! — в глаза сказала мне тетка.

А я тогда бездельником не был. Ей казалось, что с утра у реки огинается пожилой шалопай, а я и рукопись сдал в срок, и кино снимал без пролонгации, и, главное, свои рядки свеклы в бригаде Андрея Ильича прорвал как заправский договорник. Все может быть вовсе не так, как замотанному человеку кажется! Вот только кажется, что солнце нырнуло в стороне Кропоткина, чтобы подняться от Ставрополья. На самом-то деле повернулась Земля!

Вот и мне, и Виктору, и Недильке только кажется, что отстает наше сельское хозяйство. Это внушено нам за годы проработок, а вращения Земли под ногами сами мы не замечаем. Вполне возможно, что ни от чего Виктор не отстает, а его просто тащат назад. Промышленность — когда шлет 2900 болтов и велит собрать себе «Ниву». Агросервис — паразитизмом магарычников. Ссыпной пункт — очередями на три часа и т. д. Словом, не производительные силы — производственные отношения! Они даже не отстают, а именно обременяют Виктора: он все время должен, должен и то, должен и это, а они взыскивают долги. И если движение все-таки есть, так это не приемщика Пирогова, не элеватора, не хватких кладовщиков заслуга, а Виктора, Андрея Ильича (бригадира нашего) и Недильки. Виктор и есть та производительная сила, ради которой стоит делать «Дон», а Недилько — он сам по себе аккумулятор и нельзя ничего жалеть на его подзарядку, а то он до Одессы доезжал, а на Дунае так и не был. Липкого хранителя запчастей надо, наоборот, скрывать, приемщиков на отстойнике — прятать, стратегов с элеватора — таить, как позор дома, семейное несчастье типа олигофрении…

Радуясь этой веселой мысли, я бегу к койке, торопясь заснуть.

VI

Всякий раз, когда осуществляется разделение в географическом, технологическом или административном отношении, система разрывается. И где бы ни произошел разрыв, мы можем обнаружить там такие вещи, как очереди, заторы, емкости, буферные запасы, обратные связи, триггеры, клапаны, регуляторы, аварийные бункера, груды документации, резервы, пустоты, простои, неисправности, замкнутые контуры, колебания, скопления людей, кипы перфокарт, измерительные приборы, негентропию, затраты капитала и ругань.

Все дело в том, что Сельхозтехника ремонтирует машину для передаточного акта, а нам на ней — работать.

— Александр Иванович, — спрашиваю начальника Новокубанской райсельхозтехники, — что станет с вами, если наш район провалится вдруг в тартарары?

— Весь?

— Колхозы и совхозы. Со всей техникой, конечно.

Думает.

— А край останется?

— Краснодарский край пускай останется.

— А Армавир? — почему-то уточняет он.

И город Армавир решено не трогать.

— Тогда особой беды не произойдет, — говорит Александр Иванович. — В ряде позиций даже легче станет. Ведь мы на каких китах стоим? Вал в рублях, то есть реализация. А тут мы в основном работаем не на район, а на край. Ремонтируем навозные транспортеры, кормораздатчики, пропашные трактора. Затем — прибыль. Тут район со своей мелочевкой — комбайнами, ботвоуборщиками и прочим — нам скорее помеха. Ведь на ремонтах двигателей один убыток, как ни крутись, а «полтинник» (пятьдесят рублей) ущерба каждый движок тебе даст. Не будет района — уйдет и невыгодная номенклатура. А насчет Армавира… На миллион рублей я должен выдать продукции вообще не-сельской. Добыть заказы, проявить себя коммерсантом. И хорошо, что Армавир под боком: можно договориться с заводами, там вечно нехватка рук. Так что и по «прочим работам» мы без района будем румянее.

О какой вы прибыли, Александр Иваныч? Разве можно требовать прибыли от больницы, клиники, санатория? Это ж только не наш доктор может ждать прибыли от чужих переломов — и то его полощут в сатирах с Мольера. Вам лечить машины — откуда ж взяться прибыли? Ведь чем больше ваши доходы, тем убыточней молоко и мясо в колхозе, верно?

— Ничего сказать не могу… Моя больница должна быть доходной.

— А если вашу Сельхозтехнику вдруг унесет нелегкая — удержатся колхозы на плаву?

— Запчасти как продаваться будут?

— Обычные магазины, вроде прежнего «Гутапа».

— Поставка новой техники?..

— Да напрямую, заказал — получил. Как я «Жигуль» покупал: без наценок, но с гарантией.

Думает.

— Тогда они и не заметят, пропало ли что-нибудь, — приходит он наконец к выводу, — Ремонтная база — своя, конкурентная нам — давно есть в каждом хозяйстве. Мастерские теплые, с хорошим станочным парком, налажено восстановление деталей. Домашний ремонт обойдется дешевле. А покупать без наценки — это ж двенадцать процентов выгоды.

— Спасибо, Александр Иванович. Теперь понятна абсолютная необходимость Сельхозтехники в цепи научно-технического прогресса.

— Нет, а третье? — длит интервью Александр Иванович. — Вы ж и про третью сторону должны спросить, если у вас Сельхозтехника пропадает.

— Да какая ж третья-то? Вы и колхоз, а третий, наверное, лишний?

— Нет, три министра, три и стороны — Минсельхозмаш забываете! А что будет с сельским машиностроением, если исчезнет Сельхозтехника? Сядет на мель. Не бочком, а плотно, всем корпусом. Вы вот все про «Ниву». А комбайн — частный случай, уровень его собранности еще сравнительно высокий. Семьдесят процентов машин поступают с заводов несобранными — более или менее в виде детского «конструктора». Вот тебе, дядя, вагон железок, поломай головку, покажи, какая ты умница. И без такого дяди, надежного, как заземление, Минсельмаш тотчас включит все сирены «SOS», рев пойдет на всю страну.

Разговор наш возможен потому, что с Александром Ивановичем Стояновым мы в приятелях не один пяток лет. Он долго работал в Новокубанске предриком и только этим летом брошен на самый узкий участок — вытаскивать агросервис по-овечкински, своими руками. Так что личной вины Александра Ивановича в головоломках и заворотах кишок нету. Наоборот, взялся он засучив рукава, прогнал ленивых хабарников, набрал молодых инженеров (из села в агросервис уходят охотно), внедряет деловитость, индустриальный стиль. На том уборочном совещании ни единого упрека в адрес Сельхозтехники не было, на все дела-обычаи Стоянов еще смотрит с сельской точки зрения, и разные заклинания, шаманские слова — концентрация, специализация, интеграция и т. д, — силы над ним пока не имеют. Пока он настолько энергичен и тверд, что провел операцию «Плуг», сделавшую его известным, как дипломата. Поскольку она имеет прямое отношение к третьему, не заданному мною вопросу, ее придется хотя бы бегло очертить. Тем более что ее косвенным участником оказался приехавший на испытания «Дона» Ю. А. Песков — значит, за границы края секрет вышел.

Итак, прибыл Очень Ответственный Работник, подкованный практически и знающий в области механизации, можно сказать, все. Времени у него было немного, а выяснить он хотел главное. После майских (1982 г.) постановлений руководители районных предприятий агросервиса должны получать премии с учетом прироста продукции и прибыли в обслуживаемых хозяйствах. Эта мера, правда, не коснется прямых исполнителей (слесаря, кладовщика и т. д.), но все же шаг к стыковке сделан. Как обстоят дела в натуре?

Александр Иванович вел гостя надраенной территорией неспешно — и жара все-таки, и сопровождающих кучка собралась немалая, не побежишь. К тому же то одно, то другое останавливало. Сеялка румынская стоит без колес — что, почему? А разбой на железной дороге, норовят снять и вам потом продать. Кто? Трудно сказать. Элементы! Вон и трактор Т-150 отделали, как помещичью усадьбу: стекла выбиты, что можно снять — снято, полный погром. Министерство путей сообщения охотно платит за стекло пятерку, но кто такую машину купит?..

Дальше — больше, и наконец — цех досборки. Посреди двора, на широком асфальте, и стоял тот самый плуг, и возились вокруг него сборщики. (Плуг этот, ПТК-9,35, может быть интересен как авангардистская скульптура. Этакое страдание, корчи материи, нежелание покоряться гармонии, бунт против рацио — или черт там еще знает что, накручивают вокруг таких опусов всякое. Но авангардист пролетел бы на металле: тут что ни поковка, то Собакевич.)