Хлеб - Юрий Черниченко

Слесарь Бреславский дядя Гриша вообще сказануть умеет, а тут их плужок не на шутку вымучил — он и выдал Очень Ответственному Работнику на всю катушку. Мол, извините, конечно, я должности вашей не знаю, но только все наше колупанье — мартышкин труд. Впятером уже две смены бьемся, а за сборку начислят шестнадцать рублей, получишь восемьдесят копеек в день при пятом разряде — красота? А плуг никогда работать не будет. Отрегулировать его вообще невозможно. Он от роду горбатый, и ноги носками назад — какой же с него работник? Посмотрите, предплужники стоят поперек хода — можно ровной пахоты достичь? Глядите, какой болт: заваренная на резьбе коронная гайка! Это ж додуматься надо. Стержень не входит в обойму. Скоба не приварена, а закрашена. Подшипник роликовый смазки не видел, зато краски навидался — весь облит… Нет, вы уже подтвердите, товарищ представитель, что такую каракатицу и даром никто не возьмет.

Гость молча гонял на скулах желваки, слесаря не обрывал, а тот и рад был. Дескать, говорили ж Александру Ивановичу — на кой их, одесские плуги, собирать, отправить бы россыпью обратно, а Александр Иванович — какой, мол, толк, все равно они деньги с нас сняли, как только загрузили в вагон, так и гроши со счета, а продашь ты колхозу, нет — твое дело. И почему вообще заведены эти цеха досборки? Чтоб мы чужие грехи прикрывали? Говорят — вагонов не хватает. А когда из-за границы везут, немецкие машины или чехословацкие, хватает? Вроде и дальше, а целеньким ведь приходит, если по дороге не раскулачат. И зачем вообще этот девятикорпусный плуг стали делать — одна радость, что больше металла идет, а восьмикорпусный навесной, прежний плужок, люди до сих пор жалеют и берегут, с новым уродом нигде ж не развернешься…

Гость был человек сдержанный и себя соблюл. Только продиктовал Александру Ивановичу:

— «Одесса, завод Октябрьской революции, директору Жилко. Немедленно прибыть Новокубанск». Подпись моя. Пометьте — срочной. А сами позаботьтесь о прокуроре. Надо оформлять дело о вредительстве.

Песков потом только головой мотал: «Н-ну, мастера, разыграли! Как по нотам». А Стоянов уверял, что ничего и не готовили, само сложилось.

Жилко Александр Сергеевич, одесский директор, прибыл безотлагательно, но вызвавшего уже не застал. Прокурора тоже не было, и дискуссию вели без него, но все время напоминая, что перед отъездом гость настаивал на уголовном деле. Плуги вылечить нельзя, это директор признал с ходу, но вредительство отметал, а предложил такой мотив: «Происки».

Чьи именно и какие такие происки, одессит не уточнял, но глазами поводил и голос понижал так, что оно должно было стать ясно без подробностей. И сразу же завел речь о замене — вместо этих плугов прислать еще партию.

Александр Иванович эту блесну отвел смеясь. «Возьмите у них этот брак и дайте им новый», — говорил в старом фильме «Волга-Волга» бюрократ товарищ Вывалов. Методически, как бы оплошно, напоминая директору о прокуроре, новокубанцы, однако, проявили должное гостеприимство, даже хлебосольство, и в иные минуты раскованный одессит мог даже забыть о своем положении. Но дело есть дело, и надо решать — как вот только?

Директор на том заводе Александр Сергеевич сравнительно новый — и человек еще молодой. Чему хорошему научит его вид неба в крупную клетку? С другой же стороны — у района такие нехватки. Ни слова о плугах ПТК-9,35, пропади они пропадом, все равно пользы от них, как с козла молока! Но — у завода профилированный металл имеется? Уголок, круглый профиль и вообще дефицитное железо? Вот и товарищи подъехали, нет, это не юристы, это все пока хозяйственники, они хотят изложить свои просьбы.

Одесский директор признал, что предприятие у него металлоемкое, уходит по тысяче тонн чугуна и стали в день. Помочь добрым людям — его долг, и он его исполнил. Даже охотно, не упираясь. Не сказать, чтобы ободрали его как белку, но что смогли за тот плужок выкрутить — выкрутили до капли. И оставили собранный слесарями плуг стоять на широком асфальте — не заложником, конечно, а все-таки…

Что ж, пусть единичное, в чем-то комичное, а — проявление принципа гарантии. Удалась рекламация — и взяли штраф с пойманной фирмы. Не тем, что она подсовывала, а своим интересом. «Покупатель — всегда король!» — по-русски заявил президент одной японской кампании Катосан на творческом вечере Н. Н. Смелякова в Центральном Доме литераторов. По-королевски и поступили!

Но вот промысловую ипостась Александра Ивановича мне понять не по силам. Этот миллион рублей вне номенклатуры, — на чем его делают? Солонки гонят, корыта железные, потом — какие-то призмы для весов. Есть завод тяжелых весов в Армавире, он и выручает с заказами. Значит — промысловая практика? Да. И Новокубанское отделение ничем не отличается от Сельхозтехник Ферганы, целины и Карелии; от сорока до шестидесяти процентов дохода им планируется, промфинпланом предписывается получать не от прямого своего дела, а побочно, от шабашек.

Уже один этот факт — промысловая опухоль у строго специализированной системы — должен был предписать организму Сельхозтехники срочную диагностику и полную диспансеризацию с анализами по всему списку. Тревога! Опасность! Откуда возможность делать призмы, корыта, вязать сетки и получать миллиардную валовку у сельского технического придатка? Откуда избытки рабочей силы, какие нужно рассовать куда угодно — ведь у села людской дефицит острейший, «шефством» вон сколько народищу у городов берут? Сапожная мастерская — и та носков не штопает, сорочек не стирает, строгая специализация на каблуках и подметках. Если мало заказов, одну из двух мастерских просто прикроют, но не станут терять присущего сапожникам профиля.

Что ж, назовем своим именем: это подсобный промысел! Сам автор, кажется, давно за него, еще лет пятнадцать назад начал витийствовать за сезонные цеха и мастерские, способные аккумулировать временные избытки трудовых ресурсов.

Извините — здесь жульничество. Автор витийствовал за колхозные и совхозные промыслы, получая за то не одни пироги да пышки. Агитировал за аккумуляцию зимнего сельского дня в товаре — чтоб и народу дать заработок, и полю — добавочный капитал. Замысловат сюжет колхозного промысла, сколько ярких биографий он оборвал! На Старом Арбате идет судебное дело, разыгранное опытными мастерами. Академическим Вахтанговским театром разыгранное — пьеса А. Абдулина «Тринадцатый председатель» в основе имеет судьбу председателя колхоза из подмосковной Балашихи, Ивана Андреевича Снимщикова. Редкий в искусстве случай, когда один из сидящих в партере (а Ивану Андреевичу устраивали билет) может с полной точностью сказать, какой приговор вынесут главному герою и сколько придется ему платить по исполнительному листу.

Между колхозным промыслом и «прочими работами» Госкомсельхозтехники разница полярная. Первый — здоровые мышцы, во втором случае — опасная опухоль. Первый — натурален, ибо снимает пики — провалы трудового напряжения в регионах, где полгода, увы, поля под снегом. Вторые обнаруживают и выдают, что у сельского хозяйства взято больше ремонтников, чем их можно занять, что здоровая двойственность сельского механизатора (летом он пахарь, зимою — ремонтник) расколота, и армия чуть ли не в полтора миллиона человек (по многолюдности наш агросервис в несколько крат превосходит аналогичную службу Штатов) путем призм, корыт, сеток выносит питательные элементы из сельской экономической почвы.

Однако же, повторим, и согласие собирать машины за сельскохозяйственное машиностроение, и узаконенная, стимулируемая жизнь с шабашки — только наружные проявления аномалий агросервиса.

О глубинных, внутренних писать грешно: поздно! Плагиатом чревато: нового не откроешь, что бы ни сказал — уже писано.

За двадцать лет только «Правда» напечатала около двухсот статей и писем по проблемам, рожденным Сельхозтехникой, — пухлая история болезни, тут и рентгенограммы экономистов, и кардиограммы инженеров, и диагнозы хлеборобов класса А. В. Гиталова (его речь на XXV съезде партии). Один наблюдательный инженер-экономист С. Л. Авербух из Киева собрал эти вырезки и составил обзор типа «Белой книги»; захватывающее чтение! Если учесть, что за каждым выступлением «Правды» по хозяйственным вопросам обычно стоят десятки статей в областных, республиканских, ведомственных органах печати, то налицо тысячи и тысячи филиппик, вешняя река обличений.

В десятках статей — с самых разных ракурсов — освещен главный узел гигантской машины: соединение в одних руках торговли и ремонта. Сервис поставлен над хозяином, торговец получил монополию на запчасти, он заинтересован в выручке — а он к тому ж и ремонтник. Ему легко заставить чинить технику только у него, и бурно развивается починочная база. Идея «ремонтизации» всего железного, курс на охват капремонтом всего и вся неуклонно внедряется в жизнь. Таковы общие места выступлений обличительных — цитировать их можно без конца.