Сказка старого эльфийского замка (СИ) - Морецкая Анна

И единственное, что ее волновало сейчас — когда же, наконец, их вдвоем с Роем оставят в покое. Потому как за исключением первых дней, после вызволения ее из Цитадели, мужа Лисса не видела совсем, в угоду этим, чтоб их… традициям.

Но все же, намеченное представленье ей придется отыграть как-нибудь … потому что она замуж идет за Наследника.

И вот, прямой проход до огня под руку с Корром. И опять назойливые взгляды, восторженные крики, живые цветы — ну, это ж от знати. Улыбка, считай, уже приклеившаяся к лицу, поворот головы — точно по выученному, кивок, взмах рукой… но вот он — милый Рой, и дышать становится легче.

А потом снова езда в карете, и хотя теперь они уже вместе, но нет возможности и слова друг другу сказать… да что б их — эти традиции!

Большой зал, заполненный народом. Столы, от стены до стены, бесконечная смена блюд, снующие мимо слуги и многоречивые здравицы за молодых… лучше б скорей отпустили… А у нее шея от кивков уже ноет и голова под тяжелой прической болит, а спины, затянутой в корсет, она и вовсе не чувствует! И Лиссе, при взгляде на большую клепсидру, от усталости чудится не обозначенный ярким поплавком час, а что она уже и сама в ряду ее золотых фигур безвольно кружится.

Но… тайное пожатие руки под столом и жить становится легче, а время ускорят свой бег, неумолимо стремясь к последнему положенному им традициями шагу. Так, открыть бал первым танцем… затем еще немного кивков и терпенья, нарочито замедленный шаг, чтоб не побежать, и вот они — двери покоев. И пусть еще за окном столица гудит в празднике, им уж не до этого! Теперь — они наконец-то вместе!

Эпилог

Эпилог.

Карета мягко качнулась и встала. Дрема, владевшая Лиссой большую часть пути, от этого толчка спала совсем и женщина потянулась к окну. Оказывается, они почти приехали — впереди виднелся съезд с Главного тракта на дорогу к Подкаменке. Вскоре на ней показались четверо гвардейцев, а следом за ними такой же неспешной рысью на боковую дорогу съехали и ее любимые мужчины — Рой-старший и маленький Ричард. Хотя, к ним можно было причислить и следующего за ними мужчину — ее дорогого, хоть и бывшее, опекуна. Впрочем, в той группе все, кто ехал, были ей по-своему дороги, и Тай, неотстающий от Наследника, теперь, правда, уже следующего, и Катенар, и Сентиус. Все они когда-то, как теперь кажется зим сто уж назад, были рядом с ее тогда еще принцем и спасали саму Лиссу от мага-некроманта, возомнившего себя следующим королем.

Ее карета тронулась, понемногу тоже подбираясь к повороту, и женщина опять перевела глаза на возглавляющих кавалькаду старшего сына и мужа. А то сейчас, когда ее повозка встанет с ними в один ряд, она их, скачущих хорошо впереди, не увидит до самого Силваля.

Лисса полюбовалась на маленького сына, которому впервые в довольно дальнюю дорогу позволили ехать не просто верхом, а как взрослому, на настоящей лошади. Кобылка под семизимним мальчиком была, конечно, мелкой и очень смирной, но все же, как не крути, — не пони. Но радость Рича, когда отец одобрил его желание ехать до Силваля на Смирне, которую ему подарили всего месяц назад на день рождение, а не в карете с женщинами, была безмерной. Потому и Лисса, хоть и волновалась за него, но возражать тоже не стала… вспомнив, весьма кстати, и себя в том возрасте.

Ричард вообще сильно изменился, когда год с небольшим назад она родила Роя-младшего. Он как-то сразу повзрослел, посерьезнел, стал ходить все больше хвостиком за отцом, а в отношении матери, то есть ее — Лиссы, вдруг перенял рыцарскую манеру обращения: вперед всех старался руку подать, платок оброненный поднять, или даже стул в трапезной отодвинуть. А им с отцом со всей детской непосредственностью заявил, что теперь он уже взрослый, и старший брат к тому же, и вообще — Наследник, так что будет ходить с отцом на заседания Совета, а мамочка пусть занимается младшим братиком. Что самое интересное, но Ройджен поддержал это начинание, а слуги, что были приближены к Семье, тоже отнеслись с пониманием и под руку юному господину не лезли. Так что и самой Лиссе, немного расстроившейся в самом начале, поскольку этот ребенок так сложно для нее дался, и отпускать его от себя для нее оказалось довольно болезненно, была вынуждена принять такое положение дел.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тут карета, в которой она ехала, тоже повернула, и вместо растянувшейся кавалькады за окном опять простерся луговой осенний пейзаж. Дорога, по которой они теперь катили, хоть и была мощена, но в отличие от древнего эльфийского Тракта, такой гладкости уже не предполагала — все же, это была работа простых людей. А потому теперь повозку слегка потряхивало, и от этих, хоть и мягких, но весьма ощутимых толчков и колыханий в стоявшей посередине нее двойной дорожной колыбели заворочались два мягоньких милых тельца.

Тот малыш, что был помладше, с кудрявой каштановой головой, завозился первым, потом закряхтел и встал на четвереньки, вытаращившись на мать «ее» же синими заспанными глазами. А вот второй — постарше и рыжий, как огонек, слава Светлому, не проснулся, а, только поворочавшись, засунул палец в рот, с тем и успокоившись снова. Он вообще был обладателем несвойственной ребенку размеренности в поведении, как все говорили — весь в отца. Дубх, он ведь тоже всегда был степенным, даже мальчишкой, как помнила Лисса. Правда, тогда он был глухонемым. Но, уже давно, зим так восемь назад, чтоб угодить тогда еще жене Наследника, да и загладить перед ней некую вину, за парня взялся сам Владиус, и что не смог сам, для того нашел подходящих знахарейна просторах страны. Но те, кто не знал этого личного охранника королевы в те времена, считали его просто степенным человеком. В общем, Дубх теперь и слышал, и говорил превосходно… впрочем, на счет «говорил» — это сильно сказано, потому как мужчина молчуном, так и остался, использую для общения минимум слов.

А синеглазый малыш залопотал что-то и пустил слюнку.

«— Когда уж эти зубки вылезут полностью?!» — и Лисса потянулась с платком, чтоб вытереть маленький ротик. А потом подхватила ребенка под ручки и попыталась перетащить его из плетеной колыбельки к себе на колени. Но тут Лилейка всполошилась и забрала у женщины малыша на противоположное сиденье, на котором прежде дремала. Когда только успела проснуться?

— Не надо госпожа вам его брать — поберегитесь пока, господин Рой уже тяжеленький стал. Я сама с ним управлюсь! — и принялась ловко менять влажное платьице и подвязывать новый подгузник.

А потом и вовсе грудь ему дала. Тот засопел довольно, сначала потрепав кормилицу за ленты ворота, а потом «показал» матери кулак.

«— Ну, вот, и этот мать „бросает“! Ладно, хоть пока на лошадь не лезет и не жалеет покровительственно!» — умилилась Лисса тому кулаку, а заодно и вспомнив недавнее свои наблюдения за старшим со стороны.

Тут, как-то незаметно за возней с малышом и время пролетело, а карета уже въехала в деревню. В окнах замелькали знакомые с детства дома и лица людей, которые завидев кавалькаду, оставляли свои дела и низко кланялись, а потом так и провожали глазами процессию, не решаясь приступить к ним снова. Но она теперь далека от них и этой свободной, размеренной деревенской жизни. А как бы неплохо было опять босоногой побродить по окрестным лугам… но нет, теперь уж даже то, что маленькой дочери графа прощалось, то королеве никак не по чину — не поймут…

Да что ж это такое?! Опять слезы! Расстройство одно, какую тему не затронь! Лисса промокнула платочком глаза и тяжело вздохнула. Лилейка на это хмыкнула только:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ничего, госпожа, это скоро пройдет!

Ага, пройдет, кто б спорил, но вторая подряд беременность это «скоро» сделала уж очень долгим…

А вот и долгожданный домик, что приютился возле самого леса. Карета возле него остановилась, и у калитки стала видна ожидающая их сгорбленная старушка. Лисса не поленилась и дверь сама ей открыла. А та, бойко довольно, поспешила к ним. Тут в проеме нарисовался один из Волков и, подав руку старушке, учтиво помог ей забраться внутрь. Дверь закрыли, и карета тронулась опять.