Сторож брату своему - Ксения Медведевич

– Верю ли я, что гончие Хозяйки чувствуют себя в Медине как дома? Или вы хотите знать, верю ли я, что Хозяйка и ее сестра отнюдь не рады гостям из аль-Ахсы?

– У вас есть второе зрение? – Сил уже не хватало даже на удивление.

– Нет, – отрезал человек в сером. – Именно поэтому я беседую с вами.

Отпустите его, – кивнул он наконец стражникам. – И оставьте нас. Идите же, я кому сказал…

Они отпустили и ушлепали по грязи прочь.

У агента в голосе звучала давнишняя, застарелая, как гниль в запущенной ране, усталость. Тарег, морщась от боли, пошевелил плечами и прижал правый локоть ладонью – почему-то правый локоть болел сильнее.

Они долго молчали. Шелестел дождь.

– По правде говоря, нам и тысячи карматов хватит, – подставляя лицо под текущее небо, наконец пробормотал Тарег. – Особенно если с ними снова придет… она.

– А откуда вы знаете про аль-Лат? – покосился на него агент.

– А вот я бы на вашем месте не называл без особой надобности имя Богини, – сердито подобрался нерегиль.

– И все-таки? Откуда вы узнали, что аль-Лат ходит с карматскими отрядами?

– Вы прекратите или нет?

– Откуда вам известно, что аль…

– Тьфу на вас! Мне сказал один друг!

– Какой друг?

– Не ваше дело!

– Здесь все мое дело. Какой друг мог знать про аль…

– Человеческий друг! Ибн Тулун Хумаравайх! С вас довольно?!

– Ах, вот оно что, – спокойно отозвался человек.

И надолго замолчал.

Потом вдруг коротко взглянул ему в лицо:

– Да я, в общем-то, наслышан, что у вас на имена прямо пунктик какой-то.

Странный какой-то агент. Или?.. Да нет, не может быть:

– А что вы, собственно, имеете в виду?

Человек устало отер мокрое лицо. С горечью пробормотал:

– Проклятие. Я ожидал чего угодно, только не этого.

И вдруг уставился на Тарега красными от бессонницы глазами:

– Ну и где же ваша хваленая сила, господин нерегиль?

За воротами взвыла и громко, настырно залаяла собака. Странно, но ни горечи, ни страха – а как же! попался! – он не почувствовал. В сон клонило так, что не оставалось сил даже на любопытство:

– Как вы?..

– Как я узнал? Все, что связано с Третьей сестрой, – государственная тайна, – процедил агент. – Которую, кстати, очень удобно хранить: бедуины боятся даже тени имени аль-Лат – ну будет вам кривиться… И ни с кем о ней не разговаривают. А тут, судите сами: сумеречник, знакомый с ибн Тулуном, который знает о… обо всем, короче. В аш-Шарийа таких немного. Если они вообще есть. Странно, что вы так быстро проговорились.

– Так вы не знали, кто я?

– Я же говорю – я только сейчас все понял.

– Врете, – наливаясь злобой, прошипел Тарег. – Врете. Или недоговариваете. Может, узнали только сейчас, но вы меня ждали. Именно здесь. Я чувствую ложь, забыли? Не смейте мне врать!..

– Я не вру, – смерил его взглядом агент. – После того как марибские идиоты все провалили в аль-Румахе, пошли слухи о воине-сумеречнике, странствующем из кочевья в кочевье.

– Странствующем? – Тарег поперхнулся смехом и закашлялся.

– Ну да, – поднял брови агент. – А что тут смешного?

– Уже неважно, – тихо проговорил нерегиль.

– Как угодно, – пожал плечами человек. – Ну а потом вы отличились в Хайбаре. Вас опознали – очень быстро.

– Чем же я так сильно выделился в лаонской толпе?

– Тем, что держались особняком, – усмехнулся агент. – И вступились за аз-Захири. И за того беднягу, что проткнула ножом лаонская ведьма во дворе Хайбарской крепости.

– Откуда вы все это?..

Человек в сером хмыкнул.

– Впрочем, какая разница, – пробормотал Тарег. – Я должен был предполагать, что в стойбище у вас есть глаза и уши. Что же дальше?

Агент пожал плечами:

– К кальб тут же послали гвардейцев. С приказом схватить всех сумеречников. Любого вида, окраса и возраста.

– А женщины вам зачем сдались? В особенности беременные? – прищурился нерегиль.

– Женщины? От бедуинов привели только одну беременную сумеречную женщину, – искренне изумился человек. – Во-от с таким животом, правда…

– Там две беременные женщины. Одну зовут Аирмед, – терпеливо пояснил Тарег. – А с большим животом – видимо, Финна. Ее вообще не было в Хайбаре. Равно как и мужа Аирмед, Киарана. Он незадолго перед тем упал с лошади во время охоты, отшиб бок и остался в стойбище охранять Финну. Так зачем вам понадобились женщины и непричастные? Зачем вам понадобились остальные сумеречники?

– А вдруг вы поменяли облик? – тонко усмехнулся человек.

– Вы все-таки недоговариваете. И потом, какой шайтан закрыл ваши глаза и уши в кочевье? Почему вам не сказали, что меня там нет? Меня держали совсем в другом месте, об этом знали все до последного младенца!

– Я ненавижу бедуинов, – с искренней горячностью признался агент. – Эти ублюдки ненадежны, трусливы и продажны. Кальбиты хотели нажиться на продаже лаонцев и сказали, что прибившегося чернявого уже и след простыл. Сбежал, мол, причем давно. А мутайр тоже хотели нажиться – но как раз на продаже чернявого хали, которого бы потом никто не хватился.

– Это чистая правда, в особенности про ненадежность, болтливость и продажность. Но не вся.

– Хорошо, – кивнул агент. – Мы рассудили так. Даже если вам удалось скрыться, вы не оставите своих в беде. И явитесь за ними сюда. В Медину.

– Так вы знали, что они ни при чем. Вы их… Проклятье.

Человек вдруг показал зубы в совершенно волчьей улыбке:

– Вот именно. Проклятье. Мы-то ждали нерегиля халифа Аммара. Огненного смерча и вихря.

Тарег резко встал и отряхнулся:

– Я понял. Вы ждали вихря, а пришла помойная собака.

– А нечего было губу раскатывать, – зло скривился человек. – Нет ничего особенного в этих ваших волшебных делах. Если б по пустыне гулял огненный смерч, к нам бы, сирым, несведущим, не обратились. Обратились бы к магам. Возможно, магам ваших кровей. Но за вами послали гоняться не магов. За вами послали гоняться нас. Проклятье…

– Я смотрю, вы разочарованы, почтеннейший.

Человек медленно поднял глаза:

– Вы не поняли, господин нерегиль. Я не разочарован. Я убит. Я, видите ли, вырос в этом городе. У меня здесь семья. Вся. И пятнадцать, и восемнадцать лет назад мои домашние успели бежать на запад. А когда через несколько лет карматы пошли на Ятриб, вернулись сюда. Нужно же хоть что-то полезное извлекать из своего служебного положения? Тогда у меня были не только сведения, связи и деньги, но и еда. А еще стояло лето. Летом в Хиджазе проще выжить. Или труднее умереть. Но теперь я бессилен. Бессилен. Через пару дней сюда снова придут карматы. И я так понимаю, что еще через пару дней здесь не останется никого. Вот поэтому-то я и спросил: где же она? Где ваша хваленая сила, господин нерегиль?

– Задайте все эти горькие вопросы вашему Богу, – трясясь от холода и ненависти, прошипел Тарег. – Он лишил меня всего. Если желаете знать, почему, то напоминаю: близится полдень, а с ним время встать на коврик кверху задом и прославить Его милость и мудрость. Если вас удостоят ответа, не забудьте рассказать мне – возможно, я зальюсь слезами раскаяния и благодарности.

Агент тихонько покашлял в кулак:

– А я-то думал, что старый болтун преувеличивает ради пущей занимательности рассказа…

– Вы об аз-Захири? Вот уж праведник так праведник, очень подходит вашей вере, – сжимая кулаки, процедил нерегиль. – Нет у вас хадиса на тему: донеси, донеси, донеси на неверного, донеси на него, чтоб он сдох? А?

– Юсуф аз-Захири, – очень серьезно ответил агент, – ни на кого не доносил. Он просто поел и немного выпил, кровь ударила ему в голову, и он пустился в рассказы. Он же языковед, помните? Вот и натрепал лишнего. Такие, как он, ради красного словца и суфийского калама ни матери ни отца не пожалеют…

– Такие люди нужны вам, как воздух, – язвительно улыбнулся Тарег.

Человек долго смотрел ему в лицо. Потом тихо сказал:

– Все, что было сказано, останется между нами. Ваше имя – Рами. У них должна оставаться хоть какая-то надежда, как вы понимаете…

– О, я понимаю.

– Зря язвите, почтеннейший, – сухо сказал человек и поднялся со ступеньки. – Поскольку мне надеяться уже не на что, я не вижу проку в том, чтобы держать ваших лаонских друзей под замком.

– Ах, вот оно что… – пробормотал Тарег. – Так это вы все придумали, да?

– Прошу простить мои манеры, – усмехнулся человек в сером. – Моё имя – Абу аль-Хайр ибн Сакиб аль-Мадини. Я возглавляю отделение барида в Ятрибе. У меня есть для вас предложение, господин… сумеречник. Для вас и для ваших друзей.

– Я могу от него отказаться? – зло осведомился Тарег.

– Думаю, что нет, – спокойно ответил Абу аль-Хайр ибн Сакиб.

На самом деле оба знали, что Абу аль-Хайр проявляет излишнюю скромность. Конечно, он не просто разбирал почту в городе главных ашшаритских святынь. Тарег стоял перед самым могущественным человеком в землях от Хиджаза до самой Куфы.