Великий океан - Иван Кратт

— Это мое дело! — Гервасио запальчиво повысил голос.

— Это дело короля! — ответил Микаэль. — Солдаты пойдут для устрашения, а не для ненужных эксцессов… — подчеркнул он, глядя в сторону Джозии. — Сядь, сын мой!

Но Гервасио схватил шляпу и быстро вышел из комнаты.

Настоятель сморщил губы, нахмурился. Несколько мгновений молчал, пересиливая гнев, а затем поднялся и сказал американцу:

— Солдаты будут готовы к походу завтра. Боюсь только, чтобы они не опоздали. Сейчас я разделяю ваши опасения, синьор. Кажется, этот мальчишка выстрелил в бочку с порохом.

Монах оказался прав. На другой день утром прискакал служитель в одной рубашке и без шляпы и сообщил, что индейцы осадили новую миссию. Слуга находился за пределами стен, и ему удалось прорваться в прерию. Индейцев было много. Если не прибудет немедленная помощь, защитникам миссии не продержаться больше суток.

Теперь Микаэль сам поставил во главе отряда Гервасио. К солдатам были присоединены десять верховых метисов и одна небольшая пушка. Если индейцы разгромят миссию, оттуда недалеко и до Сан-Пабло. Нужно во что бы то ни стало прекратить волнения в самом начале. А кроме того, в новой миссии находилась сейчас и Консепсия Аргуэлло, дочь губернатора Калифорнии. О помощи американцу он уже не думал.

Отряд двигался быстро, как только позволяла высокая, созревшая трава. Пушку везли между двух вьючных мулов. А на третьего нагрузили мешки с картечью. Сумки с порохом и боевыми припасами были приторочены к седлам каждого всадника. Гервасио не собирался жалеть зарядов.

Он ехал впереди Джозии и Пепе, часто останавливался, пропускал отряд и хлестал отстающих мулов. Потом скакал вперед. Густая трава и кротовые норы скоро измучили его коня, но Гервасио ничего не видел. Давняя ненависть к индейцам и вчерашнее оскорбление не утихали ни на минуту, а страх за Кончу, которую видел во всех своих сумасшедших снах, заставлял его гнать отряд без передышки.

Было знойно. Солнце, казалось, распылилось в горячее марево. Сухая пыльная трава тоже была горячей, потрескалась земля. Песчаные проплешины на буграх стали белыми.

Солдаты, привыкшие к ленивой праздности, громко ругались, но утихали, как только Гервасио приближался, а некоторые из метисов умышленно отставали. Им-то незачем спешить на драку.

Пепе ехал сразу за Джозией. Голубой линялый платок, повязанный под шляпой, промок от пота, горбоносое лицо еще больше потемнело. Он боком сидел на лошади, держа в своих длинных руках ружье. С тех пор как его переманил к себе Джозия, Пепе выпустил этим штуцером на тот свет уже не одну человеческую душу.

Лишь Джозия Уилькок Адамс держался так, словно совершал обыкновенную прогулку. Черный плащ его и шляпа побелели от пыли, безволосое лицо было сухим и чистым, и он по-прежнему ловко плевал между ушей коня. Будто щелкал. Однако Пепе замечал в нем перемену. Доверенный Колумбийской компании с самого утра еще не хлебнул ни одного глотка из фляги, находившейся в седельном мешке, не пел псалмов, не притворялся сонным. И беспокойство, с которым он временами оглядывал окрестность, было заметным.

Вскоре бывший золотоискатель догадался о причине этого беспокойства. Передний солдат швырнул недокуренную сигарету в траву. Когда Джозия это увидел, он круто повернул коня и одним только взглядом заставил испанца спешиться и погасить окурок. Потом галопом вернулся на место. Джозия боялся степного пожара, который могли устроить индейцы. Ни солдаты, ни пушки не помогут против грозной стихии прерий. Огонь уничтожит отряд, как солому. Вряд ли спасутся и переселенцы. Компания не простит подобного разгрома!..

К вечеру жара начала спадать. Измученные кони и всадники приободрились. До предгорий, где стояла новая миссия, осталось не больше десяти миль.

Гервасио перестроил свой отряд, приказал зарядить пушку, чтобы потом не терять времени, осмотрел ружья. Теперь надо было ехать осторожнее. Индейские разведчики могли встретиться каждую минуту.

Так продвигались около часа. Местность постепенно повышалась, вдали уже видны были четкие линии гор. Еще полчаса езды — и должны показаться осажденные стены нового монастыря. Однако кругом было тихо и пустынно, ничто не указывало, что там, впереди, скопились сотни индейцев и, может быть, защитники миссии доживают последние минуты.

И вдруг, разрывая тишину, донесся звон колокола. Прерывистый и частый колокольный набат. Потом, заглушаемые расстоянием, словно кто-то далеко ломал сухостой, раздались звуки стрельбы. Залпы были недружные, поспешные, стучали одиночные выстрелы.

— Вперед! — крикнул Гервасио, всаживая шпоры в бока своего коня. — Стреляют!

Он пустил лошадь в галоп, а за ним, смешав ряды, толпой поскакал отряд. Даже мулы с пушкой, захваченные общим порывом, бежали не отставая, раскрыв рты и тяжело дыша.

Взлетев на пригорок. Гервасио сразу же остановил коня. Впереди, не больше как в четверти мили отсюда, виднелась миссия. На стенах ее вспыхивали огоньки, а внизу, окружая со всех сторон, суетились пешие и конные индейцы. Они штурмовали стены. Звон колокола покрывал крики атакующих, выстрелы наносили большой урон, но индейцев было великое множество, и на место убитых и раненых вставали новые ряды.

Однако индейцы не стреляли. Они бесстрашно и упорно лезли на стены, словно задались целью взять крепость без единого выстрела. Некоторые из них добирались до самых верхушек, но, сбитые пулями, падали на головы своих товарищей. Монахи стреляли не хуже солдат… У индейцев не было ни одного ружья!

— Пушку! — скомандовал Гервасио. Во рту у него пересохло, говорить он почти не мог.

Всадники спешились и, невидимые в высокой траве, установили на деревянном лафете пушку.

Первый выстрел не причинил осаждающим никакого вреда. Картечь высоко прошла над стенами. И даже гул выстрела потерялся в колокольном звоне и криках. Второй — зажег траву. Стараясь найти верный прицел, Гервасио взял слишком низко. Только в третий раз картечь повалила с десяток индейцев у самых стен.

Однако больше выстрелить не довелось. Заметив отряд, индейцы отхлынули от крепости и, вместо того чтобы броситься врассыпную, вскочили на коней и повернули на нового врага. Это произошло так неожиданно и быстро, что солдаты успели лишь дать нестройный залп и бросились к лошадям. Но перепуганные животные шарахнулись в сторону, две лошади попали в горевшую траву. Мгновение — и взорвавшийся в седельных сумках порох швырнул их наземь, далеко распространяя огонь.

Джозия раньше всех очутился на лошади. Выхватив пистолет и вздыбив коня, он перескочил через пушку и понесся в прерию. Он слышал крики индейцев, смертельное ржанье раненых коней, рев Пепе, упавшего с пробитою стрелою шеей… Джозия потерял шляпу, плащ его хлопал, как сорвавшийся черный парус, а голова касалась гривы скакуна…