Прикосновение - Колин Маккалоу

Потратив несколько месяцев на переговоры и торг, Ли Коствен получил право добывать нефть на западе Персии, на территории около 250 тысяч квадратных миль. Предстояло основать нефтяную компанию «Пикок ойл», а для этого нанять в Америке вечно недовольных нефтяников, закупать буровые установки, где вода под давлением прокачивалась по стволу до зубчатых вращающихся буров, позаботиться о паровых двигателях, приводящих эти установки в движение.

Среди многочисленных затруднений Ли технический характер имели лишь некоторые. Ему пришлось привыкать путешествовать в сопровождении вооруженного батальона, так как в горах хозяйничали свободолюбивые племена, не признававшие власть Тегерана; из-за высоты над уровнем моря прокладка любой, даже самой простой трассы превращалась в кошмарный сон; железные дороги практически отсутствовали, и самое худшее — в стране ощущалась острая нехватка топлива, угля и дерева.

Поразмыслив, Ли решил выбрать стратегию, наиболее целесообразную и эффективную в подобных обстоятельствах Первые скважины он пробурил в Луристане, где железная дорога соединяла город Лур с Персидским заливом, а в окрестностях Лура добывали уголь. Вскоре Ли убедился, что его бурильщики печенкой чуют нефть и располагают богатым опытом, а сам он умел слушать и на практике применять знания геологии, оправдывая полученную в Эдинбурге степень. О трубопроводе Ли не мог и мечтать, но нефть было решено перевозить в железнодорожных цистернах. В Персидском заливе хозяйничали британцы, считая его своей собственностью. Портовые сооружения были примитивными, морские танкеры — считанными. Но Ли понимал, что с каждым годом затраты на добычу и перевозку нефти будут все более оправданными, и потому яростно боролся за благополучие компании «Пикок ойл». К счастью, казна шаха настолько оскудела, что вернуть долг, десять тысяч фунтов, ему было просто нечем.

В 1896 году старый шах Насруддин был убит за несколько дней до пятидесятой годовщины правления; его убийца, простолюдин Керман, сознался, что действовал по приказу шейха Кемалуддина, любимца покойного шаха. Кемалуддин вознаградил правителя за доброту подстрекательством народа к бунту, а затем сбежал в Константинополь. Убийцу повесили, Кемалуддина по соглашению с властями Константинополя отправили на родину, но он умер в пути, а в Иране воцарились мир, покой и власть Музаффаруддина. Восшествие нового шаха на престол было многообещающим: он взял под свой надзор чеканку медной монеты и отменил древний налог на мясо. Между тем в стране назревали новые заговоры.

Для Ли наступило тревожное время; ему удалось добыть немного нефти и выгодно продать ее, но обещанных миллионов он так и не получил.

Не подозревая о болезни нового шаха, в 1897 году Ли решил съездить в Англию. Кинросс он покинул семь лет назад, о себе старался не напоминать, даже письма для Руби отдавал кому-нибудь с просьбой отправить из любого европейского города, и в письмах о своем местонахождении не распространялся. Поэтому и Александр никак не мог найти Ли — по одной простой причине: Александру и в голову не приходило, что Ли занят добычей нефти в Персии. После отъезда из Индии он стал человеком-невидимкой.

Ли повсюду возил с собой только два предмета, напоминавших о Кинроссе: фотографии Элизабет и Руби. Мать прислала их, когда он еще был в Индии, вместе со снимком Нелл, но почему-то Ли было неприятно смотреть на лицо, так похожее на лицо Александра, и третью фотографию он сжег. Сделанные в 1893 году, через три года после отъезда Ли, снимки потрясли его: потому, что Руби сильно постарела, а Элизабет ничуть не изменилась. Как мушка, застывшая в янтаре, подумалось ему — не завершенная, а замершая жизнь. Боль была застарелой, неопределенной. Поэтому Ли не расставался со снимком, но смотрел на него нечасто.

Мистер Модлинг наконец вышел-таки в отставку, а его место занял любезный и сведущий джентльмен, мистер Огастус Торнли.

— Сколько денег у меня осталось? — спросил его Ли.

Огастус Торнли с любопытством разглядывал его. В Английском банке наизусть знали историю первого появления Александра Кинросса: с ящиком для инструментов, в замшевых одеяниях, поношенной шляпе. А вот и продолжение, думал банкир. Гладкая кожа оттенка светлого дуба, чудная косица, темные брови — и странные светлые глаза. Ли был одет почти так же, как сэр Александр во времена странствий, за вычетом шляпы; расстегнутая куртка обнажала грудь — почти такую же загорелую, как лицо. Но выговор посетителя был изысканным, а манеры — безупречными.

— Примерно полмиллиона фунтов стерлингов, сэр.

Тонкие черные брови взлетели вверх, ослепительно белые зубы блеснули в улыбке.

— Добрый старый «Апокалипсис»! — усмехнулся Ли. — Слава Богу. Возможно, я единственный акционер компании, который не кладет деньги на счет, а снимает.

— В некотором смысле — да, доктор Коствен. На ваше имя регулярно поступают денежные перечисления из компании. — Мистер Торнли наконец решился: — Позвольте узнать, куда вы вкладываете средства?

— В добычу нефти, — коротко отозвался Ли.

— А-а! Перспективное направление, сэр. Все только и говорят, что скоро безлошадные экипажи заменят кареты, а это значит, что кузнецы, коновалы и коннозаводчики останутся не удел.

— Не говоря уже о шорниках.

— Верно.

Так они беседовали, пока кассир не принес Ли запрошенную сумму. Мистер Торнли лично проводил клиента до двери.

— Вы разминулись с сэром Александром, — на прощание сообщил он.

— Он в Лондоне?

— Да, доктор Коствен, в «Савое».

«Да или нет? — гадал Ли, садясь в кеб. — Черт, а почему бы и нет?»

— Стрэнд, отель «Савой», — распорядился он.

Не найдя в карманах мелочи, Ли расплатился с возницей золотым совереном, который тот молниеносно сунул в карман, якобы приняв за шиллинг. Но этот маленький спектакль прошел для Ли незамеченным. Войдя в отель, он спросил номер у холеного служащего в ливрее, который степенно вышагивал по вестибюлю.

«Только этого нам не хватало! — озадачился швейцар. — Как бы потактичнее объяснить этому странному малому, что номера у нас ему не по карману?»

В эту минуту по лестнице спустился Александр в визитке и цилиндре.

— Тебя и не узнать, Александр! — невольно воскликнул Ли. — С возрастом ты стал настоящим щеголем!

Великий Александр Кинросс одним прыжком преодолел тридцать футов, сгреб «странного малого» в охапку и расцеловал.

— Ли! Ли! Дай-ка я на тебя посмотрю! Ну, знаешь, ты тоже пренебрег профессорской мантией! — восклицал Александр, улыбаясь от уха до уха. — Дорогой мой мальчик, как же я рад тебя видеть! Где ты остановился?