Отдел убийств: год на смертельных улицах - Дэвид Саймон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аве Мария, Матерь Божья.
Быстрая проверка номеров дала имя «Рузвельт Смит» и адрес в Северо-Восточном Балтиморе. И действительно около дома подозреваемого, полицейские нашли припаркованный автомобиль с еще горячим двигателем. Совершенно безмозглому Рузвельту Смиту потребовалось примерно два часа в большой допросной, чтобы склониться к варианту Выхода номер 3:
– Вот что я думаю, – предложил ему Гарви, работая в тот момент без чудодейственных сил своего делового костюма. – Этот человек был ранен в ногу и истек кровью из артерии. Сомневаюсь, что вы хотели его убить.
– Вот вам крест, – причитал Рузвельт Смит. – Вот вам крест, я ни в кого не стрелял. Я что, похож на убийцу?
– Не знаю, – ответил Гарви. – А как выглядит убийца?
Еще час – и Рузвельт Смит признался, что водил машину грабителей за вознаграждение в 50 долларов из похищенной суммы. Еще он назвал своего племянника, который находился в баре во время ограбления. Имен двух других парней он не знал, но их знал племянник. Тот, словно понимая, что именно от него зависят аккуратность и порядок следствия, явился с повинной тем же утром и сразу продемонстрировал положительную реакцию на классическую технику допроса Макаллистера – Матриархальное Воззвание к Совести.
– М-моей маме очень плохо, – сказал племянник с сильным заиканием. – М-мне н-н-нужно домой.
– А сейчас твоя мама наверняка тобой очень гордится, да? Да?
Еще десять минут – и племянник рыдал горючими слезами и стучал в дверь допросной, вызывая детективов. Он-таки оказал матери услугу, назвав имена двоих подельников. Работая сверхурочно, Гарви, Макаллистер и Боб Боумен выписали ордеры на два адреса в Восточном Балтиморе и ворвались туда еще до рассвета. В доме на Милтон-авеню нашли одного подозреваемого и винтовку 45-го калибра, которая, по словам свидетелей, применялась при ограблении; по второму адресу обнаружили стрелка – коротышку-социопата по имени Уэстли Бренч.
Орудие убийства, револьвер 38-го калибра, по-прежнему отсутствовало, а Бренч, в отличие от подельников, отказался давать показания в допросной, поэтому против него доказательная база оставалась хлипкой. Но через три дня ситуацию изменила трасологическая лаборатория, сопоставив отпечатки Бренча с отпечатками на банке крепкого пива «Кольт 45», найденной рядом с кассой в фэрфилдском баре.
Отпечатки, номера машины, любезные свидетели – Гарви действительно был поцелован свыше. Целыми днями носился на машине без опознавательных знаков по городу, превращая каждое преступление в ордер на арест. Одно только совпадение отпечатков пальцев при убийстве в баре Фэрфилда требовало чуда на уровне Ветхого завета. По самой меньшей мере Гарви стоило бы тут же пожертвовать девственницу, полицейского кадета или вообще что угодно, что сойдет за балтиморский эквивалент рыжей непорочной телицы. Сказать пару священнических благословений, сбрызнуть жидкостью для зажигалки – и Старший Начальник Смены на Небесах был бы умиротворен.
Но Гарви просто вернулся за стол и дальше отвечал на вызовы – импульсивный поступок человека, незнакомого с понятием кармы.
А теперь, над бренными останками наркоторговца из Пимлико, у него нет права взывать к богам. Нет права верить, что тощий мужик, которого везут на автозаке в убойный, хоть что-то знает об убийстве. Нет права ожидать, что этого самого мужика за хранение крошечного пакетика с наркотой ждет пятерка из-за нарушения условно-досрочного. И уж точно нет оснований думать, что этот мужик знает одного из стрелков по имени, потому что сидел с ним в «Джессап Кат»[56].
И все-таки через час после отъезда с места преступления на Вудленд-авеню Гарви и Макаллистер яростно строчат показания в большой допросной под диктовку поистине доброжелательного свидетеля Редса.
– Я на УДО, – напоминает он Гарви. – Любое обвинение – и я сяду обратно.
– Редс, сначала мне надо понять, чем ты можешь помочь с этим делом.
Тощий свидетель кивает, принимая негласный договор. Насчет тяжких преступлений о сделке договариваются с прокурором; в случае преступлений легкой тяжести вроде хранения наркотиков любой детектив может действовать по своему усмотрению, сняв обвинение одним звонком прокурору штата в районном суде. Редс еще не успел выложить все об убийстве на Вудленд-авеню, а детектив уже уговаривает комиссара суда Северо-Западного района одобрить предварительное освобождение без внесения залога.
– Сколько их было? – спрашивает Гарви.
– Вроде бы трое. Но сам знаю только двоих.
– Кто они?
– Одного звать Стоуни. Мы с ним сидели.
– Настоящее имя?
– Вот этого не знаю, – отвечает Редс. Гарви с недоверием таращится на него.
– Вы с ним сидели – и ты не знаешь его настоящее имя?
Редс улыбается, пойманный на глупой лжи.
– Маккессон, – говорит он. – Уолтер Маккессон.
– А второй?
– Я только знаю, что он Глен. Один из пацанов с Норт и Пуласки. По-моему, Стоуни сейчас работает на него.
Малыш Глен Александр, новая звезда притонов Западной Норт-авеню. Маккессон тоже не лыком шит – отсидел за убийство в восемьдесят первом. После получаса за компьютером BPI Гарви знает и это, и многое другое. Александр и Маккессон приезжали в Пимлико по делу – раздавали бесплатные пробы для всех нариков Парк-Хайтс, чтобы расширить свой рынок за счет чужой территории. Шестерка одного из местных дилеров, Корнелиус Лэнгли, возмутился и тем же утром обменялся парой ласковых с Александром на Вудленд-авеню. Малыш Глен, словно Макартур, покинул район, объявив, что еще вернется, и, словно Макартур, действительно вернулся.[57]
Когда на Вудленд-авеню остановился золотистый «вольво», Редс шел по переулку от многоквартирника Палмер-Корт, куда ходил за наркотой. Он вышел на Вудленд, как раз когда Маккессон целился в Корнелиуса Лэнгли.
– Где был Глен? – спрашивает Гарви.
– Позади Маккессона.
– Со стволом?
– Вроде да. Но я видел, что пристрелил чувака именно Маккессон.
Лэнгли не струхнул – истинный стоик, отказавшийся бежать, когда из «вольво» высыпали люди. Младший брат жертвы, Майкл, находился рядом, когда началась стрельба, но стоило Корнелиусу упасть на асфальт, как он с криками бросился наутек.
– Лэнгли был вооружен?
– Я не видел, – качает головой Редс. – Но по идее должен был. Пацаны с Норт и Пуласки с пустыми руками не ходят.
Гарви прогоняет сценарий второй раз, помедленнее, узнавая больше подробностей и записывая всю историю на восьми-девяти страницах. Даже если бы они не собирались снимать с него обвинение в употреблении наркотиков, свидетель из Редса так себе – с таким-то внушительным
