Убить Змея - Валерий Вайнин

Тело сенатора тем временем стало удлиняться, испускать черный дым и терять привычные очертания. Затем этот клубящийся сгусток дыма потянулся к вентиляционной решетке: Черный призрак не хотел сражаться, он собирался просто бежать.

Расставив ноги, будто для стрельбы из пистолета, Даша навела на беглеца указательный палец и крикнула: „Бах-бах!“

Черный призрак завизжал, завертелся в воздухе и фосфорически запульсировал, затем опустился на диван под пейзаж Ван Гога. Однако это уже вновь был сенатор Колмен в своем натуральном облике. Целясь в него пальцем, Даша сделала шаг к дивану. Сенатор взирал на нее, точно кролик на удава. Даша вдруг резко чиркнула пальцем по воздуху. И в тот же миг ремень из брюк сенатора пополз по его груди и обвился вокруг горла. Сенатор распахивал рот, как рыба на берегу. Пытаясь избавиться от удавки, он побагровел.

Переглянувшись, Илья и Даша молча направились к двери. Дверь перед ними открылась и, когда они вышли, закрылась сама собой.

Тут сенатор Колмен сдернул наконец с горла ремень и с отвращением швырнул на ковер. Ремень лежал неподвижно, не проявляя никакой агрессивности. Сенатор вновь схватил телефонную трубку и дрожащей рукой кое-как набрал номер. Когда в трубке отозвались, он скороговоркои запричитав:

— Хуан, это была она! Это невыносимо, Хуан! Пора собрать всех наших… Нет-нет, я не смею тебе указывать, Хуан! Просто я на пределе!

И, упав перед телефоном на колени, сенатор заскулил по-собачьи.

„Жигуленок“ вела Даша, Илья пристроился с ней рядом. Они столь оживленно обсуждали акцию с сенатором, что не заметили, как Глеб на заднем сиденье обрел видимость. Разглядев наконец его в зеркальце, Даша спросила

— Ну и как мы выступили?

— Блеск! — тихо похвалил Глеб. Он дремал. Илья обернулся:

— Старик, ты чего? Притомился?

— Двенадцать секунд, — сквозь дрему пробормотал Глеб.

— В смысле? — Илья в недоумении перевел взгляд на Дашу.

— Ша, Гольдберг! — прошептала Даша. — Дай ему отдохнуть!

Они продолжали разговор шепотом, однако двенадцати секунд Глебу явно не хватило. Он встрепенулся лишь у дома Ильи и повторил свою похвалу.

— Просто блеск. Получилось лучше, чем я ожидал.

— Посиди в машине, — предложила Даша. — Илюшку я сама провожу.

— Ну прямо! — Глеб приоткрыл дверцу. — Ты, конечно, ведьма, но телохранителем работаю я.

Они проводили Илью вместе, как обычно, до квартиры, затем сразу же поехали к Колесниковым. Даша гнала „жигуленок“ с непривычной для себя лихостью, а Глеб дремал на ее плече.

Даша не могла скрыть тревоги.

— Ты в порядке, любовь моя?

— А то! — отозвался Глеб, не разлепляя век. — Еще десять секунд — и порядок.

У дома Колесниковых они опять вышли из машины вместе и поднялись в квартиру. Глеб улыбался и шутил, но, казалось, двигался под наркозом.

Варвара Львовна обрадовалась им обоим. Она уже довольно бодро перемещалась по дому и на Лёню с Гулей не могла нахвалиться. Саша и Таня также выглядели почти счастливыми. Так что крутые представители 9-го „Б“ как бы купались в лучах славы. Уводя их с собой, Глеб твердо пообещал старушке в самое ближайшее время сделать наконец в их квартире ремонт.

В машине Лёня и Гуля азартно обменивались шпильками с Дашей, а Глеб вновь дремал на ее плече.

Ведя его к подъезду, Даша предупредила:

— Осторожно, мой маленький, не споткнись.

— Не волнуйся, мамуля, — ответил Глеб, вися на ее плече. — Сейчас приму ледяной душ и рассонюсь.

Но от ледяного душа она его избавила, сразу уложив в постель.

— Спи, мой невидимка, — сказала Даша, покрывая его лицо поцелуями. — Спи семнадцать секунд, потом — еще двадцать и еще пятьдесят.

— Надо бы душ принять… — пробормотал Глеб и заснул.

Посидев с ним какое-то время, Даша взяла телефон, закрылась на кухне и позвонила Стасу на мобильный. Узнав Дашин голос, рыжий победно объявил:

— Вроде достал. Утром еду забирать. Прямо с фургончиком.

— Отлично! — обрадовалась Даша. — А не надуют?

— Завтра увидим.

— Э-э, Стас… Ты меня так не пугай!

Рыжий хохотнул.

— А ты не пугайся. Все будет тип-топ.

— Ой, смотри! Про записи не забыл?

— Помню, Даш, не волнуйся. Утром позвоню.

Положив телефон на холодильник, Даша задумчиво прошлась по кухне. Затем вернулась в комнату, присела на постель и, склонясь над Глебом, прошептала:

— Спи, любовь моя. Ты под охраной.

Глава четвертая

Даша легла лишь глубокой ночью, обняла спящего Глеба и заснула так крепко, что телефонного звонка даже не услышала. Зато Глеб проснулся мигом, вскочил, свежий как огурчик, и ринулся на кухню.

Телефон верещал на холодильнике. Была суббота, и за окном накрапывал дождь. Весна капризничала.

Звонил олигарх Лосев.

— Если мы срочно не встретимся, хуже будет, — заявил он, не поздоровавшись. По голосу было заметно, что Виталий Петрович нервничал. Очень нервничал.

— Кому? — спросил Глеб.

— Что „кому“?

— Будет хуже.

— Тебе, умник! И Дашке!

— Заботитесь, значит?

— Только о себе! Задницу уже припекает!

— С чего бы? Кризис на бирже?

— Брось придуряться! — Голос Лосева сорвался на крик. — После вчерашних Дашкиных гастролей — сперва в школе твоей, потом в номере сенатора!.. — Олигарх аж задохнулся. — У меня теперь такой геморрой, что… Откуда в ней это взялось?! Ведь с детства ничего похожего не было! Твои небось штучки, паскуда!

Поморщившись, Глеб отодвинул трубку от уха.

— Перестаньте визжать, — потребовал он. — Ближе к делу.

Олигарх примолк, пытаясь взять себя в руки.

— Предлагаю сделку, — произнес он почти спокойно. — Давай встретимся, обсудим.

Глеб вздохнул:

— Чему быть, того не миновать.

— Ты о чем? — насторожился Лосев.

— Так, поток сознания. Когда и где, Виталий Петрович?

— В спортзале, где ты ко мне нанимался. Помнишь?

— Конечно.

— Через полчасика успеешь?

— Запросто. Встречать не надо, сам войду.

Положив телефон на холодильник, Глеб кинулся в душ. Затем проглотил кофе с бутербродами и сдернул куртку с вешалки.

Тут в прихожую выбежала Даша.

— Куда? — спросила она, протирая глаза.

— К дяде твоему. — Глеб открыл входную дверь.

— Зачем?

— Чтоб его убить.

Сонливость мигом слетела с Даши. Она посмотрела Глебу в глаза.

— Это надолго?

Стоя у открытой двери, Глеб взглянул на нее с грустью.

— Часа за полтора, думаю, обернусь, — проговорил он, криво усмехаясь. Затем вышел и захлопнул дверь.