Кошмар: моментальные снимки - Брэд Брекк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Санта-Марта, город со 138-тысячным населением, раскинулся на бесплодном, почти пустынном полуострове, выдающимся с колумбийского берега в Карибское море. Это рай для бандитов, авантюристов, партизан и потерянного поколения американцев-хиппи, целыми днями неподвижно торчащих у моря, обколовшись героином, нанюхавшись кокаина, наглотавшись мескалина и глюкогенных грибов, накурившись марихуаны.
— Такая уж у меня дикая натура, да и у дружка моего тоже: мы вляпались во что-то совсем препоганое, хоть на тот момент и думали иначе. Там, понимаешь, во всём чувствовалась какая-то опасность, — рассказывал Билли.
В Санта-Марте они поселились в гостинице «Тамака» в районе Родадеро — на побережье. Первую неделю они добывали золото Санта-Марты, загорая днём, лакая текилу вечером и услаждая горячих шоколадных зайчих Колумбии в номере ночью.
— А потом мои пути пересеклись с этим тупым чуваком с золотым ацтекским медальоном на шее. Он сказал, что он из левацкого партизанского отряда и что у него есть для нас работёнка. И вот я везу советские автоматы АК-47 в Арубу, чёрт бы их побрал! А потом нам пришлось мотать оттуда очень быстро. На побережье Венесуэлы стало слишком жарко! Ты ведь знаешь, если загребут — в тюрьме хреново, а полиция подкуплена…
Конечным пунктом назначения для автоматов была Гайана, а именно Суринам.
Небольшая марксистская страна Суринам на северо-востоке Южно-Американского материка по территории примерно равна Джорджии, и в то время ею управлял военный диктатор подполковник Дези Бутерс.
— Там всё время идёт какое-то движение, Брэд. Чёрт возьми, мы сделали пару тысяч долларов на этих автоматах и не попались — вот так штука! Было интересно. Давненько со мной не случалось подобных приколов. Как бы то ни было, мы здорово заработали на этой поездке. Игра стоила свеч, вот что я тебе скажу!
— Тебе не хватает адреналина, Билли? — спросил я.
— Это точно, но всё-таки я порядком струхнул, парень, потому что в этих южно-американских странах полно быстроходных патрульных катеров, покрывающих по 40 миль в час и вооружённых пулемётами 50-го калибра и 80-мм миномётами — полным комплектом наших старых вьетнамских штучек на носу. К тому же эти идиоты действуют по старинке: сначала стреляют, а потом задают вопросы, если есть кому задавать. Им там всем по фигу.
— У вас были проблемы?
— Мы привезли оружие на Арубу неприятным и ушлым парням, ну да мы были вооружены, а они разгружали быстро и заплатили наличными, так что…
Самой трудной задачей было оторваться от венесуэльской береговой охраны. Уже в колумбийских водах у меня на хвосте висели два катера, но налетел шквал — и я больше их не видел. И всё-таки это было здорово…
Санта-Марта очаровала Билли, хоть была опасна, как и прибрежные воды Венесуэлы.
— Этот город — словно одна большая военная база, это порт, набитый контрабандным оружием и наркотиками — ты представить себе не можешь. Вокруг города постоянно партизанские действия, какая-то тёмная возня, как в Никарагуа и Сальвадоре. В самом городе полным-полно партизанских командиров. Мне попадались очень странные типы, Брэд; куча народа ходит в тёмных очках сайгонского образца и старых армейских зелёных беретах.
Говорят мало, спрашивают и того меньше, ворочают огромными деньгами. Посмотреть со стороны — такая же картина, что мы видели с тобой во Вьетнаме. Сплошь коррупция. В правительстве. Среди военных. Меня это сильно заинтересовало, потому что на таких делах можно сделать бешеные деньги. Если ты мужик с яйцами, чтобы ввязаться в такое предприятие, то яйца должны быть золотыми и размером с канталупу!
От нас требовалась мелочь — привезти три ящика с автоматами. Вот неожиданная удача! Я стрелял из всех 24-х стволов и получил кайф. Надо же было убедиться, что они работают: по пути на Арубу я расстрелял по чайкам и пеликанам целый ящик патронов…
А дома было муторно, поэтому Билли и позвонил.
— Я прошёл по морю столько миль, я устал. Последние четыре дня только и делаю, что сплю по 12 часов в сутки. Ты же в курсе, что если в 37 лет дело кончается и адреналин прекращает бег по жилам, то тело быстро теряет форму.
Чувствую себя так, словно из жизни выпала какая-то часть. Меня не было дома почти три месяца. Сейчас пытаюсь наверстать упущенное: читаю все воскресные выпуски «Нью-Йорк Таймс» и прочие старые газеты и журналы.
Билли знает, что он уже далеко не тот голубоглазый светловолосый американский мальчик, что был когда-то и чью фотографию мать хранит на камине дома, в Чарльстоне.
Тот Билли умер давным-давно…
Глава 51
«Теперь чужие»
«Судя по его словам, я понял, что он до сих пор во власти Индокитая. Призраки не покидали его. Они следовали за ним по далёким морям и тридевятым землям и, невзирая на количество алкоголя и наркотиков, которыми он накачивал свои мозги, они заставляли его помнить о зле, которое он творил там.
Навязчивые воспоминания теперь беспокоили его даже больше, чем раньше. Эта мука длилась 24 часа в сутки. Он не находил выхода и впадал в отчаяние, и с каждой неделей это отчаяние углублялось и со всё увеличивающейся скоростью толкало его к какому-то очень важному решению.
Может быть, он был на пути к смерти. Может быть, он шёл к этой точке с самого момента возвращения домой. Но, так или иначе, он встретил смерть как друга. Я понимаю его. В 70-ые годы я сам заигрывал со смертью…»
Теперь мы с Билли стали чужими, хоть и были когда-то не разлей вода. Наша дружба стала поверхностной и благоразумной, слабой имитацией того, что мы делили однажды. Мы регулярно общались по телефону, но со временем былое родство сделало наши беседы неуклюжими и странными.
Мы обменивались друг с другом сухими и безболезненными фактами. Хотя в письмах к нему я пытался выразить, что со мной происходит сегодня и как это связано с войной…
Но он никогда не отвечал мне тем же, пряча свои сокровенные чувства поближе к сердцу. Он отказывался говорить о чём-либо, что действительно имело отношение к его настоящей жизни, и, что самое странное, чуть только разговор касался деликатного момента, он тут же отпускал шуточки и менял тему — только чтобы скрыть свои мысли и настроение.
Мне и Билли хотелось верить, что время не имеет значения, что нить, связывавшая нас на войне, осталась нетронутой после стольких лет.
В каком-то смысле так оно и было…
И всё же эта связь изменилась. Стала чем-то иным.
Мы оба становились старше, время утекало. Время схватило нас за горло и встало между нами. Время — и череда тяжёлых лет, затраченных на выживание. Но время шутило шутки с нашей памятью. Наверное…
Наверное, мы вспоминали о нём лучше, чем оно было. Наверное, мы не помнили его таким, каким оно было в действительности. Минуло много времени, и война осталась далеко позади, хоть и жила в наших душах, словно случилась только вчера.
Я подумал, что если нам суждено попасть на вечер встречи — а мы много об этом говорили — в нас выстрелит реальность и разнесёт в клочки.
Что если мы не понравимся друг другу? Хуже того, что если мы вцепимся друг другу в глотки? Что если между нами не осталось ничего — ни наших заблуждений, ни общих воспоминаний о войне?
Может быть, так всё складывается потому, что мы никогда не ездили друг к другу. Может быть, так мы просто пытались защитить себя.
В самые трудные дни нашей жизни мы ценили плечо друг друга, но теперь это принадлежало прошлому, как и война.
Я цеплялся за прошлое, не давал ему умереть, но чем крепче я пытался его ухватить, тем быстрей оно ускользало — как сон.
Билли изменился. Изменился я. Мы не были уже, как когда-то, молоденькими солдатиками.
В июле 85-го, более чем через два года после того, как я нашёл Билли, он отколол очень странную штуку. Он позвонил мне, чтобы попрощаться.
Сказал, что едет в Пакистан, что одна американская компания со штаб-квартирой в Нью-Йорке наняла его управлять заводом по переработке рыбы в Карачи и что он надеется получать по 50 тысяч долларов в год.
— А Кейти? — спросил я. — Ты не можешь её просто так оставить…
Он ответил, что между ними не всё гладко. Что, может быть, потом он об этом пожалеет, но теперь он уходит от неё. Насовсем.
Кейти была светлым лучиком в его жизни, и я попробовал отговорить его от разрыва. Когда это не получилось, я писал ему письма, но Билли на них не отвечал. А потом он перестал отвечать и на телефонные звонки.
Почти на полгода я потерял его из виду. Я ещё подумал тогда, что это не к добру. Наверное, успокаивал я себя, так хочет Билли. Наверное, я напоминаю ему о вещах, о которых ему не хочется даже заикаться.
В последнем письме ко мне, уже на пути в Азию, он писал о том, как здорово всё складывается. Как долго он мечтал о таком случае и надеялся, что ему удастся превратить это путешествие в дерзкую операцию по уничтожению противника — повсеместно, вплоть до обрывистого края Неведомого; мечтал, что операция продлится столько же, сколько длилась в том, другом мире, что в руках он будет сжимать АК-47, на поясе будут болтаться гранаты, а рюкзак будет до отказа набит автоматными рожками.
