Не жизнь, а роман! - Юлия Викторовна Меллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Всё это надо обдумать. Но как же вы остались живы?
— Вот теперь вам может показаться, что я ввожу вас в заблуждение, но пока я жила в том времени, то появилось немало людей, благодарных мне, возносящих за моё здравие и благополучие молитвы. Умирая, я видела их молитвы в виде летящих ко мне искр, огоньков и каждый такой светлячок сдвигал меня в пространстве при появлении здесь. А может, они меняли время, тут я не могу сказать, но я точно помню, что возвращалась сюда, прямо внутрь машины, а божественные искры буквально вытолкали меня наружу.
— Камера показала, что вы очутились позади Грушевича.
— Да. Увидев его спину и поднятые руки, я поняла, что он должен быть наказан. И Вячеслав получил то, что приготовил для меня.
— Вы побледнели. — Морритт обеспокоенно придвинулся. — Как вы себя чувствуете?
— Не очень. Вроде бы мы недолго разговариваем, но адская усталость.
— Надо было сказать.
— Я не привыкла… не верится, что я такая слабая.
— Отдыхайте, я зайду к вам завтра.
Глава 2
Новая старая жизнь
Утром следующего дня Катерине принесли одежду. Она с любопытством достала из пакета подарочки от фирмы и задумалась о своём положении. Судя по оказываемой заботе, с ней хотят обойтись по-хорошему, и это желание в её интересах сохранить.
О прочувствованном ею недовольстве Времени она сообщила, а верить этому или нет — их дело. Она сама понимает, насколько нелепо звучат её откровения, да и её высказывания о разумности, одухотворённости Времени не выражают полноценной истины, но других слов для описания того, что она ощутила, не подобрать. Да и нужно ли? Если у Эмери Морритта не развита ответственность за свои действия, то никакие убеждения не помогут, а её бесполезная настойчивость навредит ей.
Катерина привела себя в порядок. Сегодня хватило сил принять душ, поколдовать над причёской, нанести лёгкий макияж. Держать в руках современную косметику было до одурения приятно. Одежду ей принесли недешёвую, и приходилось вспоминать подзабытые навыки подкрашивания себя, чтобы соответствовать.
Закончив прихорашиваться, она остановилась посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Хотелось бы увидеть детей, но боялась сорваться и напугать их бурной реакцией. Сейчас ей не хватит сил удержаться от слёз. Тогда бы надо позвонить и поговорить с Этэри Альбертовной, намекнуть, чтобы берегла мальчиков… Нет, неразумно. Свекровь не поймёт, а те, кто контролирует её, сразу сообразят о подоплёке намёков. Значит, надо сначала здесь решить все проблемы. Первым дело ей необходимо вырваться отсюда без последствий, а потом…
Катерина присела за стол и долго сидела, не меняя напряженной позы. Как она посмотрит в глаза родителям Славика? Жаль было Этэри, а вот свёкра… невольно напрашивался вопрос: а он постеснялся бы ей смотреть в глаза, узнав, что его сын вычеркнул её из жизни?
Собравшись с духом, Катя подошла к двери. Она не была уверена, что та открыта, но оказалось, что никто её не запирал и охраны в коридоре не было. Пройдя немного, услышала, как ей снизу кричат:
— Мадам де Бланшфор, вы можете присоединиться к завтраку.
Выпрямившись, придавая себе более уверенный вид, так как стало понятно, что её выход зафиксировали камеры и сейчас за ней тоже наблюдают, она вышла к широкой лестнице, спустилась и, осмотревшись, увидела вход в столовую. Дом напоминал небольшой дворец, только пустой.
— Я здесь, — улыбающийся Эмери поднялся из-за стола и, встретив Катю, проводил, усадил и вернулся на своё место завтракать.
Ели молча. Морритт что-то читал в планшете, а Катя вроде чувствовала себя голодной, но, съев немного, ощутила подкатывающую тошноту. Видимо, последствия контузии.
— Вы замечательно выглядите, не желаете прогуляться со мною? — Эмери прервал её мучения, и решительно отодвинув от себя йогурт, она кивнула.
— С удовольствием.
Во дворце не оказалось прислуги. То есть была женщина, приходящая на рассвете и наводящая порядок в комнатах и залах. А ещё у Эмэри работала повар, поэтому позавтракав, он по-домашнему засуетился и отнёс посуду на кухню. Иногда временно его секретарь нанимал дополнительных служащих, вроде врача для Катерины и того охранника, что её вытащил из лаборатории, но потом дом вновь превращался в тихую гавань.
После знакомства Кати с поваром они вышли в сад и, оглянувшись назад, она посмотрела на дом, в который её поселили.
— Красиво.
— Да. Похож на дворец, но это новодел. Разочарованы?
— Мне без разницы. Через сто лет ваш дом обрастёт историей, так что указанный вами недостаток преходящ.
— Расскажите мне, как там? — глаза Эмери светились любопытством и затаённым восторгом. Это располагало и хотелось оправдать его ожиданий.
— Там? — Катя не удержалась от лукавой улыбки. — Ну что ж, слушайте.
Эмэри включил диктофон и кивнул ей, предлагая начать. Катерина начала суховато, придерживаясь языка отчётов, но мере того, как вспоминала, в её рассказ добавлялись эмоции, а Морритт оказался прекрасным слушателем. Через пару часов они выпили по чашке кофе, потом для Кати организовали лежак с пледом и подушками. К обеду она вымоталась, и Морритт дал ей передышку.
— Могу ли я узнать, что сказали родителям Вячеслава? — сочла удобным спросить она.
На лбу хозяина дома прорезалась поперечная складка, взгляд потерял свою мягкость:
— Несчастный случай. Страховая компания сейчас определяет сумму выплаты. Про вас им сказали, что вы тоже пострадали и пока не пришли в себя.
— Жестоко.
— Как мне доложили, ваша судьба их не очень интересует.
— Они оплакивают смерть своего сына, им не до меня, но мои дети… и если свёкры сообщат моим родителям обо мне, то они будут волноваться, прилетят сюда и будут меня искать.
— Надеюсь, что мы с вами быстро договоримся. Ваша позиция мне ясна, и пока она созвучна моей, то вам не будут чинить никаких препятствий.
Катя подняла голову, чтобы убедиться в искренности Морритта. Она ожидала худшего и того, что ей придётся бороться за себя, а тут…
— Я понимаю, — медленно начала она, — что этим решением вы берёте всю ответственность на себя, — ей показалось, что эти слова обязательно нужно сказать. Вроде как поддержать его. — Не сомневаюсь, что ваш капитан посоветовал вам держать меня при себе как можно дольше, сообщая родным, что я в коме, или вообще сказать, что я умерла.
— Хм, почему капитан?
Катерина не заострила внимания на том, что её предположения не опровергнуты. Тем больше она оценила поступок и взятый на себя риск Морритта. Всё же у него не каменное сердце, и слово «честь» не чуждо ему.
