Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы - Филип Фармер

То был единственный разумный способ явиться в Новый Рим. Честно и открыто. Не то, чтобы они поверили его честному лицу, каким бы невинным он ни казался. Они подозревали всех и каждого. Неплохая военная доктрина, пусть неудобная гражданская политика. Он не встретит никого, свободного от подозрений в Новом Риме Тиберия Юлия Цезаря Августа.

Холодный воздух омыл его лицо, оледенив лоб, волосы над которым уже начали подниматься ряд за рядом. Оставив ненадолго весла, он задрожал и плотнее натянул шаль на крепкие плечи.

Возможно, в полукилометре впереди он уловил неверное бледное мерцание у черного берега. Еще несколько минут дрейфа — и он различит каменную пристань, как ее описывали датчане. На некотором расстоянии позади пристани сгрудились бамбуковые хижины, их не рассмотреть в неверном свете. Стражей он не увидел. Но знал, что они здесь.

Он сплюнул, дабы избавиться от зловонного привкуса, и схватился за весла. Лодка наискось перерезала течение, нацелившись на темный берег. Мимо проскользнула неясная масса грейлстоуна. Он возбуждения у путника защекотало в горле — то же пряное удовольствие, которое он испытывал, когда пробирался замаскированный по территории конфедерации давным-давно, разнюхивая секреты мятежников для генерала Мак Клеллана.

Наконец, пристань выросла перед ним, бледная по контрасту с черной-пречерной водой. Он поднял весла, брызнувшие каплями. Ялик проскрежетал о камень. И тут же три человека материализовались в ночи там, где только что никого не было. Рысцой припустили к нему. Сияющее небо четко обрисовало их шлемы. Римские легионеры, вне сомнений. У каждого на левой руке — круглый щит. Острые копья, прославленные римские пилумы, в правой — наготове, внаклонку.

Он подумал, что это прямо, как если бы он попал на картинку в книжке. Громко и четко, на простом эсперанто, всеобщем языке Реки, Пинкертон воззвал:

— Добрый вечер. Я могу пристать здесь на ночь?

Внезапно стражи застыли на дальнем конце пристани. Один из них торопливо прокричал:

— Прочь из воды! Быстро! Быстрее же!

Пинкертон метнул швартовы к причальным столбам.

— Иду.

Двигаясь с нарочитой уверенностью, он вывалил на пристань свой вещмешок.

— Яйца Юпитера! — прорычал страж. — Да вылезай ты из лодки!

Он тяжело устремился к Пинкертону: правое плечо — вверх, словно для защиты от удара. Крепкие пальцы обхватили пинкертонову руку.

Он выволок американца на пристань и потащил к берегу. Второй страж подхватил вещмешок и швырнул через пристань на сушу. Он напряженно вглядывался в туманную воду. Римляне с вновь прибывшим, как безумные, пронеслись несколько ярдов вверх по травянистому склону. Выпустив руку Пинкертона, страж развернулся, чтобы обозреть Реку. Дыхание вырывалось у него изо рта. Он потер лицо мощной лапищей.

— Рыба-Дракон, — пояснил он. — Река ими кишит. Прибиться к берегу в такую темную пору значит спасти жизнь. Они бы и из воды высунулись, чтобы тебя цапнуть.

Рыба-Дракон! Пинкертон задумался. Он немало о них знал. И знания холодом скользнули вдоль костей. Речные Драконы дорастали до невероятных размеров и свирепости. Обычно — не всегда — они были падальщиками. Но также и нападали. Мене двух недель назад он видел одну такую тварь, взметывавшую пену на плаву в лучах солнца, пасть — прямо туннель, и у входа — частокол грязных белых зубов. Тот дракоша откусил корму у маленькой лодочки — с обеими сидевшими там ребятами. Американец тихо вздохнул.

— Рыба-Дракон, — повторил он и сплюнул. — Почему их тут вокруг столько развелось?

— Да кто знает. Дай-ка на тебя взглянуть.

Их руки принялись ловко обшаривать его на предмет оружия.

— Только нож, — сказал старший. — Я заберу его пока. Ну, пошли.

Они окружили его ловко и умело. По одному с каждой стороны и один сзади. Здоровенные, основательно сложенные, во впечатляющей броне.

— У вас тут всех пришельцев берут под стражу? — спросил Пинкертон.

Охранник справа ухмыльнулся.

— Тебе предстоит встреча с Богиней. Она разберет, кто ты такой.

— Гость или пища для Дракончика, — прогремел тот, что слева. Ему это казалось несколько забавным.

— Что за Богиня? — спросил Пинкертон. — Я думал, здесь правит Тиберий.

— Когда он здесь, то правит, — заметил страж. — Поблагодари своих домашних богов, если его сегодня не будет. Не то можешь получить приговор, который тебе не понравится.

Умолкнув на этой мрачной ноте, они зашагали к деревне по траве, которая пружинила под ногами, точно отменная проволока. По их приближении к скоплению хижин Пинкертон стал улавливать резкий запах сушащихся рыбьих шкур. Где-то в темноте женский голос выл от невыразимого горя.

Большое поселение, как подумал Пинкертон, когда они петляли среди зданий. Похоже, четыреста-пятьсот человек только здесь, поблизости. Возможно, столько же — в скоплении домишек по ту сторону грейлстоуна. Нет, — спохватился он. — Нет, рановато оценивать. — И опять накатил недавний стыд. Будучи офицером разведки Мак Келлана на Полуострове, он оценил численность войск Ли в двести тысяч. И прокололся. Изрядно прокололся. Здорово напортачил. То был самый жуткий момент в его карьере. Один из двух самых жутких. И о втором он сокрушался куда больше.

Лицо его помрачнело при воспоминаниях.

— Ах, Дингус, — подумал он, — мы тебя тогда упустили, дерзкий бесстыжий вор. Другие звали тебя Джессом Джеймсом, Робин Гудом или еще Бог знает как. Болваны. Для Пинкертона ты был Дингусом, позорным провалом сыскного агентства. Мы верили, что возьмем тебя наконец, уже окружали. Да только Боб Форд выстрелил первым. И послал Дингуса туда, где Пинкертонам его не достать.

Провал.

Он с усилием прогнал ненужные мысли. Жди и наблюдай, верь тому, что перед глазами. Будь терпелив. Скептичен. На Полуострове он полагался на сообщения дезертиров, шпионов, рабов. Двадцать лет спустя после гражданской войны бывшие конфедераты все еще издевались над ним и уничтожали его репутацию. Разумеется, его подсчеты не были столь откровенно неверны. Разумеется, нет.

Тусклый свет лился вверх из-за хижин, заливая бледно-желтым стены из расщепленного бамбука. Стражи вели Пинкертона вперед, к ярко озаренному широкому пространству. Примерно в двадцати метрах от них раскинулось основательное бамбуковое сооружение с деревянными столбами впереди, покрытыми искусной резьбой и окрашенными в розовый, голубой и зеленый. Лампы на рыбьем жире полыхали перед массивной дверью, на которой черной и красной красками был изображен некто - с посохом в египетском стиле.