Легенды Мира Реки. Тайны Мира Реки: Рассказы - Филип Фармер

У этой двери стояли по стойке смирно четыре стражника в шлемах. В руках они держали пилумы с остриями из расколотого кремния. Вдоль торцовой стены маячили в тени еще несколько воинов. Командир материализовался из тени, чтобы переговорить с охранниками. Один из них приоткрыл огромную дверь, откуда вырвался неожиданно аромат сандала, и пропал внутри.

Они ждали в молчании почти пятнадцать минут. В течение этого времени стражи у дверей не шелохнулись и даже не скосили глаза на Пинкертона. Но он сомневался, что мог бы пробежать пять шагов, прежде чем в его теле засядет несколько кремневых наконечников. Пока он стоял, разглядывая раскрашенную дверь, тонкое и протяжное причитание взнеслось к небу вдалеке среди хижин у него за спиной. Пинкертон резко оглянулся.

— Что это? — спросил он ближайшего из стражи.

С мгновение ему казалось, будто тот не обратил внимания на вопрос. Затем страж украдкой поглядел вбок. И, едва разняв губы, пробормотал:

— Одна из тибериевых вдов.

— Вдов?

— Тихо, эй там, — огрызнулся командир.

Последовало суровое молчание. Отдаленный вой позади возносился и угасал, точно бечева летела по ветру.

Наконец со скрипом распахнулась дверь. Страж поманил их внутрь. Они миновали небольшую, тускло освещенную прихожую и прошли по широкому коридору, увешанному цветными полотнищами и плетеными тростниковыми циновками. Было душно от благовоний. В конце коридора командир остановился и произнес что-то на тарабарском языке, которого Пинкертон не смог определить. Неожиданно голая женская рука протянулась из-за драпировок и откинула занавес. Наружу хлынул теплый желтый свет.

Пинкертона препроводили в ярко освещенное помещение, наполненное густыми ароматами, увешанное цветными тканями и населенное, насколько ему показалось, одними женщинами.

Перед ним, выпрямившись в кресле, гордо красовалась молодая особа в тонком до прозрачности платье. Ее веки были выкрашены в голубой цвет, а глаза казались огромными из-за густо подведенных ресниц. Лицо ее под изысканно уложенными темными волосами было тонким и удлиненным, с прямым, несколько заостренным носом и бледной кожей, ощутимо напудренной. Она подняла руку с маленькими пальчиками:

— Подойди, плавающий по ночам. — Ее мягкий голос звучал отстраненно.

Белый свет взорвался в глазах Пинкертона. Удар бросил его вперед. Он упал, осознавая лишь, что его ударили по загривку, и что ни в коем случае нельзя лишаться чувств. Миновал промежуток времени, который он не мог измерить, и чернота перед глазами рассеялась. Он обнаружил, что стоит на четвереньках, и во рту препогано.

Сзади прогремел голос командира:

— На колени перед Богиней.

Американец заморгал, чтобы зрение прояснилось, и гортанно проговорил:

— В моей стране не принято вставать на колени.

— Диковинная страна, — заметили особа на троне. — Можешь посмотреть на меня и назвать свое имя.

Откинувшись на корточки, он поднял голову, превозмогая боль и поглядел ей в лицо. Ее губы, густо-алые, как у гулящей девки, полыхали на белизне кожи. Она смахивала на раскрашенную куклу. Но холодная сталь звучала в ее голосе, а взгляд, умный и лишенный чувствительности, был темен от зрелости. Он сказал спокойно и отчетливо:

— Меня зовут Аллан Пинкертон. Основатель Национального Детективного Агентства Пинкертона в Чикаго, Иллинойс, Соединенные Штаты Америки.

Аллан Пинкертон, родился в Глазго, Шотландия, 1819 г., сын сержанта полиции. Эмигрировав в 1847 г. в Штаты с женой, он нашел, что правоохранительная деятельность ему больше по вкусу, чем его прежнее ремесло бондаря. Он стал помощником шерифа, затем получил назначение первым детективом в новом полицейском подразделении Чикаго. Но его мучило честолюбие. В 1850 г. он вышел в отставку, чтобы организовать, вместе с двумя сыновьями, частное детективное агентство.

— Детективное агентство, — произнесла молодая женщина. — И что это значит?

— Это организация, которая защищает от преступлений. Разыскивает преступников. Детектив разоблачает тайные преступления и добивается наказания за них.

За раскрашенным, точно маска, лицом, промелькнули какие-то чувства.

— Тайные преступления, — пробормотала она. — Красиво звучит, Аллан Пинкертон, детектив. И ты всегда добивался наказания за тайные преступления? И никогда не тратил сил впустую?

— Мы действовали успешно, — отрезал он. — Даже исключительно успешно. Но совершенство встречается только на Небесах, а не в делах человеческих.

— Или в делах богинь, — она рассмеялась, ее смех походил на белое сияние. — Даже у богинь случаются порой неудачи. Так, признаюсь, мне не удалось определить, почему одинокий мужчина является ночью по этим ужасным водам искать нашего гостеприимства.

Если уж лгать, надо сказать как можно больше правды. И он незамедлительно ответил:

— Я последовал совету датчан, что живут выше по течению. Они предостерегали от граалепоработителей на дальнем берегу. И сказали, что здесь безопасней странствовать ночью, пока я не окажусь вне угрозы. Они предложили мне попросить приюта в Новом Риме.

Каждое слово было правдой. Пусть это — не вся правда.

— Мы встречались прежде с граалепоработителями, — сказала женщина. — Они понимают язык клинков. А что понимают датчане? Их король, Канут IV, слывет святым. Я заметила, что из святых получаются неудобные соседи. Их превосходство в сфере духа ведет к неумению управлять делами в их временном обиталище.

Пинкертон покачал головой.

— Я ничего об этом не знаю. Они были со мной достаточно любезны.

Она была не столько красива, сколько невероятно женственна. Роскошная мягкость ее женских чар струилась вокруг, как если бы его овевал порывистый теплый ветер. В то же время он видел, насколько точно она его оценивает, и понимал, что ее разум спокоен, холоден и опасен. Богиня улыбнулась.

— Я открыла в тебе много такого, чего не понимаю. Просвети меня. Разве ты не нашел утешения у женщины, коли путешествуешь один?

— Я ищу своих, — сказал он. — Когда я пробудился… или воскрес… словом, как бы ни называлось то, что случилось с нами, я обнаружил, что я — не на Небесах, на которые я надеялся, но и не в Преисподней, которой страшился. Ничего не поймешь. — Он сделал паузу, зная, что большинству людей свойственно слишком много объяснять, и что их собственные языки доводят их до беды. Но играть в молчанку было в этом месте еще опасней. И он медленно продолжал. — Я проснулся среди чужих. То были дружелюбные, бесцельные люди. Им недоставало честолюбия и энергии. Они боготворили палки. И вдобавок — ни жены, ни сыновей, сама понимаешь. Моего дела больше не существует. Моя страна неизвестна. Я не в состоянии отказаться от семьи, своего дела и страны. Вот я их и ищу.