Черная сага - Сергей Булыга

Да что Ярлград и что всё остальное, когда я тогда забыл даже о Сьюгред! Я тогда во все глаза смотрел на берега и вспоминал свои видения, и ждал, когда же наконец я увижу тот поселок. Теперь-то я его узнаю, думал я, теперь-то я его не пропущу, как в тот поход, когда мы с Хальдером ходили жечь Владивладу бороду, а после возвращались и я смотрел, смотрел но так и не высмотрел. А теперь я смотрел по-другому! Но, как и в прошлый раз, я не видел того, чего хотел увидеть. А в тех поселках, мимо которых мы тогда проплывали, я не видел никого. То есть все они уже были брошены, люди уже покинули их и бежали кто куда, спасаясь от криворотых. А мы шли криворотым навстречу. И вот только я так подумал…

Как я увидел – вот оно! Я не ошибся! И берег там был точно такой же, каким я видел его во сне, и был тот же песок, и та ракита, и та хижина! Я подскочил и закричал:

– Право греби! Лево табань! Причаливай!

Гребцы смешались. Я кричал! И, наверное, это было так страшно и так удивительно, что Лайм махнул рукой – и они начали поворачивать. Но мне казалось, что они делают это очень медленно, и поэтому я постоянно их торопил! Я прямо не находил себе места от нетерпения! А когда они уже подгребли совсем близко, Сьюгред быстро подступила ко мне, взяла меня за руку и уже хотела мне что-то сказать…

Но я ее не слушал – оттолкнул. И прыгнул через борт! И побежал по воде! И выбежал на песок! А дальше – по взгорку! К хижине! Вбежал…

И замер. Потому что увидел, что там всё именно так, как я это видел в тех своих страшных снах: стол, лавки, печь. И, конечно, никого там не было. И вообще было понятно, что там давно никто не живет: там уже даже на столешнице рос мох. Я постоял, посмотрел по сторонам, после свел пальцы крестиком…

Но ничего не случилось. Потому что умер Хрт! И Макья умерла. Тогда я, хоть меня всего трясло, прошел за печь. Там я увидел ту свою лежанку, на ней лежал тюфяк. Я осторожно тронул его рукой и сразу же почувствовал, что он весь прогнил. А я здесь когда-то лежал, а мать меня баюкала, печь была теплая, и мне было тепло, отец входил и говорил: «Хрт в дом!» А мать: «И Макья ждет!» А я тогда, соскочив с лежанки, сразу бежал к отцу. А тут, подумал я и оглянулся…

Но дальше уже ничего не подумал! Потому вдруг меня как кто мечом по голове ударил! Шлем будто сразу пополам! А боли совсем не было. А только вдруг стало темно, и я – но как будто уже и не я, а непонятно кто, а, может, и никто уже, упал. И сколько я так лежал, я не знаю. А когда я очнулся, то сразу даже не смог открыть глаза, а просто лежал и прислушивался. Но ничего слышно не было. Тогда я набрался сил, открыл глаза и увидел, что я лежу в шатре. И это мой шатер. Рядом со мной сидит Сьюгред. А дальше, в ногах, сидит кто-то еще, черноволосый и чернобородый, и брови у него черные, и нос с горбинкой. Я его не знаю, подумал я, я его вижу в первый раз. Я посмотрел на Сьюгред. Она смотрела надо мной, в другую сторону. Я посмотрел туда же – и увидел Владивлада. Сьюгред и Владивлад стояли возле меня на коленях с обеих сторон. Владивлад держал в руках кувшин. Владивлад что-то тихо сказал, Сьюгред начала поднимать мне голову…

И Владивлад сразу стал поить меня из кувшина. Какая это была гадость! Какая она была жирная и вонючая! Это, я сразу подумал, должно быть, волчье молоко! А после подумал: да, это оно самое. Я выпил его, лег. Мне сразу стало легче. Тогда я повернулся к тому черноволосому и спросил у него:

– Ты кто?

А он сказал:

– Я – Барраслав.

А я тогда:

– Будь здрав, ярл Барраслав.

Он улыбнулся и кивнул. А я хотел еще что-то сказать…

Но тут мои глаза сами собой закрылись – и я опять стал никто, совсем никто, и это хорошо, подумал я, потому что зачем мне кем-то быть…

А больше я уже не думал ни о чем. И, говорят, я так еще долго лежал, стонал и бредил, а иногда даже кричал. Потом я наконец затих. А потом, когда я опять открыл глаза, было уже совсем темно. Я спросил, кто здесь. Сперва откликнулась жена. А после Владивлад. И вот тут я опять вспомнил все! И я опять начал кричать, и я еще хотел подняться! Но Владивлад меня крепко держал, а Сьюгред опять давала пить…

И я затих. Я тогда был очень слаб и немощен, как будто я дряхлый старик и очень сильно болен. У меня уже даже не было сил кричать – и я молчал и облизывал губы. Но когда Сьюгред захотела развести огонь, тут я опять закричал – я запретил ей это делать. Это потому, что я не хотел, чтобы они видели, какие у меня глаза, что они у меня все в слезах, и я их даже не утирал, чтобы они об этом даже не подумали! А Владивлад вдруг сказал:

– Темно, совсем темно! Я ничего не вижу.

И хорошо, подумал я, но промолчал. А он сказал:

– Да, это хорошо. И хорошо еще, когда ты не один. А вот я, когда ушел отец, был один. Я и сейчас один. Я и уйду один. А у тебя есть очень красивая жена. А скоро будет сын. Завидую тебе!

И он замолчал. А Сьюгред чуть слышно заплакала. А я по-прежнему лежал неподвижно и молчал. Сьюгред перестала плакать. Владивлад опять заговорил, и теперь он сказал вот что:

– У каждого своя судьба. И своя боль. Сейчас ты думаешь, что твоя боль больнее всех других. Но это, конечно, не так. Вчера я рассказал тебе про ярлича. Что, разве это была не боль? Боль, брат, да еще какая! А вот еще одна история. Рассказать ее? Или не надо?

Я подумал и спросил:

– А про кого это?

Он усмехнулся и сказал:

– Это про двух мальчиков: про сына ярла и про сына смерда. Это очень тайная история! Настолько тайная, что даже я, сам колдун и еще сын колдуна, и то уже только здесь, в этом шатре, узнал ее всю до конца. А теперь, если хочешь, я могу рассказать ее тебе. Потому что, как мне кажется, ты знаешь только половину. Так рассказать?

– Да, – сказал я чуть слышным голосом.

И Владивлад начал рассказывать:

– Жил ярл. Ярл был женат. И был у ярла сын. Жил смерд. Смерд тоже был женат. И у смерда тоже был сын. А еще были эти сыновья очень похожи один на другого – так, что если бы их поставить рядом, никто бы их не отличил. Но ярл жил в тереме, а смерд жил в хижине. От терема до хижины было немало дней пути. И вот живут они, эти мальчики, и не знают один о другом ничего. И ярл живет. Живет и ярлов враг. Потом тот враг приходит в ярлов терем – и убивает ярла, ярлову и ярлича, и отрезает им головы, и бросает их в реку. А смерд живет. Живет его жена. Живет их сын. Живет и ярлов тысяцкий. И вот он, этот тысяцкий, вдруг узнает, что ярл и ярлова и ярлич – все убиты. И тысяцкий понимает, что если он сейчас вернется в Ярлград, то и его убьют. Но тысяцкий как плыл, так и плывет в Ярлград – только теперь уже не к ярлу, своему господину, а к своей смерти. А ночью, чтобы передохнуть, он сходит на берег, заходит в хижину и видит там смерда и его жену. Они его встречают. Он садится, ест их хлеб и пьет свое вино. И вдруг он видит смердича… который до того похож на ярлича, что, как я об этом уже говорил, никто бы их не отличил, может, даже и родные матери! Вот поэтому тот тысяцкий смотрит на этого мальчика и думает вот что: а вот я сейчас возьму его и привезу с собой в Ярлград, и всем скажу, что это ярлич! А чтобы надежно скрыть обман, чтобы никто не проболтался, я сейчас смерда, смердову жену и весь их род велю убить! И вот он уже встал, взялся за меч и обернулся к своему десятнику… А вот ничего не сказал! Я думаю, что это Хрт не дал ему этого сделать! И вышел тысяцкий из хижины, сел на корабль и поплыл дальше. Но далеко он не отплыл, а к вечеру опять сошел на берег и пошел по тропе. И это была особая тропа! Одним, чтобы пройти по ней, нужно знать тайные знаки, иначе тебя сожрет морок. А другим не нужно ничего, они просто идут, как будто бы их кто-то ведет. Вот так, как будто его кто-то вел, шел тогда тысяцкий. Он сам потом об этом говорил тому, кто там тоже бывал… А больше он ничего не рассказывал. Ну да больше и не надо, потому что дальше было вот как: вот он пришел, вот попросил… а меч не взял, потому что почуял, что меч не к добру. Но разве можно обмануть судьбу? Поэтому, когда он вернулся к кораблю, то сперва увидел, что лежит на берегу живой мальчик, которого никто, даже родная мать не отличила бы от ярлича. И тысяцкий очень обрадовался, потому что как раз он же об этом и просил у Источника! А потом он вдруг увидел, что рядом с мальчиком лежит тот самый меч! О котором он совсем не просил! Но который тогда никто, кроме него, не смог поднять. И тысяцкий взял меч, взял мальчика, и пошел дальше – в Ярлград. А смердич умер, в тот же день. Ему было видение, он утонул, спасая ярлича – и возродился в нем! А ярлич возродился в смердиче. Вот так судьба соединила их, поэтому теперь разве можно сказать, кого из них тысяцкий привез тогда в Ярлград!? А уж за что потом, когда тот мальчик вырос, был убит тысяцкий, этого нам уже совсем не понять. Но уж таков Источник и так он исполняет обещания. И вот такие у нас боги, вот так они нас путают! Но мы не вправе судить их дела, а нам дано их только чтить!