Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом - Джордж Мартин

Когда сир Барристан снова поднялся на самый верх пирамиды, тело принца уже убрали. Шестеро маленьких пажей сидели кружком на полу, крутили кинжал и срезали локон у того, на кого он указывал. Сир Барристан, когда еще жил в Колосьях, тоже играл в такую игру со своими кузенами и кузинами, только они к тому же и целовались.

— Бхаказ, будь любезен, принеси мне чашу вина. Вы, Гразхар и Аззак, станьте у двери. Зеленую Благодать, как придет, впустите немедленно, но больше никого не пускайте.

— Слушаюсь, лорд десница, — вскочил Аззак.

Сир Барристан вышел на террасу. Дождь перестал, но солнце, опускающееся в залив Работорговцев, по-прежнему скрывали серые тучи. Над обугленной пирамидой Хазкаров все еще поднимался дымок. Далеко на востоке, за стенами города, мелькали бледные крылья: Визерион. Охотится или просто летает. Любопытно, где теперь зеленый Рейегаль, оказавшийся намного опасней своего белого брата.

Принесшему вино Бхаказу велено было принести еще и воды. Неразбавленное вино усыпляет, а рыцарю нужен был ясный разум: вот-вот должна вернуться с переговоров Галацца Галар. Сгущались сумерки. Сир Барристан устал, и его снедали сомнения. Дорнийцы, Гиздар, Резнак, атака… правильно ли все это? Одобрила бы его Дейенерис? Нет, не создан он для таких вещей. Рыцари Королевской Гвардии порой бывали десницами — он читал о них в Белой Книге. Неужели они испытывали ту же растерянность, то же смятение, что и он?

— Лорд десница, — доложил Гразхар, держа в руке горящий фитиль, — пришла Зеленая Благодать.

— Проси. И зажги свечи.

Галаццу Галар сопровождали четыре Розовых Благодати; сир Барристан не уставал восхищаться ореолом мудрости и достоинства, окружавшим эту почтенную женщину. Лицо она прятала под мерцающей зеленой вуалью.

— Могу я присесть, лорд десница? Старым костям нужен отдых.

— Стул Зеленой Благодати, Гразхар. — Розовые Благодати стали позади старшей жрицы, потупив глаза и сцепив руки перед собой. — Что прикажете вам подать?

— В горле пересохло от разговоров… может быть, сок?

Кезмия принесла кубок с лимонным соком, подсластив его медом. Жрица откинула вуаль, и рыцарь вновь убедился, что она старше его лет на двадцать.

— Будь здесь королева, она непременно поблагодарила бы вас за все, что вы для нас делаете.

— Ее великолепие всегда была милостива ко мне. — Попив, жрица снова опустила вуаль. — Нет ли каких-нибудь вестей о ее судьбе?

— Пока нет, увы.

— Я молюсь за нее. Простите мою смелость, но судьба короля Гиздара меня тоже тревожит. Нельзя ли мне увидеться с ним?

— Скоро, думаю, будет можно. Даю вам слово, что ему не причинили никакого вреда.

— Отрадно слышать. Мудрые господа Юнкая спрашивали о нем. Вас, полагаю, не удивит их желание вновь увидеть его на троне.

— Он займет его, если будет доказано, что он не покушался на жизнь королевы. До того времени Миэрином будет править совет, набранный из верных сторонников ее величества. Прошу вас, станьте одной из них: нам всем есть чему поучиться у вашего добросердечия.

— Боюсь, вы льстите мне, лорд десница. Если вы и вправду такого высокого мнения обо мне, послушайтесь моего совета сейчас: освободите благородного Гиздара и верните ему его трон.

— Это вправе сделать лишь королева.

Зеленая Благодать вздохнула.

— Мир, которого мы добивались столь долго, трепещет, как лист на осеннем ветру. Ужасные времена. Смерть, прискакавшая на сивой кобыле из проклятого Астапора, разъезжает по нашим улицам. Драконы летают по небу и пожирают наших детей. Сотни людей отплывают, ища спасения в Юнкае, Толосе, Кварте. Пирамида Хазкаров сожжена, и многие отпрыски этого древнего рода лежат под руинами мертвые. Пирамиды Ухлезов и Йерицанов стали логовами чудовищ, а их хозяева — бездомными нищими. Утративший надежду народ ропщет на богов, посвящая ночи разврату, пьянству…

— Не забудьте и о резне. Сыны Гарпии убили тридцать человек прошлой ночью.

— Прискорбная весть. Вот вам еще одна причина освободить Гиздара зо Лорака, который однажды уже сумел прекратить убийства.

«Любопытно, как он это сумел, не будучи Гарпией?»

— Ее величество отдала Гиздару зо Лораку свою руку, сделала его своим королем и супругом, восстановила бои в ямах, как он просил. А он в благодарность поднес ей блюдо с отравленной саранчой.

— В благодарность он дал ей мир. Не швыряйтесь этим, молю вас. Мир — это драгоценность, не имеющая цены, а Гиздар происходит из рода Лораков и никогда бы не осквернил своих рук ядом. Он невиновен.

— Как вы можете это знать? — Может статься, ей известен подлинный отравитель.

— Боги Гиса мне сказали об этом.

— Мои боги молчат, все семеро. Передала ли ваша премудрость мое предложение?

— Всем лордам и капитанам Юнкая, как вы и наказывали… Но боюсь, что вам не понравится их ответ.

— Они отказали?

— Да. «Заложников нельзя выкупить никакими горами золота, — сказали они, — только кровь драконов вернет им свободу».

Сир Барристан хоть и надеялся на лучшее, ожидал чего-нибудь в этом роде.

— Вы не это желали бы услышать, я знаю… но их тоже можно понять. Юнкай боится этих исчадий ада не без причины. Наша история повествует о бедствиях, которые претерпевал Старый Гис от драконовластных лордов Валирии. Даже наша светлейшая Дейенерис, именующая себя Матерью Драконов, не избежала их злобы — мы все видели, как она превратилась в живой факел там, на арене…

— Королева…

— Королева мертва, да ниспошлют ей боги вечный покой. — За вуалью блеснули слезы. — Пусть умрут и ее драконы.

Не успел Селми найти достойный ответ, послышались тяжелые шаги, и к ним ворвался Скахаз мо Кандак с четырьмя Бестиями. Гразхара, пытавшегося заступить дорогу, Лысый отмел прочь одним махом.

— В чем дело? — поднялся с места сир Барристан.

— Требушеты, — гаркнул Лысый. — Все шесть.

— Это ответ Юнкая на ваше предложение, сир, — сказала Галацца Галар. — Я предупреждала, что он вам не понравится.

Итак, они выбирают войну. Сир Барристан испытал странное облегчение — в чем в чем, а в войне он смыслил.

— Если они надеются забросать нас камнями…

— Не камнями, нет, — произнесла старая жрица исполненным горя и страха голосом. — Трупами.

Дейенерис

Холм был каменным островком в море трав. Дени спускалась с него чуть не все утро и под конец совсем обессилела. Ее слегка лихорадило, руки покрылись царапинами, но ожоги, несмотря ни на что, все-таки подживали — лишь из глубоких трещин на ладонях еще сочилась сукровица.