Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник) - Абрахам Меррит

Мы под углом поднялись к верху барьера, оказались над ним и продолжали все с той же огромной скоростью нестись в черноте; светлая лента, которую я видел перед этим, оказалась еще одной линией кубов, еще одним мостом через пропасть. А под ним ощущались неизмеримые глубины.

И вот мы снова несемся в ночи. Вокруг слышатся удары, громовые раскаты, рев. Шум все усиливается, бьет как будто ощутимыми ударами.

Снова далекое тусклое свечение, как восходящее солнце, видимое сквозь густой рассветный туман. Туман расходится – впереди на расстоянии в мили что–то действительно похожее вначале на восходящее солнце – гигантский шар, горизонтально перерезанный чернотой, будто застывшей у его основания.

Солнце? Разум говорил мне, что это невозможно.

Но что это тогда? Ра египтян, лишенный своих крыльев, изгнанный и состарившийся в коридорах смерти? Или это издевательское подобие солнца, холодный призрак, который, как верили в древности норвежцы, в замороженном аду пытает проклятых?

Я нетерпеливо отбросил фантазии. Солнце или нет, этот шар светился, и его многоцветные лучи разгоняли тьму, в которой мы летели.

Мы подходили все ближе и ближе, стало гораздо светлее, и я увидел, что под нами по–прежнему пропасть. А шум стал еще громче, еще раскатистей.

У основания светлого диска я разглядел светящийся бассейн. Из его глубин выступал огромный прямоугольный язык, блестящий, словно стальной.

На этом языке появилась черная фигура, она поднялась из пропасти, устремилась к диску и стала отчетливо видна.

Похожая на гигантского пауки, приземистая и рогатая. На мгновение силуэт ее четко стал виден на фоне шара – и вдруг исчез.

И вот невдалеке, тоже силуэтом, как фигура паука, показался на фоне сияющего срезанного круга куб с Руфью и Норалой. Он, казалось, парит, ждет.

– Это дверь! – Дрейк кричал мне на ухо, чтобы я услышал в урагане звуков.

То, что мне показалось диском, на самом деле было выходом, порталом; но размеры у него гигантские.

Сквозь него лился свет. А круглая форма оказалась иллюзией, порожденной темнотой, в которой мы летели, и контрастным ярким светом.

Прямоугольный язык оказался рампой, склоном, уходящим в пропасть.

Норала высоко подняла руки над головой. Сверху из темноты показалась необыкновенная фигура – чудовищный бронированный краб с плоской спиной; от него отходили острые иглы; массивное тело охвачено мечущимся зеленоватым пламенем.

Он пролетел под нами и мимо нас. На спине у него виднелись многочисленные выступы, из которых вырывались ослепительные вспышки, сапфирово–синие, изумрудно–зеленые, солнечно–желтые. Я увидел, что эта кошмарная фигура стоит на колоннообразных ногах, состоявших из чередующихся треугольников и кругов. Формы чудовища быстро менялись, на мгновение оно наполовину распалось.

Потом я увидел, как вращающиеся шары, кубы и пирамиды заняли новые положения. Передние ноги удлинились, задние укоротились, приспосабливаясь к углу наклона местности.

Это не химера, не кракен из пропасти. Машина, состоящая из металлических существ. Я снова увидел вспышки, и мне показалось, что это груды руды, которые переносит эта мыслящая машина.

Она исчезла. На ее месте повис куб с загадочной женщиной и Руфью. Потом они исчезли, и на их месте оказались мы.

Мы висели высоко над океаном живого света – морем радужного великолепия, которое тянулось миля за милей и чьи невероятные волны вздымались в воздух на тысячи футов, взлетали гигантскими всплесками, огромными потоками, светящимися облаками жидкого пламени, разрываемыми могучими когтями сильного ветра.

Ошеломленное зрение слегка прояснилось, свечение, сверкание, радужное сияние приобрело форму, стало упорядоченным. В нем я различил какие–то циклопические непостижимые формы.

Передвигались они медленно, с ужасающей целеустремленностью. Темно отсвечивали в этих наполненных пламенем глубинах. И испускали потоки молний.

Их было много десятков, огромных и загадочных. Их пламенные молнии пробивали дымку, расшивали ее, как будто это летящие покровы, полные самого духа огня.

А шум такой, словно десятки тысяч Торов своими молотами сокрушают врагов Одина. Наковальня, на которой огромные молоты выковывают новый мир.

Новый мир? Металлический мир!

Эта мысль пронеслась в моем ошеломленном сознании, исчезла – и только много времени спустя я ее припомнил. Потому что неожиданно гром стих, сияние поблекло и будто затянулось туманом. Огромные фигуры потемнели, слились с темнотой.

И в этом тускнеющем свете, далеко–далеко от нас, казалось, за многие мили, засверкала широкая полоса сияющего аметиста. От нее отделились занавеси, мерцающие, туманные, как складки зари; они потоком устремились от аметистовой полосы.

И на их фоне вырисовалось нечто огромное, пурпурно–черное; я вначале принял это за гору; как одна из наших фантастических вершин на пустынном юго–западе, которые внезапно вырисовываются на фоне садящегося солнца; я сразу понял, что это такое, но подсознательно стремился найти более естественное объяснение.

Это был Город!

Город не менее пяти тысяч футов высотой, увенчанный многочисленными башнями, шпилями, титаническими арками, гигантскими куполами. Как будто созданные человеком утесы Нью–Йорка во много раз увеличились в высоту и в длину. Очень похоже на небоскребы на фоне сумеречного неба.

Пропасть под нами потемнела, будто туда устремилась ночь; обширные пурпурные стены города засверкали бесчисленными огнями. От увенчивающих его арок и башен отделялись молнии, широкие полоски пламени, вспыхивающие, электрические.

Подводят ли меня уставшие глаза, игра ли это света и тени – или многочисленные наросты вверху действительно меняют форму? Ледяная рука, протянувшаяся из неизвестности, сжала мне сердце. Они действительно менялись, эти арки и купола, башни и шпили. Передвигались, распадались, образовывались вновь, как прошитые молниями края грозовой тучи.

Я с трудом оторвал взгляд, увидел, что наша платформа остановилась на широком серебристом карнизе недалеко от огненного портала и всего в ярде от куба, на котором стояла Норала, и к ней прижалась неподвижная Руфь. Услышал вздох Вентнора, восклицание Дрейка.

Прежде чем мы успели окликнуть Руфь, их куб соскользнул с карниза и исчез.

Наша платформа вздрогнула и устремилась следом.

Меня охватило тошнотворное ощущение падения; мы ухватились друг за друга; впервые за все время в страхе заржал пони. С огромной скоростью мы понеслись вниз по крутой сверкающей рампе, уходящей в глубины пропасти, прямо к высоким стенам.