Карл, герцог - Александр Зорич

7

Три вещи, которыми замок обзаводится впереди всего, – это донжон, нужник и кладбище. Какая важнее – можно спорить, но, пожалуй, не стоит.

Кладбище замка, если оно есть, кажется местным филиалом центра мироздания – там ствол дерева Иггдрасиль счастливо и естественно соединяется со своими подземными корнями. Неподвижность кладбищенской внешности и кладбищенского содержания посрамляют идею метрополитена с его суетной подземной жизнью. А его способность вызывать в памяти всякие голоса делают кладбище предтечей мобильной связи с сильно удаленным абонентом. Эти качества склоняют к прогулкам.

Три свежих могилы обнаружились сразу – могилы Гвискара, Гибор и Эстена д’Орв.

Но не страх был главной причиной того, что, несмотря на изобилие недавно погибших в замке и за его пределами, могил было только три. Тут было ещё одно соображение, которое всегда в силе в тех странах и временах, где прилагательному «неблагородный» противопоставляют «благородный», а не «богатый», или «интеллигентный». В сущности ведь поселиться на кладбище раньше хозяев – это такое же моветонство, как когда тебе говорят «Я сошелся с одной девицей», тут же спрашивать: «А ты её любишь?»

8

Три могилы – три креста с табличками – притаились у подножия необъятной снежной горы, которую Карл поначалу принял за уплотнившуюся войлочную тучу, упавшую от собственного веса, настолько гора была высока.

Два креста были осиновыми, заявил Жануарий, а один – из всё-равно-какого дерева. «Гвискар» – сообщала табличка на первом осиновом кресте. «Гибор» – сообщала вторая.

Третья же табличка отличалась куда более фантазийным декором. «Раб Божий барон Эстен д’Орв, почивший в плену великого и пагубного заблуждения».

Здесь лаконичность изменила резчику, а жаль, ибо о характере заблуждения читателю теперь оставалось только догадываться. Что удержало могильщика от дальнейших витийств? Незваная слеза? Правда, никакой таблички не хватит, если хочешь описать чьи-либо заблуждения. Из тех же соображений слабо верится в легенду о городе, который кто-то основал на территории, которую покрывает брошенная наземь овечья шкура. Что это будет за город, что это будут за описания?

– А где тут могила Мартина? – глухим голосом спросил Карл, отсчитывая взором раз-два-три. Жануарий помедлил, осмотрелся, дохнул на руки теплом. Ещё раз осмотрелся.

– А вон там, – Жануарий направился прямехонько к снежной горе, на конусообразной вершине которой неприметной серой горлицей сидел крест величиной с ладонь.

– Ах, ну да, я так и думал, – поспешил сфальшивить Карл. Так он не думал, да и вопрос ещё – можно ли вообще думать на таком морозе? Можно только ощущать и вспоминать отдельные хорошо известные факты. Вот Жануарий, например, ощущает, где могила Мартина, а Карл – нет.

9

Серая мраморная плита опущена впопыхах на пигмейно вспучившийся живот свежей могилы. Всё, в том числе и плита, присыпано свежим снегом. «Положили головой на Восток. Зачем?» – спрашивает молча Карл, стирая рукавом снежный слой мраморного палимпсеста.

«Мартин фон Остхофен», – выгравировано на плите по-немецки. А вот и два золотых (позолоченных) ангела, приклеившихся спинами к мрамору, вынырнули из-под рукава. Они озябли в своих возлюбленных ритуальными конторами пеньюарах. Они держат дубовый венок над римскими цифрами – Карлу не сразу удалось правильно пересчитать все кресты и палки. Октябрь 1436 – май 1451.

Выходило так, что Мартин, как до недавних пор и считалось правильным, умер в аккурат на майском фаблио двадцать лет назад, будучи по гороскопу Весами. А кто же тогда лежит здесь, в этой свежей могиле?

Впрочем, даже промерзшему до кишок Карлу не составляло труда просветить это претенциозное надгробие событийным рентгеном – его изготовили ещё тогда, двадцать лет назад, по заказу Дитриха, чтобы упокоить если не косточки, так хоть имя Мартина честь по чести на территории родного обоим Меца. А когда выяснилось, что появился шанс положить под эту плиту что-то конкретное, Гельмут и Иоганн оценили подвернувшийся случай употребить бесполезное добро и захватили плиту с собой, умыкнув её из фамильного склепа Остхофен.

С одной стороны, это отвечало позывам тевтонской рачительности – зачем делать что-то новое, когда уже есть старое отличного качества? С другой – вполне соответствовало тевтонской загробной доктрине. Тот Мартин, что убит намедни, убит уже во второй раз, но этого не может быть, потому что вторая жизнь за жизнь не считается в нашей всемирной считалке. Стало быть, эта плита содержит самые что ни на есть верные с танатологической точки зрения данные.

– Здесь есть тайна, – заключил Жануарий.

10

Так Карл ещё не попадал. Он был почему-то совершенно уверен, что их авантюрнейшая авантюра закончится в обществе Мартина, его загадочных друзей-суккубов и барона Эстена, и притом все будут с ним милы и обходительны. Карл привезет предупреждение о надвигающейся угрозе, они опередят тевтонов, смогут благополучно бежать в Дижон. Вместо этого – извольте видеть: неимоверно древние знакомцы – господа-инквизиторы Гельмут Герзе и Иоганн Руденмейер посреди всеобщего разора. День Помпеи, наступивший вслед за последним днем Помпеи.

11

– Они были очень плохие люди, герр Карл, – успокаивающе проворчал Гельмут.

Тевтон неотступно сопровождал герцога повсюду, и когда герцог наткнулся на холст, где были углем намечены контуры будущего группового портрета обитателей замка Орв, счел, вероятно, своим долгом оправдаться в том, что полотно осталось недописанным.

– А я и не говорю что хорошие, – меланхолически пожал плечами Карл, ведя пальцем по контуру женского локона. – Убить вчетвером двадцать восемь человек – не шутка. Нужна школа.

Карл говорил столь непривычным самому себе тоном, что совершенно не мог определиться с тем, какой же смысл он силится вложить в свои штампованные слова. Гельмут – и подавно определить этого не мог. Разумеется, ему показалось, что Карл иронизирует.

– Это действительно не шутка, – строго сказал тевтон. – Я, герр Карл, тридцать лет провел в походах против Ливонии и польско-датской унии. Я, герр Карл, сжег немало колдунов и прусских чернокнижников. Но я не встречался с подобным. Если бы Вы видели, как дрался тот малефик, называвшийся Гвискаром, Вам стало бы ясно, что Орден не зря прислал сюда своих самых опытных людей.

– А опытного брата Иоганна, как я понял, едва не проткнули? – спросил Карл, склонив голову набок и пытаясь понять, чей угольный лик он сейчас рассматривает – Гвискара или Эстена.