Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

Он уже думал о том, как куломзинцы перейдут через Иртыш, как неожиданно со стороны окраины ударят по белому Омску и соединятся с восставшими городскими рабочими, которые, наверное, уже освободили тюрьму, лагерь военнопленных красноармейцев и, пополнившись несметными силами трудового люда, атакуют сейчас омскую крепость — последнее убежище верного Колчаку гарнизона.

Ему мерещились красные флаги на шпилях каменных домов, толпы людей на городских площадях, радостные лица освобожденных из тюрем…

Вдруг он услышал рядом встревоженный голос Куделина:

— Гляди-ка влево-то, гляди… Или чудится мне? Эк бы посветлее маленько…

Тимофей посмотрел влево и увидел вдалеке на мутной белизне равнины темное, как талая снежница, пятно.

— Или так что, или люди толпой идут… — говорил Куделин. — На самой дороге, будто вода снег промочила. Ишь, как чернеет, а откуда ей, воде, сейчас взяться…

Пятно, действительно, становилось все темнее и все отчетливее выделялось на жухлом снегу предутренней равнины.

Тимофей вгляделся и заметил, что пятно, как бы расплываясь, движется и движется по направлению к поселку.

— Товарищ Игнатов! — обернувшись, крикнул он. — Там влево чернеется что-то. Уж не войска ли из города?

Игнатов вскочил из снежной лунки и подбежал к Тимофею.

— Где?

Тимофей протянул к пятну руку. Теперь оно, вытянувшись полуовалом, явственно скользило вдоль дороги.

— Неужели кавалерия? — говорил Игнатов, вглядываясь в серую степь. — Быстро движется… Не иначе, кавалерия…

Очевидно, это была действительно кавалерия, так как пятно вдруг сузилось, сделалось чернее и по крайней мере вдвое увеличило быстроту движения.

— Видишь, рысью пошли, рысью… — Игнатов привстал на колено и, оглядев цепь бойцов, крикнул: — Казаки! Залпом их встретим… Залпом… По одному не стрелять, приготовься и жди. Как они на бугорок выскочат, команду дам…

Он поднялся на ноги, побежал было к своему месту в цепи, но внезапно остановился и закричал еще громче:

— Связной, в штаб мигом беги, к товарищу Коновалову. Доложи, что на дороге казаки, не меньше сотни…

Связной выскочил из снежного окопчика и побежал к поселку.

Игнатов посмотрел ему вслед и медленно пошел вдоль притихшей цепи.

Тимофей приладил винтовку, нацелившись в самую вершинку бугра, на который указывал Игнатов, и замер, не отрывая взгляда от все приближающейся казачьей сотни. Теперь различимы были и кони и всадники в черных дубленых шубах.

Не ожидая засады или, может быть, рассчитывая под покровом предутренних сумерек неожиданно и незаметно ворваться в поселок, казаки шли сомкнутым строем. Видимо, собравшись наспех и не предвидя конных атак, шли они в легком вооружении, без пик, и поторапливали коней, которые в задних рядах, горячась, сбивались с рыси на галоп.

Пройдя степью, казаки скрылись в увале за бугром, но Тимофей уже отчетливо слышал приближающийся топот конских копыт, фырканье разгоряченных лошадей и даже позвякивание стремян. И вдруг в стороне, справа от дороги, на сивой степи он заметил новое темное пятно, за ним в отдалении из темной хмары выползало другое, и совсем в стороне, ближе к железнодорожной насыпи, зазмеилась полоска идущей цепочкой пехоты.

— Вправо, вправо глядите! — крикнул Тимофей.

Но его никто не услышал. Прямо перед цепью рабочих на бугре показались казаки. Они шли с шашками в ножнах, как на обычной проездке лошадей, словно не в бой ехали, а на утреннюю прогулку.

Тимофею показалось, что вот-вот казаки врежутся в цепь.

«Пора стрелять… Почему Игнатов медлит?» — подумал он, второпях скидывая рукавицу, и плотнее вжал приклад винтовки в плечо.

— Пли! — в это время крикнул Игнатов.

Тимофей нажал спусковой крючок и, оглушенный выстрелом своей винтовки, не расслышал залпа цепи. Однако он понял, что залп был.

Строй казаков вдруг опрокинулся. Именно опрокинутым показался он Тимофею. Кони первых рядов вздыбились, готовые рухнуть навзничь. Передняя гнедая лошадь офицера, как мишень, выставив всем напоказ свое беловатое пушистое брюхо, несколько секунд стояла на задних ногах, потом, запрокидываясь и мотая головой, повалилась на снег. Ее выброшенный из седла седок поспешно отползал в сторону.

Кони задних рядов на мгновение сбились в кучу, но тотчас же, словно по сигналу, бросились в сторону от дороги, унося всадников назад за бугор. Увязая по брюхо в глубоком снегу, кони прыгали, поднимались на дыбы, и трудно было отличить раненых от просто испуганных.

Все это произошло очень быстро, в несколько секунд, и бойцы в цепи не успели выпустить вслед убегающим за бугор казакам и по три пули, как дорога снова опустела и от конной казачьей сотни осталось только три неподвижно лежащих на снегу человека в черных шубах да пять-шесть раненых лошадей, бьющихся в сугробах.

— В увале спешатся и наступать станут, — предупредил бойцов Игнатов. — Приготовься. Да патронов зря не тратить. Подпускай ближе, бей наверняка.

Тимофей, сдерживая дрожь в напряженных мышцах, набил магазинную коробку винтовки патронами, удобнее лег в снежной лунке и оглядел степь, глазами отыскивая те темные пятна и ту цепочку пехоты, о которых еще до появления казаков на бугре он крикнул Игнатову. Однако ни темных пятен, ни цепочки пехоты сейчас видно не было.

«Куда же они могли деваться? Или померещилось мне?» — подумал Тимофей, но тотчас же забыл и о темных пятнах на степи и о цепочке пехоты.

Мысли его были заняты другим. То, что произошло в течение каких-нибудь пяти минут, в ощущении его длилось куда дольше, и он был уверен, что времени истекло совершенно достаточно, чтобы все рабочие в поселке успели собраться, вооружиться и выступить навстречу казакам.

Он ждал боя и хотел его. Он понимал, что, посылая войска сюда, в Куломзино, белые ослабляют свой гарнизон в Омске и там рабочим будет легче овладеть городом.

Он смотрел на бугор в нетерпеливом ожидании и