Восстание - Юрий Николаевич Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Минуты проходили, но казачьи цепи не появлялись.
Небо посветлело, и тени сошли с равнины. Теперь она распростерлась впереди, насколько хватал глаз, синевато-белая до самого горизонта.
Нигде не было заметно казаков, словно они провалились под землю, даже не попытавшись убрать своих убитых, которые так и лежали на дороге, заносимые белой пылью поземки.
Пали и раненые кони. Их туши с окостенелыми вытянутыми ногами громоздились на снегу, как оголенные ветром каменные глыбы. Только одна низкорослая поджарая лошадка с длинной косматой гривой и с отметенным на сторону хвостом все еще стояла, сотрясаемая мелкой дрожью, понуро опустив голову к красной луже на снежном сугробе.
Не дождавшись казачьих цепей, Игнатов решил выслать вперед разведчиков, чтобы они посмотрели, что делают в увале казаки, и потом сняли с убитых оружие.
Двое бойцов выскочили из снежных лунок и побежали к бугру.
Тимофей видел, как они бегом поднялись на бугор и уже достигли его вершины, но вдруг остановились и попятились вниз, скользя по снегу.
В то же мгновение пули взрыли снежную пыль на вершине бугра, рикошетируя, завизжали в воздухе, и из увала донеслись ружейные выстрелы.
Разведчики поспешно сбегали с холма, но один из них успел сделать только несколько шагов, как пошатнулся и упал на снег, выпустив из рук винтовку. Другой, не заметив, что случилось с товарищем, не оглядываясь, бежал к цепи рабочих.
— Цепи частые и много… — заговорил он, встав на колено у снежной лунки Игнатова и протягивая руку в степь. — Да и влево, товарищ Игнатов, влево движутся. Не то кавалерия, не то пехота, не разглядел я…
Игнатов тоже привстал на колено и, нахмурившись, смотрел в степь. Он смотрел на бугор так пристально, словно насквозь просматривал его и видел за ним, как за стеклянным, казачьи цепи.
— Это ладно, — сказал он, не отрывая взгляда от бугра. — Это ладно, а почему раненого не забрал? Или белым его оставим?
— Раненого… — разведчик взглянул на дорогу, потом поднялся на ноги и снова побежал к бугру.
Вслед за ним выскочил из цепи молодой рабочий.
Вдвоем они взбежали на бугор, прячась за его гребнем, и подняли раненого. Он повис у них на руках, и ноги его скользили по укатанному настилу дороги. Может быть, он был уже мертв.
В цепи разом прекратилось негромкое перешептывание, и не стало слышно даже дыхания людей. Все замерли и притаились, выставив вперед синеватые стволы нацеленных винтовок.
6
Игнатов ожидал, что казаки будут атаковать вдоль дороги, и все в цепи приготовились встретить их залпами на бугре. Однако, как это часто бывает в бою, казачьи цепи показались совсем не с той стороны, откуда их ожидали.
Казачий есаул обманул Игнатова. Для отвода глаз он лишь спешенный взвод оставил у бугра, а сотню повел в обход позиции рабочих целиной, по неглубоким овражкам, чтобы ударить во фланг и тыл.
Пулеметная очередь застала рабочих врасплох — она полоснула слева, и слева же вдруг показались густые казачьи цепи.
Соловая лошадка, стоящая над лужей крови, вздрогнула будто в нее разом попали все до единой пули, выпущенные пулеметом, и повалилась в сугроб. В цепи закричал раненый и сразу стих, словно сам испугавшись своего крика.
Рабочие без команды Игнатова отползали ближе к окраине поселка, загибая левый фланг цепи.
Фланговый огонь казачьего пулемета не позволял подняться на ноги, и рабочие медленно ползли, утопая в глубоком вязком снегу.
Игнатов, поняв, что казаки его обманули, метался по цепи, торопя бойцов поскорее загнуть фланг. Он, не сгибаясь, ходил под выстрелами, словно искал смерти в наказание за свою оплошность, останавливался, стрелял навскидку по черным казачьим шубам, как будто верил, что огонь его одной винтовки сможет приостановить наступление казаков, пока рабочие не займут новой позиции.
Тимофей полз по горло в снегу и все время оглядывался на приближающиеся черные цепи.
Треск винтовочного огня все усиливался, и пули посвистывали так, будто целым роем кружились над самой головой.
Справа загремели выстрелы, и Тимофей понял, что это правый фланг цепи рабочих открыл огонь по казакам, показавшимся на бугре.
Теперь цепь сломалась под прямым углом и отстреливалась в двух направлениях.
Тимофей остановился, примял снег и лег, подняв для выстрела винтовку.
— Не торопись! — услыхал он голос Игнатова. — Целься надежнее. Патроны береги. Нужно их тут держать, пока пополнение нам не подойдет…
Тимофей обернулся.
В нескольких шагах от него стоял на колене Игнатов и старательно прицеливался. Лицо его было пунцовокрасным, а шапка задралась на самый затылок. Рядом в едва примятых снежных лунках лежали бойцы. Со всех сторон раздавалось щелканье винтовочных выстрелов.
«Успели загнуть фланг, успели… Теперь держаться можно», — подумал Тимофей и, прицелившись в чернеющую на снегу казачью шубу, выстрелил.
Попав под огонь повстанцев, казачьи цепи замедлили движение. Казаки то залегали, становясь почти неприметными в снежных сугробах, то поднимались, но, пробежав шагов пятнадцать, ложились снова.
Тимофей стрелял, считая каждый патрон. Он не испытывал страха и был спокоен, однако утренний подъем спал, и уверенность в победе пошатнулась.
Поселок не высылал подкрепления, в цепь не прибыло ни одного нового человека, а силы игнатовской дружины таяли. Многие снежные лунки замолчали совсем, из многих вмести выстрелов слышались стоны.
Раненых не выносили. Каждый боец был на счету, и выполнять работу санитаров было некому. Раненые оставались на поле боя под огнем. Кто мог —
