Sindroma unicuma. Книга1. - Блэки Хол

- Горшочек с кашей! - выкрикнула я с места, конечно же, подразумевая под керамической посудиной завуалированную фляжку с коньяком.

- Объясните почему, Папена, - перебросил мне ход профессор и, увидев замешательство, сказал: - Ну же! Думайте, размышляйте. Учитесь делать выводы.

- Чтобы получить кашу, пустой горшочек должен сгенерировать крупу, соль, сахар, - начала неуверенно, - а еще масло, молоко, изюм, фрукты...

Меня понесло. О еде я могла говорить часами.

- Ну и... - сказал многозначительно Альрик, прервав поток вкусностей.

- Потом каша должна повариться, распариться, и можно кушать, - продолжила я, и рот наполнился вязкой слюной.

- Как перевести активный горшочек в разряд пассивных раритетов и, тем самым, продлить его долговечность?

- Исключить ряд операций, - вклинился парень с первой парты.

- Например? - профессор переключил внимание на ответившего.

- Например, предусмотреть ручную загрузку компонентов, а на долю горшочка останется варка.

- Логично, - похвалил Альрик. - Проведу параллель между горшочком и модной нынче скатертью-самобранкой. В качестве творца универсального продуктового изобилия она крайне недолговечна, поскольку требует одновременной генерации съедобных и несъедобных предметов - кувшинов, блюд, бокалов и, собственно, вина и жареного поросенка с зеленым горошком. Вывод таков: раритеты, часто и активно использующие энергию символов, заложенных в них, быстрее заканчивают свое существование.

Я похолодела. Вдруг моя фляжка рассчитана на два или три разовых приготовления коньяка, а потом начнет генерироваться сивуха, переходящая в ослиную мочу? Может, стоит плюнуть и продать баклажку висоров за пятьдесят, как обычную емкость с булькающим спиртным?

Если день решил быть не ахти, он сделает всё, чтобы закончиться катастрофически. У раздевалки я напоролась на Петю.

- Привет! - сказал жизнерадостно парень. - Я вспоминал о тебе. Ты куда подевалась?

- Увязла в учебе по самое не хочу, - ответила мрачно.

- Я тоже, но еще мотаюсь на тренировки. Вот иду домой. Устал как вол. Тебя проводить?

- Проводи, - вздохнула тяжко. - А когда у тебя соревнования?

- Через неделю. Жду - не дождусь. Зря, что ли, столько сил вбухал?

Мы оделись и вышли. Монтеморт и ухом не пошевелил, уставившись красными угольками в потолок и выглядывая кого-то. Бабочка на шее явно ему жала.

Я включила фонарик, и мы побрели по дорожке. На голове у Пети была шапочка со смешным крохотным помпончиком - шариком.

- Петь, - начала неуверенно. - Помнишь, ты предлагал встречаться?

- Помню, - ответил он настороженно.

- Понимаешь... я еще никогда и ни с кем не встречалась...

Парень облегченно вздохнул.

- Наверное, у меня плохо получится. Боюсь тебя подвести, - затараторила я. - Вот, например, сегодня Мелёшин потребовал свой долг...

Петя остановился и спросил сурово:

- Что он потребовал?

- Развлекать его в столовой во время завтраков и обедов.

- Я ему морду набью, - предопределил спортсмен судьбу Мэла.

- Петь, это же долг. Может, Мелёшину приестся? Он так и сказал: "Пока не надоест".

Мы снова двинулись в путь.

- Значит, не хочешь встречаться? - спросил парень.

- Петь... очень хочу, но сейчас дел невпроворот. Под завязку. Когда встречаются, то вместе ходят, гуляют... - Хотела сказать "целуются", да не стала. - А у меня времени совершенно нет, по крайней мере, во время сессии. Аврал.

- И мне тоже некогда, - расстроился Петя.

Мы остановились под фонарем у общежитского входа. Посмотрела я на понурое лицо парня, и так мне его стало жалко, что ляпнула:

- Но все равно давай попробуем. Пусть во время сессии мы оба будем заняты, она ведь когда-нибудь закончится, так?

- Так, - просветлел Петя. - И точно, ничего страшного не произошло. Понемножку втянемся в отношения, да?

- Ага, - сказала я и, осмелев, поцеловала его в щеку. - Пока! - крикнула уже на ходу, забегая в дверь.

Что я наделала! - металась по комнатушке. Ведь хотела сказать совсем не то, а вырвалось... Сев на кровать, погрызла ногти и махнула рукой. Сказанного не воротишь, а если по полночи переживать и обсасывать проблему, то учеба зависнет.

Достав фляжку, я понюхала содержимое, окунула палец и лизнула. Коньяк не заплесневел, что порадовало. Долго изучала чеканку и нашла на округлом донышке значок-клеймо изготовителя - букву "V" на новолатинском, пересеченную цифрой "1".

После заучивания, повторения и оформления рефератов, укладываясь спать далеко за полночь, я с тоской вспомнила, что завтра предстоит грандиозное событие - последний день уходящего года, с которым торжественно простятся на общеинститутском праздничном вечере. Чтобы дожить до новогоднего великолепия, предстояло одолеть два мучительных события - утреннюю и обеденную трапезы Мелёшина. Можно заставить себя не смотреть на изобилие шедевров поварского искусства на чужом подносе, но как заставить нос не нюхать?

Очень просто, - сердито пожурила себя за запоздалую догадку. Нужно во что бы то ни стало освоить заклинание "засирайки", которое отобьет у меня обоняние.

Это могла быть 30.1 глава

Час, отобранный у сладкого утреннего сна, ушел на усердную тренировку заклинания свежего воздуха. Я выживу, и Мелёшин мне не помеха. И все же в душе было неспокойно: вдруг не получится?

Сухарики, ставшие привычным рационом, приглушили аппетит и повышенное слюноотделение. Пора бежать в институт, чтобы поспеть к раннему открытию столовой.

Идя по гулкому пустынному коридору, я слушала эхо собственных шагов. Тревожное ощущение усилилось, постепенно перерастая в нервную дрожь.

Пробравшись к столику в углу, вдоволь насоздавала "засирайку", стараясь, чтобы нос попал в стерильную зону. Лишь опустившись на стул, я сообразила, что нервозный зуд отнюдь не из-за беспокойства за удачность заклинания. Сердце бухало тяжелым молотом, мысли неслись вскачь, запинаясь друг о друга. Уши невольно прислушивались к столовским звукам, а дыхание задерживалось в ожидании уверенных шагов.

Что он скажет? Или промолчит? Будет извиняться и оправдываться или обратит в шутку и посмеется? Поделится подробностями с друзьями или со всем институтом?

А что скажу я? Можно сделать вид, что не произошло ничего из ряда вон выходящего, но тогда он утвердится во мнении, что обжимания - привычное для меня дело. А можно влепить пощечину. Неплохо, но запоздало.

Разложив тетради, я заняла добрую половину стола, а руки предательски дрожали. Чем бы их занять? А вот хотя бы дерганным постукиванием пера по столешнице. Получится ли спокойно посмотреть Мэлу в глаза и отвести равнодушный взгляд в сторону?