Встреча с хичи. Анналы хичи - Пол Фредерик

Но выбора не было.

Я сказал:

– Теперь я хочу, чтобы вы подошли к экрану и включили капсулы в приемник информации.

Это нелегко: капсулы для этого не предназначены, но мы с Альбертом уже подобрали способы и средства. Так что Снизи сообразил, как пристроить адаптер, а Гарольд пробормотал, что есть детали в ящиках с хламом в доме, и с помощью машины они все-таки подключили капсулы, тщательно обходя два страшных тела на полу.

И вот все эти миллисекунды я наблюдал, как они делают то, что даст мне возможность совершить поступок, которого я ужасно боялся и хотел больше всего в мире.

Стать лицом к лицу – пусть метафорически, потому что у меня лица нет и, я думаю, у Врага его никогда не было, – с существом, которое нарушило спокойствие и так не очень спокойной вселенной.

Но вот Онико тоже присоединила терминал своей капсулы…

Не могу вам сказать, на что похож Враг. Как описать в терминах физических свойств то, что этих свойств не имеет?

Не могу вам сказать, как велики размеры Врага, какого он цвета или формы: у него ничего подобного нет. Если отдельные существа чем-то отличаются друг от друга, я этого не заметил. Я даже не был уверен, что существ двое. Больше, чем одно, это да. Вероятно, меньше, чем много. Я предполагаю, что их было двое, потому что в то время (очень большое время по стандартам моим и их), пока Онико подключала свою капсулу вслед за Снизи, мне казалось, что только одно существо находится в гигабитном пространстве вместе со мною, а потом стало казаться, что не одно.

Я пытался говорить с ними.

Это было нелегко. Я не знал, с чего начать.

Вначале задал вопрос:

– Кто вы?

Конечно, я не так сказал, потому что не выражал мысль в словах. Больше похоже на обширное беззвучное «Хм-м-м-м?».

Ответа не было.

Я попытался снова, на этот раз в картинках. Припомнил изображение кугельблитца, десяток пятен цвета дерьма, которые непрерывно толкутся в межгалактическом пространстве.

Никакой реакции.

Я изобразил Колесо и поместил в одну рамку с кугельблитцем. Потом стер изображение и показал Снизи и Онико с их капсулами.

Потом попробовал еще одно «Хм-м-м-м?».

Никакого ответа. Ничего. Просто сознание того, что кто-то разделяет со мной гигабитное пространство.

Нет! Ответ пришел! Потому что я показывал капсулы непрозрачными тусклыми металлическими предметами с заостренными вершинами; и вот на моей картине они засветились. Они излучали.

Хотя мое внимание полностью привлекал двойник, все же другой я находился в полусекунде от него на «Истинной любви» вместе с Эсси, Альбертом и генералом Кассатой. Я чувствовал, что они волнуются, слышал их вопросы и комментарии; но «реальный» я всегда несколько отставал от двойника, и к тому времени, когда Альберт воскликнул:

– Они говорят, что они в капсулах, – они уже сказали мне это.

Это действительно было нечто вроде ответа. Коммуникация началась.

Я старался создать изображение. Попытался показать всю вселенную – снаружи; с места, которое никогда не существовало, потому что никакого «снаружи» не может быть по определению. И получился у меня только огромный, сверкающий, лишенный каких-то деталей шар; я не мог сказать, означает ли он что-нибудь для Врага, но это самое большое приближение к тому, что показал мне Альберт в глубинах времени. И потом, как тогда Альберт, я стал приближаться. Шар увеличился, растянулся и показал часть вселенной, несколько тысяч галактик, эллиптических и спиральных, старые пары сталкиваются, а одиночки вытягивают рукава из газа и звезд.

Верно ли это? Что-то грызло меня, словно я поступаю неправильно.

Конечно, подумал я: я делаю предположение, на которое не имею права. Я показываю вселенную, какой она предстала бы перед глазами человека, в оптических полосах длины световой волны. Неправильное предположение! У меня нет причин считать, что Враг обладает зрением. И даже если обладает, это совсем не значит, что он видит тот же радужный участок от фиолетового до красного, что человек.

Поэтому я добавил к картине ореолы и газовые облака, которые видны только в инфракрасном излучении или в микроволнах, и даже облака частиц, которые, как мы полагаем, есть вклад самого Врага во вселенную, в которой мы живем.

В сущности, я показывал моей невидимой (и, боюсь, незаинтересованной) аудитории ту самую картину, что показывал мне Альберт в глубинах времени. Я заставил ее повисеть неподвижно мгновение, потом привел в движение.

В обратном порядке. Как это сделал Альберт.

Я сократил изображение. Галактики подошли ближе друг к другу. Приближаясь, они сжимались, и я показывал все более и более плотно спрессованную материю.

Еще более сжал. Катастрофически. Свел вселенную в одну ослепительно-яркую точку.

Потом снова произвел Биг Бэнг и остановил изображение в тот момент, когда возможен любой выбор. И попытался задать еще один немой вопрос: «Хм-м-м-м?»

И получил ответ.

Конечно, ответ пришел не в словах.

Конечно, ответ вообще не казался ответом. Я и не ожидал иного. Ничего не ожидал, потому что понятия не имел, чего можно ожидать.

В ответ я получил изображение, и из всех возможных ответов этот был наименее вероятен. Картина была изображением меня самого. Я улыбался самому себе. Мое лицо, нелепо угловатое, но узнаваемое; может, именно таким я был, когда смотрел на Онико и Снизи с экрана.

Казалось, это абсолютно неподходящий ответ на настоятельный вопрос, который я задавал.

Вероятно, причина в том, сказал я себе, что я не сумел правильно задать вопрос. Вероятно, мое изображение того, что пытается сделать Враг – или по крайней мере что, по нашему мнению, пытается сделать Враг, – лишено некоторых существенных, на их взгляд, особенностей («их взгляд!»). Все наши догадки о Враге основаны на том, что мы считали: они как чисто энергетические существа находят нашу вселенную негостеприимной, и поэтому они решили добавить «недостающую массу», чтобы повернуть назад развитие вселенной, снова сжать ее в первичный атом… и произойдет второй, или третий, или энный Биг Бэнг, и новая вселенная будет больше им подходить. Преобразовать вселенную. Мы говорим – «терраформировать планеты», сделать их подобными Земле. Может, нужно говорить «врагоформировать» вселенную.

Именно это я хотел им передать, но не знал, как это сделать в их терминах.

Но похоже, я все-таки это сделал.

Не могу сказать, долго ли висел так, глядя на собственную карикатуру и думая, что предпринять дальше.

Долго. Даже по стандартам людей во плоти, потому что я заметил ледниковые движения находящихся в комнате. Здесь теперь стало больше народу. Появились новые люди и много машин. Когда я сумел задать вопрос Альберту и Эсси на борту «Истинной любви», Альберт успокоительно ответил:

– Это полиция, Робин, и физики, проверяющие капсулы, и команда, которая призвана не допустить, чтобы смерть генерала Хеймата и Бейсингстоука стала безвозвратной; не волнуйтесь; вы действуете прекрасно.

Прекрасно?

Да, может быть. Потому что изображение изменилось. Вначале я не понял, что вижу. Странный, болезненно огненный шар раскрылся и показал внутри звезды и планеты, теснящиеся друг возле друга, потом приблизилась одна планета, а на ней уродливые фигуры, которые должны напоминать хичи. Их убежище в ядре? Конечно.

И как только я это понял, появилось другое изображение. Как документальный фильм или фильм о путешествиях – «Жизнь среди хичи». Я увидел миры-корабли хичи, висящие за барьером Шварцшильда, и города хичи под стеклянными куполами; я увидел фабрики хичи, производящие разнообразные нужные им вещи; видел самих хичи, они работали, женились, рождались и росли; я больше узнал в это гигабитное время о хичи, чем за всю свою долгую жизнь.

Мягко выражаясь, я был удивлен и находился в смятении. Я понятия не имел, зачем мне это показывают. Потом изображение снова изменилось.