Исход (Том 2) - Стивен Кинг

Особенно остро он ощутил все это, пересекая границу между Вайомингом и Айдахо. Въехав в Айдахо через перевал Тарги, он остановился у обочины дороги, чтобы перекусить. Ни звука вокруг, только глухое шипение пробегающего рядом ручья, однообразный шум которого напоминал Судье монотонный скрип несмазанных дверных петель. В небе над ним сгущались облака. Приближается сырая погода, а с ней и артрит. Артрит так давно не напоминал о себе, несмотря на физическую нагрузку, вождение машины и… и что это за скрип?

Закончив завтрак, Судья вытащил из «скаута» ружье и спустился через поляну к ручью — в более благоприятную погоду это было отличным местом для пикников. Небольшой лесок, столики среди деревьев. На одном из деревьев, почти касаясь ботинками земли, висел мужчина, голова его, неестественно склонившаяся набок, была исклевана птицами. Скрипящий звук исходил от веревки, скользящей по ветке, к которой она была привязана. Веревка почти полностью перетерлась.

Именно так Судья понял, что он уже на Западе.

В тот же день, около четырех часов, первые нерешительные капли дождя разбились о ветровое стекло «скаута». И с тех пор шел дождь.

Через два дня он добрался до Батти-Сити, и к этому времени боль в пальцах и коленях стала такой невыносимой, что он вынужден был дать себе передышку на целый день, укрывшись в комнате мотеля. Вытянувшийся на гостиничной кровати в гробовой тишине, с обвязанными горячими полотенцами руками и коленями, перечитывающий «Закон и подразделение общества на классы» Лафама, судья Фаррис был похож то ли на старого пирата, то ли на фальшивомонетчика.

Основательно накачавшись аспирином и брэнди, он отправился дальше, терпеливо следуя по второстепенным дорогам, разбрызгивая грязь в стороны, а не объезжая ее, даже когда это было возможно, — таким образом он освобождал себя от необходимости съезжать в сторону. Однако пятого сентября, два дня назад, доехав до гор Салмон Ривер, Судья вынужден был добрых полторы мили буксировать назад огромный грузовик, пока не смог сбросить его с обочины в реку, названия которой он даже не знал.

В ночь на четвертое сентября, за один день до происшествия с грузовиком и за три дня до того, как Бобби Терри заметил его проезжающим по Копперфилду, он остановился в Нью-Медоусе, где произошел довольно неприятный случай. Он подъехал к Ранчхенд-мотелю, взял ключ от одного из блоков и вдруг увидел то, что расценил как приз, — обогреватель на батарейках, который он и установил в ногах кровати. Закат застал его согревшимся и отдохнувшим впервые за целую неделю. Обогреватель излучал сильное, приятное тепло. Судья, завернувшись в одеяла и взбив подушки повыше, читал о случае, когда черная женщина из Брикстона, штат Миссисипи, была приговорена к десяти годам тюремного заключения за обычное воровство в магазине. Помощник окружного прокурора и трое заседателей были черными, и Лафам, казалось, подчеркивал, что…

Тук, тук, тук: в окно.

Старое сердце Судьи замерло в груди. Лафам выпал из рук. Судья схватил «гаранд», прислоненный к стулу, и повернулся к окну, готовый ко всему. История его прикрытия молниеносно пронеслась у него в голове. Вот и все, они захотели узнать, кто он такой, откуда он идет…

Это была ворона. Судья расслабился и криво улыбнулся.

Всего лишь ворона.

Она сидела на подоконнике под дождем и, казалось, ухмылялась. Ее блестящие перья комично сбились, маленькие глазки смотрели на очень старого юриста и самого старого в мире шпиона-любителя, лежащего на кровати в мотеле в западном Айдахо, одетого в одни трусы с красно-золотой надписью «ЛОС-АНДЖЕЛЕССКИЙ ПЛОВЕЦ» и с огромной юридической книгой на животе. Судья постарался расслабиться и улыбнулся в ответ. Все правильно, я смешон. Но после двухнедельной поездки в одиночестве по этой вымершей стране имеешь право на раздражительность.

Тук, тук, тук.

Ворона постучала клювом по оконному стеклу. Постучала так же, как и в первый раз.

Улыбка Судьи несколько поблекла. Нечто в том, как ворона смотрела на него, не совсем понравилось судье Фаррису. Это все еще казалось усмешкой, но он мог поклясться, что это была презрительная усмешка, почти глумливая.

Тук, тук, тук.

Когда же я выясню то, что нужно там, в Свободной Зоне, которая кажется такой далекой? Никогда. Найду ли я брешь в броне темного человека? Никогда. Я вернусь назад живым?

Никогда.

Тук, тук, тук.

Казалось, ворона насмехается над ним.

Неожиданно со страшной уверенностью он почувствовал, что это был темный человек, его душа, его сущность, каким-то образом вселившиеся в эту намокшую под дождем, взъерошенную, насмехающуюся ворону. Он зачарованно смотрел на нее. Казалось, глаза вороны стали больше. Судья заметил, что ободки ее глаз были красными, темно-рубиновыми. А дождь все шел и шел. Ворона подалась вперед и очень осторожно постучала в окно.

Судья подумал: «Она считает, что этим гипнотизирует меня. Возможно, так оно и есть, самую малость. Но, возможно, я слишком стар для подобных вещей. Предположим… это глупо, конечно, но предположим, что это он. И предположим, что я одним движением могу поднять это ружье. Я не стрелял уже года четыре, но в 1976-м и в 1979 году я стал чемпионом своего клуба и был достаточно меток еще в 1986 году. Никаких призов в том году, поэтому я перестал участвовать в соревнованиях, гордость моя тогда была в лучшей форме, чем зрение, но я все же занял пятое место среди двадцати двух участников. А это окно гораздо ближе, чем цели на стрельбище. Если это он, смогу ли я убить его? Уничтожить его душу, — если таковая существует, — внутри умирающей вороны? Неужели невозможно старому чудаку покончить со всем разом, подстрелив черную птицу в западном Айдахо?»

Ворона ухмыльнулась. Судья не был вполне уверен, что это усмешка.

Судья стремительно сел, быстрым движением вскидывая «гаранд» к плечу — это получилось у него именно так, как он только мог когда-либо мечтать. Нечто, похожее на ужас, охватило ворону. Ее промокшие под дождем крылья встрепенулись, стряхивая воду. Глазки-бусинки расширились от страха. Судья услышал, как она странно каркнула, и почувствовал триумфальную уверенность: это был темный человек, он недооценил Судью, и ценой этому станет его презренная жизнь…

— НА, СЪЕШЬ! — крикнул Судья, нажимая на курок.

Но курок не нажался, потому что был на предохранителе. А в следующее мгновение за окном был только дождь. Судья опустил «гаранд» на колени, чувствуя себя непроходимым тупицей. Он сказал себе, что это была всего лишь ворона и что, если бы он прострелил окно и впустил сюда дождь, ему пришлось бы утруждать себя поисками другой комнаты. Так что все к лучшему. Но в ту ночь спал он очень плохо, просыпался несколько раз и вглядывался в окно, убежденный, что вновь слышит призрачный стук. И если ворона снова присядет на подоконник, то на этот раз ей уже не уйти. Он снял оружие с предохранителя.