Студентус вульгарис - Андрей Геннадьевич Кощиенко

связываться… Стефания надела на себя маску холодного высокомерия и носила ее, не снимая, весь день. Исключение делалось только для меня. Вещи она перенесла, кобылу свою пегую сдала на попечительство моему слуге, выполняющего роль конюха. С этой кобылой… Короче, перед самым отъездом конюх произвел внезапную замену в лошадином составе, заменив одного тяжеловоза. По моей задумке черную карету тянет четверка черных жеребцов. Стильно. Антуражно. В канве. Когда я увидел, что один из них рыжий, я просто обалдел. Ведь было же куплено четыре черных!

— Откуда взялась эта рыжая скотина? — поинтересовался я у конюха, как только его увидел.

— Господин, копыто у него загнило.

— Что значит загнило?

— Болячка такая. Внутри. Кость гниет. Такую лошадь только на живодерню.

— Ну а куда ты смотрел, когда покупал?

— Недосмотрел, господин. Простите меня… Сразу не увидел, а потом смотрю — прихрамывает. Постучал по копыту — а он дергается. Больно. Все ясно — гниль.

— Ладно, понятно. А рыжий откуда?

— Дык я его поменял у торговца, который нам лошадей продал.

— И что, он поменял? Вот так просто взял и поменял? — с недоверием спросил я.

— Не просто, — вздохнул конюх, похоже припомнив процесс обмена. — Сначала не хотел. Но когда я ему сказал, что мой господин темный маг и что он будет очень недоволен проданной ему больной лошадью, он передумал. Но черных у него тогда не было. Только пегие и рыжий. Ну я взял рыжего.

— Лучше уж пегого, — теперь уже вздохнул я. — А напрячь торговца, чтобы он нашел черную масть, слабо было? Он же не один там, поди, на рынке лошадьми торговал? Уж если пугать так пугать…

— Господин, времени уже не было. Все в последний момент открылось. Если бы он пошел искать, мы бы опоздали в университет.

— Ясно, — сказал я, — такой выезд испортили… Ладно хоть не в дороге все выяснилось…

— Да, да, — обрадованно закивал головой конюх. — Вы не сомневайтесь, этот хорош. Здоров. Гольшитской породы. Кением кличут. Молодой совсем.

— Кем, кем? — переспросил я.

— Кений. Кличка у него такая, — пояснил конюх.

— Ну-ну, — прокомментировал я.

Этот Кений мне сразу не понравился. Я и так лошадей не люблю, а у этого морда вообще дурная и восторженная. Абсолютно идиотское выражение. Все лошади как лошади — рядом с кормушкой стоят, жуют, отдыхают после длинного дня. Этот же, как только отвязали, сразу куда-то скакать рвется. Душа ему, что ли, не тяжеловоза, а рысака досталась? Даже не пожрет толком — скакать! Шило под хвостом. После того как его два раза ловили, веселя охотой весь лагерь, конюх стал его стреноживать. Вроде вопрос решился, но тут появилась кобыла Стефи. И так она, видно, ему понравилась, что воспылал он к ней неземной любовью. Та от него шарахается, а он из рук и постромков рвется — пустите, мол, к ней, не могу, мол, без нее! Целая история — запрячь его и распрячь. А вечерами и ночами он ржал. Подругу звал. Вконец задолбал этот трубящий в ночи слон! Тут спать охота, а эта зараза фургон раскачивает, с привязи рвется, да еще и ржет!

— Слыш, скотина, — как-то после бессонной ночи, смотря в его глупые зенки, зловеще прошипел я, — я тебя на колбасу сдам! При первом же подвернувшемся случае. Ты понял, придурок рыжий?

Ничего он не понял, судя по выражению его вытаращенных шаров. Стали кобылу привязывать вместе с другими лошадьми. Затихло. Но ненадолго. Как-то просыпаюсь среди ночи от какого-то непонятного звука.

Хрум… хрум…

Что за ерунда? Лежу, напряженно прислушиваюсь.

Хрум! Хрум!

Мыши, что ли, завелись? Вроде звучновато… для мышек-то?

Хруп!

Мыши-мутанты? Я осторожно спустил ноги вниз и пошел разбираться. Оказалось — Кений фургон грызет! То ли скучно ему, то ли ужасно полезные микроэлементы в древесине обнаружил… скотина. И поменять его не на кого. Тяжеловоз редкой породы, повышенной тяговой мощности. На каждом углу такие не продаются. Нужно ждать оказии, а пока — терпение, терпение и еще раз терпение в ожидании избавления от этого животного.

В общем, как и положено, в дороге были приключения, скрашивающие скуку от перемещения из пункта А в пункт Б. Далеко все-таки ехать. Две недели дороги до точки сбора. Конечный пункт — замок Крондоф, гнездо мятежников, которое мы должны выжечь каленым железом. Ладно, посмотрим, как тут проводят полицейские операции… по принуждению к миру.

Эри

Почти месяц спустя

— Скальпель…

— Зажим…

— Пинцет с тампоном…

— Еще тампон…

Со скептически оттянутым правым уголком губ я стоял позади оперирующего магистра и его помощников, ожидая, что, может, о нас вспомнят. Уже неделя, как наш отряд наконец добрался до этого Сихотского замка. Черт бы его подрал… И заодно тех, кто нас сюда услал, в эту Тмутаракань… Небольшая плоская долина, покрытая рыжей травой, из которой местами торчат большие серые камни с острыми краями. По дальнему краю долины начинаются скалы, по цвету такие же серые. Замок, он же гнездо мятежников, изящно вписан в стену одной из скал. Да так вписан, что Сихот до него долезешь.

Были бы у меня крылья, проблем бы не было, оценивающе окидывая взглядом массивные серые стены, нависающие над долиной, подумал я. А так… Даже интересно, как они его собираются брать? Карабкаясь вверх по скользким камням? Это будет еще то шоу…

Место было тут очень негостеприимное. Жухлая трава, серые скалы, тусклое небо, постоянно покрытое облаками. Плюс частый мелкий дождь и холодрыга, как будто лето вообще не планировалось. Дивное местечко. Кому тут понадобилось жить? Неужели нельзя было спуститься немного вниз? Хорошие места, зелень, тепло… Понятно, почему они взбунтовались. Поживи в такой серятине и сырости — взбунтуешься… Очень удачно, что я в фургончике поехал. В палатках жить в таком месте совершенно некомфортно.

— Зажим…

— Иголку…

Ну вот, похоже, о нас опять забыли… Впрочем, магистра я не виню и вполне могу его понять. Тут нужно, чтобы пациент не помер. Некогда студентам показывать — посмотрите сюда, гляньте на это. Это