Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

– Будь я проклят, – пробормотал он, – я так и знал, что от викингов хорошего не жди…

Он принюхался, с недоумением поднёс к глазам ладонь, затем огляделся и переменился в лице.

– Чёрт побери, Джоанна, что ты стоишь? Мясо же пригорает!

Он вскочил и бросился к кастрюлям.

Едва травник вышел за порог, ремень на его куртке лопнул. Кинжал со звоном упал на мостовую. Выругавшись, Жуга поднял его, жалея, что не попросил у Ашедука ножны – об остроте гномьих ножей ходили легенды, да травник и сам мог это подтвердить. Он связал как мог две половинки ремня и перепоясался заново. Посмотрел на Вильяма. Бард к этому времени уже основательно протрезвел и начал нормально соображать.

– Что ты собираешься делать? – спросил он, вставая со ступенек.

– Искать, – ответил тот.

– Я с тобой, – бард соскочил с крыльца.

Не удостоив Вильяма ответом, Жуга направился на север, к Темзе. Вильям догнал его и зашагал рядом, время от времени хлюпая разбитым носом.

– Я всё равно от тебя не отстану, – заявил он. – Почему ты непременно хочешь идти один?

Травник не ответил и теперь. С Гертрудой могло случиться что угодно, и он вовсе не желал, чтобы Яльмар и остальные распознали её истинную сущность. И уж тем более он не собирался объяснять всё это Вильяму.

– Ты не сможешь их найти, – меж тем убеждённо сказал тот. – Ты не знаешь города, не знаешь языка… Ты говорил с кабатчиком? Что он тебе сказал?

Жуга, как ни был он рассержен, на миг задумался над его словами. В чём-то бард был прав. В запале он уже как-то подзабыл, что находится не просто в чужом городе, но в чужой стране. Помощь Вильяма могла оказаться неоценимой. С другой стороны бард представлял собой определённую обузу, тем более в таком состоянии, как сейчас. Но колебался он недолго.

– Он сказал, что этого парня зовут Ченделер или как-то так. Живёт он где-то на Ист-Энде.

– Это всё равно, что нигде, – Вильям остановился, заставив травника поневоле замедлить шаг. – Ист-Энд – это вся восточная сторона Лондона, от собора Святого Павла до Катлер-стрит, Лондонской стены на севере и доков у реки… Мы не можем обшарить весь Чипсайд. Так мы её никогда не найдём.

– Всё равно нам надо на ту сторону. Не отставай.

Вильям поспешно догнал его. В молчании они прошли по Порк-Чоп-лейн по направлению к Суррею, не встретив никого, миновали Саутварк-сайд и повернули к узкому проезду Лондонского моста, на Фиш-стрит, уступами спускавшуюся к реке. Впереди засеребрилась вода. В тумане проступали силуэты старых причалов, похожие в темноте на дохлых сороконожек, немногочисленные лодки устричных торговцев, ошвартованных возле Темз-стрит на Биллингсгет, и громада Лондонского дока. Совсем уж далеко на западе едва виднелись арки нового, Блэкфрайерского моста. Посыпал редкий лёгкий снег. От быстрой ходьбы травник помаленьку согрелся. Расшнуровал куртку.

– Может, он ещё чего-нибудь сказал? – нарушил молчание Вильям. – Ты вспомни! Ну?

Жуга нахмурился.

– Квадрат, – сказал он. – Он упоминал какой-то квадрат…

– Квадрат?

– Ну, да. Квадрат и что-то там про ягоды.

– А! – просиял Вильям, – Блумсбери-сквер! Это уже лучше. Тогда нам туда.

– Это далеко?

– Не близко. Но это нам на руку. Пошли быстрее, может быть, ещё успеем их нагнать, если пройдём через Уайтчепель. Хотя там может быть опасно. Чёрт… Я не взял ножа.

– Я взял.

Травник не сказал ничего особенного, но Вильям почему-то вздрогнул.

Они пересекли мост и запетляли в узких переулках восточной окраины. Шли быстро. Травник морщился и стискивал зубы, когда приходилось наступать на левую ногу. Вильям едва поспевал за ним, с досадой обнаружив, что разодранный башмак медленно, но верно наполняется водой.

– Жуга.

– Чего тебе?

– Ты… Я хочу извиниться. Я не знал, что вы с Гертрудой… Я думал… Я не знал, что она с тобой.

Взгляд, который травник бросил на Вильяма через плечо, был странен.

– Ты ничего не понимаешь, – глухо сказал он. В его голосе была печаль. – Ничего. Ты… Она не будет с тобой или со мной. Она ни с кем не хочет быть. Не трогай её. Не надо.

Некоторое время они шли молча, лишь эхо шагов глухо отражалось от высоких стен окрестных домов. Пахло дымом, отбросами и отсыревшей штукатуркой. Здесь было ещё темнее – неверный свет луны освещал только верхние этажи, островерхие крыши да переплетенье балок, не позволявших старым домам рухнуть друг на друга. Улицы здесь в большинстве своём у крыш были значительно уже, чем у мостовой, дома теснились, лезли друг на дружку – в четыре, в пять этажей. Фундаменты были древнее самих зданий, принадлежа десятому или даже девятому веку. Свинцовые рамы оконных переплётов поблёскивали маленькими стёклами, казалось, будто город смотрит им вослед десятками прищуренных блестящих глазок. Откуда-то доносился еле различимый смех и звуки музыки. Холодный, северный и мокрый Лондон совершенно не походил на всё, что раньше доводилось видеть травнику. Жуга не спрашивал у Вильяма, сколько лет этому городу, но чувствовал, что в нём до сих пор оставалось слишком много от того военного укрепления Лондиниум, камни которого укладывали ещё римские легионеры. Ещё глубже, подобные левиафанам в глубинах океана, сквозь холодную патоку времени проступали очертания ещё более древних мегалитов, уложенных на место при помощи магии друидами кельтов, а под ногами, в самой глубине травник ощущал холодное и мёртвое дыханье неизмеримо древних катакомб.

Откуда-то отсюда прибыл на большую землю Лонд-охотник, преследовавший Аннабель-Линору с год тому назад. Сейчас, всматриваясь в прошлое, Жуга отказывался верить, что это было всего лишь год назад. Лонд… Травник так и не узнал, как его звали по-настоящему. Теперь Жуга никак не мог отделаться от мысли, что на этих глухих улицах обитают монстры. У Британии была своя тайна, которую люди уже не замечали, потому что привыкли к ней. Хаос поднимался из глубин, крался в темноте и заползал в дома, он был уже там, когда их только начинали строить. Это было странно и страшно – думать так, но травник чувствовал, что в чём-то прав. Он вздрогнул и помотал головой, заставляя себя думать о другом.

– Ты говорил, что написал стихи для Герты, – сказал он Вильяму.

– Стихи? – встрепенулся тот. – А, да. Сонет. А что?

– Прочти, если не трудно.

– Прямо сейчас? – травник кивнул. – Ну, хорошо…

Вильям откашлялся, прочищая горло, и начал читать:

Лик женщины, но строже, совершеннейПрироды изваяло мастерство,По-женски ты красив, но чужд измене,Царь и царица сердца моего.

Твой нежный взор лишён игры лукавой,Но золотит сияньем всё вокруг.Он мужествен и властью величавойДрузей пленяет и разит подруг.

Тебя природа женщиною милойЗадумала, но, страстью пленена,Она меня с тобою разлучила,А прочих осчастливила она.

Пусть будет так. Но вот моё условье:Люби меня, а их дари любовью.

Жуга остановился так внезапно, что Вильям не успел отреагировать и со всего разбега налетел на него, с трудом удержав равновесие. Травник не двигался. Молчал, глядя Вильяму в глаза. Вильям не выдержал и отвёл взгляд, но затем вдруг устыдился своего малодушия, выпрямился, расправил плечи и с вызовом посмотрел на него.