Голубой горизонт - Уилбур Смит

– Отлично! – Котс поднял голову и посмотрел на Кадема. – Ты один из людей Тома и Дориана Кортни?

И увидел в глубине темных глаз Кадема какую-то вспышку, но она была так быстро погашена, что он не мог сказать, какое чувство она выражает; однако капитан был уверен, что это сильное чувство. Возможно, верность, преданность, а может, что-то другое. Котс сидел и смотрел на пленника.

– Ты знаешь мою жену, – напомнил он, – и я мог бы оскопить тебя за то, как ты о ней говорил. Знаешь ли ты братьев Кортни, Тома и Дориана? Если знаешь, это может спасти твои яйца.

Кадем молча смотрел, и Котс приказал Удеману:

– Задери его одежду, чтобы я мог судить, какого размера нож нам понадобится.

Удеман улыбнулся и нагнулся к Кадему, но не успел до него дотронуться, как Кадем заговорил:

– Я знаю Дориана Кортни, но его арабское имя аль-Салил.

– Это рыжеголовый, – согласился Котс. – Да, я слышал, его так называют. А его брат Том? Тот, кого люди называют Клиб, ястреб.

– Я знаю их обоих, – подтвердил Кадем.

– Ты их приспешник, их холуй, их тварь, их лизоблюд?

Котс сознательно подбирал слова, чтобы вывести араба из себя.

– Я их непримиримый враг, – бросился в ловушку Кадем, ощетинившись от гордости. – И если Аллах добр, однажды я стану их палачом.

Он сказал это с такой яростью и искренностью, что Котс ему поверил. Но ничего не сказал, потому что часто молчание – лучший способ допроса.

А Кадем был так взбудоражен, что продолжал:

– Я носитель священной фатвы, возложенной на меня моим господином правителем Омана калифом Заяном аль-Дином ибн аль-Маликом.

– Как может такой благородный и могучий монарх доверить такую миссию куску протухшей свинины вроде тебя? – насмешливо спросил Котс. И хотя Удеман ни слова не понимал по-арабски, он подхватил издевательский смех капитана.

– Я принц королевской крови, – гневно ответил Кадем. – Мой отец был родным братом калифа. Я его племянник. Калиф доверил мне командование своими армиями, и я сотни раз доказал ему свою верность на войне и в мирное время.

– Однако ты не смог исполнить эту свою священную фатву, – насмехался Котс. – Твои враги по-прежнему преуспевают, а ты в отрепье, привязан к дереву и весь в грязи. Таков оманский идеал могучего воина?

– Я убил повинную в кровосмешении сестру калифа, что было частью моего задания, и так серьезно ранил аль-Салила, что он может умереть от раны. Но если он не умрет, я не буду знать отдыха до того дня, когда закончу свое дело.

– Все это безумный бред, – насмешливо сказал Котс. – Если тобой движет священный долг, почему ты бродишь, как нищий, в глуши, одетый в грязные тряпки, стреляешь из мушкета с эмблемой аль-Салила и пытаешься украсть наших лошадей?

Котс искусно извлекал из пленника сведения. Кадем похвастал, как сумел проникнуть на борт «Дара Аллаха». Как стал ждать возможности и как нанес удар. Он описал убийство принцессы Ясмини и как едва не убил аль-Салила. Потом рассказал, как с помощью трех последователей сбежал с корабля Кортни, когда тот стоял в лагуне, как они ушли от погони и наконец наткнулись на отряд Котса.

В этом рассказе очень многое для Котса было ново, особенно сообщение о том, что братья Кортни бежали из колонии на Доброй Надежде. Должно быть, это произошло после того, как он начал долгую погоню за Джимом Кортни. Однако все звучало очень логично, и Котс не находил в рассказе никаких слабых мест, никаких попыток обмануть его. Все соответствовало тому, что он знал о Кайзере и его намерениях. К тому же именно такого поступка следовало ожидать от Тома и Дориана Кортни.

Он поверил Кадему, но не во всем. Ограничения есть всегда. «Да! – внутренне торжествовал он, никак не проявляя этого внешне. – Исключительная удача. Мне послан союзник, которого я могу привязать к себе стальной цепью – горячей ненавистью, рядом с которой бледнеет моя собственная решимость».

Котс внимательно смотрел на Кадема, принимая решение. Он долго жил среди мусульман, сражался за них и против них достаточно долго, чтобы понимать учение ислама и непреложный кодекс чести, который связывает правоверных.

– Я тоже неумолимый враг Кортни, – сказал он наконец. И увидел, как откровенная ненависть в глазах Кадема мгновенно скрылась за каким-то занавесом.

«Может, я слишком поторопился? – подумал он. – Может, слишком быстро раскрыл свою цель и спугнул добычу? – Он видел, что подозрительность Кадема растет. – Но я уже прыгнул в воду и возвращаться не могу».

Котс повернулся к Удеману.

– Развяжи его, – приказал он, – и принеси ему воды, напиться и умыться. Дай ему поесть, и пусть помолится. Но внимательно следи за ним. Едва ли он попытается сбежать, но не давай ему шансов.

Удемана приказ удивил.

– А что с его людьми? – неуверенно спросил он.

– Пусть остаются связанными и под охраной, – ответил Котс. – Не позволяй Кадему разговаривать с ними. Не подпускай его к ним.

Котс подождал, пока Кадем умоется, поест и совершит торжественный ритуал полуденной молитвы. Только тогда он послал за ним, чтобы продолжить разговор.

Котс вежливо приветствовал Кадема и тем самым сразу изменил его статус: из пленника тот превратился в гостя со всеми обязанностями, которые такой статус налагал на обоих. Потом продолжил:

– Причина, по которой ты нашел меня здесь, в дикой глуши, вдали от поселений человека, в том, что я веду тот же поиск, что и ты. Посмотри на эти следы фургонов. – Он показал, и Кадем посмотрел на них. Конечно, он уже заметил их, когда следил за лошадьми и подкрадывался к лагерю.

– Видишь? – настаивал Котс.

Лицо Кадема оставалось неподвижным как камень. Он уже сожалел о своей несдержанности. Не следовало позволять чувствам взять верх и развязать язык. Он слишком много сказал этому неверному. Он уже понял, что Котс умный и опасный человек.

– Эти следы оставлены четырьмя фургонами единственного сына Тома Кортни, которого ты называешь Клиб.

Кадем мигнул, но выражение его лица не изменилось. Котс позволил ему немного подумать. Потом объяснил, почему Джим Кортни вынужден был оставить колонию.

Кадем по-прежнему слушал молча, но хотя в его взгляде эмоций было не больше, чем в глазах кобры, он напряженно размышлял. Выдавая себя за простого матроса на берегу «Дара Аллаха», он слышал, как все это обсуждали другие моряки. Он знал о бегстве Джима Кортни из колонии.

– Если мы пойдем по этим следам, то обязательно придем на то место на побережье, где отец и сын встретятся, – закончил Котс, и они снова помолчали.

Кадем думал о том, что сказал ему Котс. Он всячески поворачивал его слова в уме, как ювелир поворачивает драгоценный камень в поисках изъяна. И не мог услышать ни одной фальшивой ноты в том, как Котс излагал события.