В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда - Коллектив авторов

В рамках данного подхода представители одного микрокласса будут обладать схожими оценками собственного социального статуса, отделяющими их от других. Можно предположить, что (не)формальность занятости будет иметь принципиальное значение для формирования самооценок статуса, являясь одной из тех характеристик занятости, которые определяют особенности отбора и самоотбора в занятость, а также социализации в кругу коллег, приводящие, в свою очередь, к производству сходных практик поведения и оценивания внутри микрокласса.

Всю совокупность исследований, оценивающих последствия неформальности для индивида, можно разделить на две группы, в зависимости от того, берется ли за основу объективный или субъективный индикатор. К первому направлению можно отнести исследования, направленные на сравнение показателей заработков, ко второму – те, в которых изучались и сравнивались разнообразные самооценки неформальных и формальных работников. По-видимому, выводы о сравнительных преимуществах одного из секторов не обязательно должны совпадать. Можно предположить, что при равенстве показателей денежного вознаграждения неденежная полезность от работы может сильно различаться.

Набор субъективных показателей, использовавшихся для изучения последствий неформальной занятости, включает самооценки принадлежности к социальному классу, благополучия, страха безработицы, а также удовлетворенности жизнью и трудом.

Единственное исследование, в котором ранее анализировался субъективный социальный статус неформальных работников, было посвящено изучению самозанятости в Мексике [Temkin, 2009]. Согласно ему, большинство самозанятых (43 %) и неформальных наемных работников (42 %) относили себя к низшему среднему классу, причем такая же ситуация наблюдалась и среди формальных работников (44 %). Доля самозанятых, отнесших себя к низшему классу, была значительно больше (19 %) по сравнению с неформальными работниками по найму (9 %) и формальными работниками (4 %). Доля тех, кто отнес себя к высшему среднему классу, среди представителей неформальной занятости была значительно ниже – 25 % среди неформальных работников по найму и 16 % неформальных самозанятых против 34 % формальных работников. Таким образом, самозанятые в Мексике оценивали свой социальный статус ниже, чем неформальные работники по найму. Остальные самооценки самозанятых также были значительно ниже (удовлетворенность экономическим положением домохозяйства, возможность отложить средства на будущее, способность контролировать свою жизнь). По мнению Темкина, самозанятость в Мексике является скорее способом выживания, чем протопредпринимательской практикой. Это не согласуется с ранее полученными результатами по Мексике (см., например: [Maloney, 2004]), которые свидетельствовали об относительном благополучии самозанятых. Однако выводы самого Темкина основывались исключительно на дескриптивном анализе таблиц распределения, что не позволяет в полной мере сопоставлять их с результатами более строгих исследований.

Исследования удовлетворенности трудом показали, что разница в оценках между различными категориями работников в разных странах Центральной и Латинской Америки варьируется достаточно сильно. К примеру, чилийские самозанятые испытывают такой же уровень удовлетворенности трудом, как и формальные работники. По мнению авторов исследования [Cassar, 2010], положительные (независимость) и отрицательные (отсутствие защиты занятости, неблагоприятные условия труда) характеристики самозанятости в Чили, влияющие на удовлетворенность трудом, в данном случае компенсируют друг друга. При этом в тех странах, где различия наблюдаются, их направление одинаково – представители формального сектора испытывают большую удовлетворенность трудом по сравнению с неформальными работниками [Perry et al., 2007]. Иная ситуация наблюдается в Африке. Неформальные самозанятые (владельцы собственных микробизнесов) оценивали свою удовлетворенность трудом значительно выше, чем формальные работники, указывая на то, что самозанятость является одним из наиболее привлекательных типов занятости. Аналогичные показатели среди неформальных наемных работников и самозанятых-одиночек также были относительно велики. Неденежные выгоды формальной занятости, как оказалось, не являлись факторами удовлетворенности трудом [Falko, 2012].

Для России А. Аистов, А. Ларин и Л. Леонова показали на основе данных РМЭЗ – ВШЭ за 1998–2009 гг., что незарегистрированная занятость по найму сопровождается значимым ухудшением самооценок удовлетворенности работой и жизнью [Аистов, Леонова, Ларин, 2012; Аистов, Леонова, 2011], что подтверждает исходное представление о незащищенности данной группы. Однако другая важная составляющая неформальной занятости – самозанятость – авторами не рассматривалась.

Результаты исследований субъективного благополучия неформальных работников (субъективной оценки собственного материального положения) также значительно варьируются в зависимости от страны, в которой они проведены. К примеру, в Аргентине неформальные наемные работники в целом оценивают свое материальное положение хуже, чем наемные работники формального сектора, даже при контроле таких характеристик, как собственный трудовой доход и доход других членов семьи. В Доминиканской Республике различий в субъективных оценках благосостояния между неформальными и формальными наемными работниками не наблюдается. Одновременно с этим самозанятые в Аргентине оценивают свое благополучие на одном уровне с формальными работниками, в то время как в Доминиканской Республике различий между всеми тремя категориями занятых на рынке труда практически нет [Perry et al., 2007]. Аргентина является одной из наиболее развитых латиноамериканских стран, где формальный сектор рынка труда способен обеспечить работников как более высоким уровнем заработной платы, так и определенным уровнем социальной защиты. В более бедной аграрно-индустриальной стране подобные различия в условиях занятости между секторами могут либо в принципе отсутствовать, либо быть сугубо номинальными. При этом самозанятость и микропредпринимательство, предполагающие уклонение от уплаты налогов, в более экономически развитых странах могут приводить к повышению уровня собственного благосостояния, который будет отсутствовать в странах с менее развитой экономикой.

Взаимосвязь между субъективным благополучием и неформальной занятостью изучалась и в различных странах с переходной экономикой. На данных по Албании было показано, что для большинства представителей неформальной занятости она сопряжена со снижением субъективного благосостояния. В то же время небольшая подгруппа неформально занятых все же демонстрировала большую удовлетворенность своим финансовым положением по сравнению с занятыми в формальном секторе. Основной причиной этого являлось различие в восприятии возможности неуплаты налогов – неформальные работники, которые считали, что неуплата налогов в настоящий момент никак не отразится на их материальном положении в будущем, оценивали свое субъективное благополучие выше, по сравнению с теми, для кого это не так [Ferrer-i-Carbonell, Gerxani, 2011].