Чародей и дурак - Джулия Джонс

Лезвие ножа стало темнеть, и рукоятка нагрелась. Поднеся острие к двери, Баралис произнес подобающее заклинание. Магия напитала его слюну, пока волшебные слова слетали с губ. Нагретый клинок вошел в дерево на три волоса, не глубже.

Сами знаки не столь важны, как наклон лезвия. Он-то и придает печати силу. Руны, звезды и прочее нужны скорее для вида. Суеверный человек ни за что не войдет в дверь, на которой они вырезаны. Впрочем, с первого взгляда их никто не заметит. Баралис чертил знаки, следуя волокнам дерева и делая углы лишь там, где необходимо. Нет, случайный взгляд ничего не заметит на двери.

Именно этого Баралис и добивался — так, на всякий случай.

— Встречаемся у «Полного ведра» в полночь, — сказал Крейн, посмотрев в глаза каждому. — Если кто-то из нас задержится, будет схвачен, пришедшие идут дальше одни. Ясно?

Джек и все остальные согласно кивнули. Они стояли на углу темной улицы в восточной части Брена. Слева находилась сапожная мастерская, справа — тускло освещенная таверна с шафраново-желтыми ставнями. Был ранний вечер — они прошли в ворота около четверти часа назад.

Семь дней быстрой скачки ушло у них на дорогу. Семь дней замерзшей грязи, свирепых ветров и утренних туманов. Они останавливались только чтобы дать роздых лошадям и ехали еще пять часов после заката. На горизонте мелькали сожженные деревни и усадьбы, на полях лежали мертвые тела. Они все время ехали по пути, которым прошел Кедрак, — это была кратчайшая дорога в Брен.

Добравшись наконец до города этим утром, они свернули немного на север, к деревне Ясные Дубы. Там они договорились встретиться с отрядом Мейбора. Крейн оставил в деревне Фоллиса и Мафри — ждать высокоградцев, долженствующих прибыть через два-три дня. Остальные разделились на две партии. В первую вошли Джек, Таул, Хват, Крейн и Берлин, во вторую — Андрис и остальные. Первые должны были пробраться в город и разузнать все, что можно, о местонахождении Мелли и охране дворца. Позже они встретятся со второй партией и вместе решат, как действовать.

Пока что все шло без сучка без задоринки. До города они добрались спокойно, и у ворот тоже трудностей не возникло. Почти всех лошадей они оставили в деревне, и верхом к воротам подъехали только Берлин и Хват. Рыцари сняли доспехи и оружие и тщательно прикрыли свои кольца. Джеку казалось, что их все равно видно за целую лигу, но рыцари были в Брене желанными гостями, и привратник даже глазом не моргнул.

Признать могли разве что Таула — по росту и золотым волосам, притом многие горожане знали его в лицо. Он назвался отцом Хвата, надел фетровую шляпу, натер золой свою семидневную щетину и опирался на лошадь, будто хромой. Джека смех разбирал от этого зрелища — никогда еще Таул не представал в столь недостойном виде. В своей шляпе, нахлобученной на уши, старательно приволакивающий ногу, он смахивал на очень большого ростом деревенского дурачка.

Маскарад, однако, помог. Привратник обратился с вопросами к смышленому на вид сыну вместо туповатого отца и, не услышав ничего подозрительного, пропустил их.

Ворота охранялись на совесть. По каждую их сторону стояла дюжина черношлемников, а еще две дюжины несли караул на стене. В городе было то же самое: черношлемники на каждом углу и на каждом возвышении. Таул заметил, и Крейн согласился с ним, что вряд ли они могут быть обученными бойцами: лучших Кедрак забрал с собой в Камле. Однако количество их внушало трепет вне зависимости от боевого мастерства, и сердце Джека билось часто, когда он шел по городу.

Они с Таулом и Хватом отделились от Крейна и Берлина: четверо взрослых мужчин, разгуливающих вместе, могли привлечь внимание черношлемников. Они встретятся через четыре с половиной часа у таверны, выбранной Хватом. Андрис со своим отрядом собирался войти в город за два часа до закрытия ворот. В их задачу входило запастись провизией и найти жилье.

— С чего начнем? — спросил Таул.

Поля шляпы затеняли ему лицо — оно и к лучшему, потому что он все время шарил глазами по сторонам, высматривая черношлемников.

— Попробуем узнать, что сталось с лордом Кравином. — Джек грел руки за пазухой. С того времени как он расстался с Бреном, здесь здорово похолодало. — Давайте-ка двинем к его городскому дому, поспрашиваем там уличных торговцев, а то и в пару таверн зайдем.

Джек и Таул посмотрели на Хвата, ожидая, что скажет признанный знаток городской жизни. Хват, как всякий мастер, знал себе цену. Он набрал побольше воздуха в легкие и выдохнул его мелкими порциями.

— Что ж, неплохо придумано. Я малость от вас отстану, буду смотреть в оба и подниму крик, если что. На мальца никто внимания не обратит — я буду все равно что невидимка.

— Годится, — сказал Джек. — Пошли.

Далеко идти им не было нужды. Городской дом лорда Кравина стоял меньше чем в лиге от восточной стены. По совету Хвата они решили не подходить к нему слишком близко и держаться несколько южнее. На маленькой площади, где торговцы уже убирали товары на ночь, Джек принялся бродить между лотками. Начал моросить мелкий дождик, и лоточники обоего пола работали в спешке, опасаясь, как бы их добро не промокло.

Мимо зеленщиков и виноторговцев Джек пробрался к деревянному ларьку пирожника. Лысый человечек торопливо укладывал плюшки на укрытый сверху поднос и сказал, не поднимая глаз:

— Я никогда не подаю, приятель. Все остатки идут жениным свиньям.

— Везет же этим свинкам.

— Да уж. Жена нянчится с ними, точно с родными детьми. Она кожу с меня сдерет, ежели я заявлюсь домой без черствых пирожных.

— Хорошо ли идет ваша торговля? — Джек увидел, что Таул движется к нему, и легким знаком велел ему держаться подальше. Пирожник загружал уже второй поднос.

— Дела пошли малость получше с тех пор, как открыли ворота. Но больших денег у людей все равно нет, да и зерно на исходе. Скоро мне не из чего станет печь, кроме как из свежего воздуха.

— А при герцоге-то, говорят, было лучше.

Рука пирожника, задрожав, замерла в воздухе.

— Я ничего такого не говорил.

Джек понял, что пирожник принял его за шпиона. Что ж, это можно обратить себе на пользу.

— Впрочем, если вспомнить, что творится во дворце, то королю, понятное дело, недосуг заниматься городом.

— Не знаю я, что творится во дворце. Слухи, конечно, всякие ходят, но мне до них дела нет. — Пирожник побросал остатки на поднос как попало, сложил подносы на тележку и взялся за оглобли. — Ну, мне пора. Жена ждет.

Джек схватил его за руку и сжал.

— Какие слухи до вас дошли?

Пирожник был ростом с ребенка, и косточки у него были хрупкие, как палочки. Жаль его, но делать нечего: время не терпит.