Лестница из терновника (трилогия) - Максим Далин

У девочки – тропические вороные кудри, скуластое лицо мрачноватой драматической красоты с маленьким вздёрнутым носиком и персиковым румянцем, крупный яркий рот, чуть раскосые глаза и густые брови – восточным крылатым взмахом – левую пересекает короткий белый шрам. На девочке меховой жилет из пушистых кусочков, под ним – широкая вышитая рубаха. Девочка почему-то носит высокие сапоги и форменные штаны пограничника – наверное, для удобства в верховой езде – и вокруг пояса, как у всех здешних девочек в экстриме, обозначая юбку, повязан пёстрый платок с цыганской бахромой. Ножны с длинным кинжалом виднеются из-под платка.

Элсу и девочка – одного роста. Совпали по четырем знакам, как минимум, автоматически отмечаю я и скрываю улыбку. Они больше похожи не на любовников или боевых товарищей, а на брата и сестру – с их южным шармом и смуглыми лицами; впрочем, и вправду ведь, волки и Львята считаются братьями… Грешники… с точки зрения религии и общественного мнения Лянчина, эти отношения – кровосмешение чистой воды. И кровосмесители стоят у парадного входа во Дворец Государев, под высоченным весенним северным небом, на глазах у всех желающих, обнявшись изо всех сил, вцепившись друг в друга, опять-таки, не как любовники, а как разлучённые и нашедшие друг друга дети одной матери. У них вид людей, боящихся, как бы кто не растащил их силой.

Девочка беззвучно плачет. Вытирает мокрую щёку о плечо Элсу. Пальцы Элсу утонули в пушистом мехе её безрукавки, он сжимает пучки меха в кулаках до белизны костяшек; на его лице – болезненная нежность.

Волки, стоя поодаль, смотрят… странно. Перешёптываются. Львята и Ар-Нель с Юу замерли вокруг обнимающейся парочки, как часовые, глядя не на парочку, а вокруг – Юу даже держит руку на эфесе. Придворные дамы и господа – растроганы: такая милая сентиментальная картина… Вечная Весна! Они, впрочем, не понимают подтекста этого очаровательного театрального действа. Для большинства северян это просто Воссоединение Любящих Сердец… эхе-хе…

Все, вроде бы, ждут, что девочка скажет – и она говорит, хрипловато от слёз:

– Командир, мы ведь останемся тут, да? На севере?

Элсу чуть отшатывается, как от удара. Тихо отвечает:

– Мы же не можем, Кору. Мы вернёмся домой.

Миг молча смотрят друг на друга. И Кору тихо сползает вниз, оказывается на коленях возле своего командира, на подсохших каменных плитах парадного въезда – обнимает Элсу за ноги, поднимает страдающие глаза:

– Командир, ради Творца… тебя убьют.

Элсу улыбается дрожащими губами.

– Приказать мне хочешь? В смысле – приказываешь остаться?

Кору поспешно и отрицательно мотает головой:

– Творец с тобой, командир! Как я могу тебе приказывать… я так… подумала… так боюсь за тебя… если вдруг драка – так со своими же драться придётся…

Элсу тянет её за руки вверх:

– Встань, холодно…

Кору поднимается с заметной неохотой. Элсу обнимает её за плечи – и она тут же обвивает его руками, прижимается и зажмуривается. Волк по имени Олу, лет под тридцать, с пороховыми ожогами на лице, резко вдыхает, будто хочет что-то сказать – но глотает собственные слова, как зевок. У его товарищей – встревоженные хмурые физиономии. На контрасте с улыбающимися северянами.

– Олу, – окликает Анну, – что ж ты? Скажи, что хотел.

Олу тушуется, блуждает взглядом по земле под ногами.

– Скажи, – повторяет Анну с еле заметным, но впечатляющим нажимом. – Скажи, что честный побеждённый не переживает боя. Скажи, что презираешь её. Спасла Львёнка – собой. Скажи, что презираешь её за это, ты. Давай.

На лице Олу – полное смятение; у прочих – очень похожие мины. Северяне шокированы.

Анну усмехается, горько, презрительно.

– Что ж, – говорит он. – Вот где ваша трусость. Ваша подлость. В бою – все молодцы, все герои, но война – не только бой. Война ещё – превратности, случай. Промысел Творца. Ты, Олу – ты знаешь, что Творец назначил тебе? Может, плен?

– Почему?! – вырывается у Олу.

– А почему – нет? – говорит Анну. – Разве нам судить? Так что ж? Если будет грозить плен, стыд – бросишь брата, сбежишь? Побоишься, что плюнут на твоё имя, да, Олу? Либо умереть – либо удрать, поджав хвост. Так?

Теперь все волки не знают, куда деть глаза. Анну скидывает короткую чёлку со лба.

– Я так и знал. Кто может положиться на вас? Лев? Львята? Брат на брата – не может положиться. Потому что в вас – страх. Простой подлый страх. Хуже, чем страх смерти.

Им нестерпимо слушать, это заметно – но нечего возразить. Они переминаются с ноги на ногу, кусают губы, сжимают кулаки – и молчат.

– У моих людей – не будет так, – говорит Анну. – Среди моих людей – нет трусов, нет подлецов. Мои люди не бросят брата, что бы с ним не случилось. Не проклянут. Кору, она – душой рискнула за брата. Без страха. Не смейте думать о ней плохо. Знаете, как говорят северяне? Сестра.

– Что это? – спрашивает Хенту, крупный сильный парень с наивным лицом в боевых шрамах.

– Брат-женщина. Женщина – твоя кровь. Женщина – не рабыня. Кору – сестра. Любой из вас, попади он в беду – сестра. Помогать – как раненому. Уважать доблесть. А за душу – молиться. Мы никого не бросим из своих, если он не струсил и не предал.

Теперь и волки, и северяне одинаково слушают – внимательно.

– Мы убьём страх, – говорит Анну. Его глаза горят. – Это будет тяжёлый бой – зато потом будет легко. И я ещё сам прочитаю, что пишется в книгах Пророков. Может, Наставники лгут – вы видели, они могут лгать. Могут предавать. Вдруг на самом деле Пророки велели помогать всем братьям, не щадить себя и не знать страха и подлости – а предатели исказили святые слова? Что им помешает?

– Львёнок, – нарушает общее молчание Лорсу, очень смуглый, с длинными морщинками в углах глаз и около губ, – а как же… ведь женщина… как коснуться брата? Или – не трогать? Или – что?

Анну задумывается, зато Элсу, так и не выпуская Кору из объятий, говорит негромко:

– Творец – Отец всем нам, мы все – поэтому братья. Но кровь у нас разная, смертные отцы – разные. Я так думаю. Я – Львёнок, Кору… волчица… это ведь – разное, не одно.

Лорсу кивает, пожимает плечами:

– Я не о вас. Я – вообще.

– Пророки сказали, что проклят изменивший брата, – медленно говорит Анну. – Это правда. Это надо блюсти. Но – вот Элсу, он не касался железом тела брата, это сделали другие… На Элсу нет греха, мне кажется. И на Кору нет – она выполняла долг, это – братская любовь, это – честь волка.

Кору зачарованно слушает. Её слёзы высохли. Я вдруг обращаю внимание на Ар-Неля – его обычная скептическая полуулыбка, похоже, скрывает настоящее восхищение. Я согласен: Анну восхитителен.