Возвращение в Чарлстон - Александра Риплей

Вики вернулась домой и выставила друзей Ская, чтобы освободить место для своих. Все они жаловались на погоду.

Она притащила их с юга Франции, где солнце и море цветов, сюда, в Париж, где нет даже зеленого деревца. Она лишь смеялась над их жалобами. Нужно уметь ценить свою удачу, говорила Вики. Они будут присутствовать при рождении нового Пикассо. Один из ее художников оказался настоящим талантом, и крупная галерея устраивала его персональную выставку. Вернисаж, открытие выставки для прессы и избранных гостей, должен был состояться шестнадцатого апреля.

Гарден смотрела на Вики с нескрываемым любопытством. Она много думала о щедрости Вики с кокаином. Гарден знала, что Вики и сама употребляет его, но наверняка понемногу, иначе она не была бы такой здоровой. Она следила, чтобы коробочка Гарден была всегда полной, она должна была знать, как много та употребляет; может, она делала это специально? Или просто не знала, на что способен кокаин? Гарден понимала, что ей очень важно это узнать, но не знала как.

Под ее взглядом Вики чувствовала себя неуютно. Через день Вики пригласила Гарден принять участие в партии в бридж.

– Гарден, дорогая, будешь моим партнером. Мы будем играть против мужчин и разобьем их наголову. Ты выглядишь просто прелестно. Не правда ли, Генри?

Престарелый банкир послушно согласился. Гарден действительно великолепно выглядела. Она очень добросовестно относилась к питанию, прогулкам, физическим упражнениям и почти набрала прежний вес. На ней было теплое платье из шерстяного джерси. Просторное, с длинными, широкими рукавами и веревочным поясом, свободно завязанным на бедрах. Волосы казались блестящим шлемом, на лоб ниспадала прямая челка. Она была похожа на Жанну д'Арк. Конни отправила ее к Александру, новому парикмахеру, которого «Вог» назвал величайшим парикмахером века. И Конни сама разработала эту модель платья специально для такой прически. Гарден не спорила. Она была рекламой для Конни, и ей было, в сущности, безразлично, как она выглядит.

На следующий день это стало ей не безразлично. Письмо от Люсьена сообщало, что он будет в Париже пятнадцатого и рассчитывает, что она теперь выглядит, как дама с портрета работы Рубенса, иначе он отказывается отдавать ей духи. Они наконец готовы: пятьдесят второе сочетание и оказалось «Жарден».

До пятнадцатого оставалось три дня. Гарден отодвинула поднос с завтраком и взялась за телефон.

– Я толстая, как поросенок, – сообщила она, когда Люсьен оказался на другом конце провода, – и буду держать во рту яблоко, чтобы вы меня узнали.

– Нет. Лучше наденьте ту немыслимую шапку, которую вы покупали, когда мы познакомились. Я настаиваю.

Гарден засмеялась. Мисс Трейджер подняла глаза от своих записей.

– Где вы остановитесь? Когда я вас увижу? Я завтра иду на вернисаж и хочу, чтобы вы пошли тоже. Вы можете быть таким ядовитым, когда речь идет о живописи.

– Художник швейцарец?

– Нет, француз.

– В таком случае я никак не могу быть ядовитым. Возможно, мрачным, по поводу потери славы Франции, но никогда ядовитым по отношению к соотечественнику. Я остановлюсь в «Крийоне». Мы прогуляемся по саду Тюильри и порадуемся, что нет снега.

– Мы выпьем в баре и хорошенько разругаем дождь. В Париже так гадко.

– Это невозможно. Даже в дождь Париж есть Париж, а не Швейцария.

– Во сколько мы встретимся?

– Может, в половине пятого?

– Прекрасно. Я так рада, что вы приезжаете!

– Я тоже. Я твердо решил приехать, как только мой нос объявит о рождении «Жарден». Я бы позвонил, но боялся наткнуться на вашего дракона-секретаря. Да, ей понравились мои письма?

– Не знаю. Но мне понравились. Вы, должно быть, очень безнравственный человек.

– Очень.

– Вы несомненно расширили мой словарный запас.

– Улучшил его. Ваш школьный французский явно страдал несовершенством.

– Однако его вполне хватало. – Гарден украдкой взглянула на мисс Трейджер. Даже со спины было заметно, как она рассержена. Она не понимала ни слова из разговора. Гарден засмеялась: – Знаете, Люсьен, я так развлекалась, мучая своего дракона, что послала своей старой школе чек на огромную сумму. Я навек благодарна мадемуазель Бонгранд, которая сумела вбить французский в мою бестолковую голову.

– Когда мы увидимся, непременно дайте мне их адрес. Я тоже пошлю им чек. А теперь, мой маленький скелетик, выпейте молока и прикажите повару подать овсянку. С мухами.

– С изюмом.

– С крылатым изюмом. Эти швейцарцы ни на секунду не обманули меня. Пока, Гарден.

– До свидания, Люсьен.

– У тебя сегодня хорошее настроение, – заметила Вики, когда Гарден села обедать.

– Да, мне позвонил очень близкий друг, который приедет во вторник в Париж.

– Поздравляю, дорогая. Кто-то из Чарлстона?

– Нет, из клиники.

Скай с шумом уронил в тарелку нож и вилку.

– Не вздумай приводить его сюда! – потребовал он. – Я не хочу встречаться с каким-то наркоманом.

– Люсьен!

– Моя Гарден! – Люсьен взял руки Гарден, поцеловал сначала одну, потом другую. – Идем. Садитесь. Дайте мне посмотреть на ваше круглое прекрасное лицо. И снимите эту безумную шапку. Если меня увидят с вами, немедленно выставят из отеля.

Гарден сделала как велено.

– Вы хорошо выглядите, Люсьен. – Это было неправдой.

– Меня поддерживает азарт. Я не мог ждать ни секунды; я должен показать вам «Жарден». Прямо здесь. И еще я сделал соли для ванны. – Он открыл стоявшую на столе коробочку и протянул Гарден простую стеклянную бутылочку, лабораторный флакон со стеклянной пробкой. – Очень профессионально, – сказал он. – Я еще не обсуждал с дизайнером флакон для этих духов. Нюхайте. Нюхайте!

Гарден вынула пробку и поднесла бутылочку к носу.

– Ненормальная! – взревел Люсьен. – На руку, чтобы соединились с кожей, с маслами. Вы, американцы, почти такие же бестолковые, как швейцарцы.

Гарден втерла несколько капель в кожу запястья.

– Боже милостивый! – пробормотал Люсьен. Он отобрал у нее бутылочку, плеснул духи на руку и растер их от запястья до локтя. Благоухание наполнило воздух. Запах был свежий, легкий, сладкий, нежный, изящный и в то же время очень чувственный. Невозможное, противоречивое сочетание.

– Люсьен, теперь я вам верю. Вы гений.

– И еще художник. Не забудьте об этом.

– Никогда не забуду. Вы настоящий художник. Это самые фантастические духи в мире. Нет ничего похожего на них, ничего. В них собрано вместе все самое чудесное.

– Как в вас, Гарден. Это и есть вы, Жарден.

– О, Люсьен, мне еще никогда не делали такого комплимента.

Она положила ладонь на его руку. Он накрыл ее сверху другой рукой.