Хроники Сиалы: Крадущийся в тени. Джанга с тенями. Вьюга теней - Алексей Пехов

— Вперед! — Кот не собирался останавливаться и пустил лошадь в галоп.

Отряд, растянувшись цепью, продвигался за следопытом.

Дождь накрыл нас влажными крыльями, и редкие капли сменились ревущим водопадом, низвергнувшимся с небес. В мгновение ока все, на ком не было эльфийских плащей, вымокли до нитки.

— Чтоб я спал на иглах, если мы не запомним этот ливень надолго! — сказал Халлас.

Борода у гнома походила на намокшую старую мочалку. С его утверждением я был согласен на все сто.

Гроза с громом, молниями, водопадами и другими атрибутами, положенными приличной и уважающей себя грозе, сместилась восточнее. Теперь рокотало в отдалении, уже не угрожая нам.

Но дождь никуда не делся. Все небо затянуло сплошной пеленой угрюмых облаков, льющих воду на землю из нескончаемых небесных кладовых. Ни одного голубого просвета, ни одного солнечного лучика. Над Харьгановой пустошью разлилась мрачная осенняя атмосфера. Земля пропиталась дождем, и невесть откуда, поглотив траву, под копытами лошадей появилась жирная грязь.

Погода была мерзкой, унылой и холодной, особенно для тех, кто уже успел привыкнуть к постоянной жаре. Хуже всех пришлось Халласу. Вымокший до нитки, он стучал зубами, дрожал от холода, и клацанье его зубов было слышно за десять ярдов. На предложение Миралиссы надеть плащ упрямый гном ответил отказом.

— Мы еще пос-смотрим, кто из нас проч-ч-нее! — Вот и все, что он сказал, косясь на падающие с неба капли.

— Ты смотри, заболеешь, я с тобой носиться не буду! — пробурчал Делер из-под плаща. — Никаких лекарств на ложечке не жди!

— От-т тебя-то? — хмыкнул гном. — От т-тебя я никаких лекарств пр-ринимать не буду. 3-знаю я вашу с-сволочную пород-ду! Нас-сыпешь какого-нибудь яд-да, а я потом хрипи, синей и заг-ги-байс-ся! Такого удовольствия я т-тебе не доставлю!

— Больно ты мне такой мокрый нужен! — надулся карлик.

Халлас фыркнул и больше ничего не сказал, продолжая упрямо играть с дождем, кто кого пересидит. Отряд уже не несся сломя голову по полям пустоши, лошади перешли на быстрый шаг.

Часа через три начнет темнеть, так что скоро придется нам останавливаться на ночлег.

— Ну ког-гда же он кончитс-ся?! — взмолился наконец не вытерпевший гном.

Губы у него посинели, а зубы отбивали отчетливую дробь на зависть орочьим барабанам.

— Не раньше чем к завтрашнему утру, — сказал Медок, бросив взгляд на серое небо.

— К утру?! — простонал Халлас.

— И никак не раньше.

— Слушай, Халлас, — к нам подъехал Угорь, — а ты пока объяви ему перемирие.

— Перемирие? — крайне подозрительно сказал гном, чувствуя какой-то свинский подвох в этом предложении.

— А что? Продолжишь войну попозже.

— А разве т-так можно? — с сомнением спросил упрямый осел.

— Почему нет? — Фонарщик, ехавший рядом со мной, пожал плечами. — Войны иногда прерываются перемирием.

— Только не в войны гномов! — запальчиво ответил Халлас.

— Считай, что у тебя кончился порох и перемирие необходимо, — нашелся воин.

Гном обстоятельно подумал, выжал намокшую бороду и, состроив рожу, будто он делал наиглубочайшее одолжение всему миру, сказал:

— Ну ладно. Давайте ваш плащ, что ли?

Делер уже открыл рот, чтобы высказаться о нестойкости гномов, идущих на уступки во время сражения, но поймал убийственные взгляды окружающих и промолчал. Халлас закутался в плащ.

К вечеру дождь усилился. Он уже полностью пропитал землю, и теперь луга превратились в огромные лужи. Копыта лошадей чавкали в этом маленьком болоте, и животные стали уставать, хотя продвигались мы довольно медленно. Только через две лиги травяные луга пустоши остались позади, и мы выехали на некое подобие тропы.

— Это остатки старой дороги. Той самой, что вела из Ранненга в Авендум, — будто услышав мои мысли, произнес из-под капюшона Кли-кли.

— Удивительно, как она сохранилась, — пробормотал Сурок. — Почти пятьсот лет минуло, а она лишь травой поросла.

— Нич-чего удивительного, — пробурчал Халлас. — Ее г-гномы с-строили.

— Да ладно тебе, Счастливчик, заливать! — отмахнулся Фонарщик.

— И нич-чего я не заливаю. Наша это работ-та. Я нюхом чую. Делер, подт-тверди.

— Ваша, ваша, — миролюбиво согласился карлик. — Ты бы лучше помолчал да грелся. У тебя зуб на зуб не попадает.

— Ч-чей-то ты о моем здоровье так з-заботишься?

— Так помрешь — мне тебе могилу рыть.

Халлас поплотней закутался в плащ и ничего не сказал.

Несмотря на дождь, с земли стал подниматься туман. Прозрачная белесая дымка стелилась над землей, просачиваясь между травинок, окутывала копыта лошадей. Но как только появлялся ветер, рассеивалась и на время отступала.

К нам, придержав коня, подъехал Маркауз:

— Эй, Кот! Ты уверен насчет неприятностей? Ничего не напутал?

— И то верно, — поддержал Алистана Горлопан. — Гроза давно прошла, мы вот уже четвертый час мокнем, а никаких особых проблем с небес так и не дождались.

— Ну и слава Сагре, чтоб ничего еще сто лет не происходило, — прокряхтел Дядька.

— Сам не могу понять, что происходит, — растерянно отозвался Кот. — Раньше чувствовал, а теперь ничего. Пусто. Я уже начинаю думать, что почудилось.

— А Миралисса и Эграсса? — осторожно поинтересовался Мумр у Алистана.

— Нет. Они не знают.

— Значит, пронесло, — с облегчением вздохнул Горлопан.

— Не надо радужных надежд, — состроил кислую физиономию Кли-кли. — Пронесет, пронесет, а потом кэ-эк вдарит!

— Чего ты каркаешь, чучело зеленое? — зло одернул гоблина Медок. — Надо говорить, что пронесет, и не думать о плохом.

— Я, конечно, оптимист, но путешествие с Гарретом вносит в мой характер слишком много пессимизма.

Кли-кли бросил в мою сторону многозначительный взгляд. Я ответил ему тем же, пообещав устроить гоблину чудесную жизнь, если он не заткнется. Шут только хихикнул.

Гоблинское зрение раз в десять острее человеческого. То, что мне казалось серой тенью, проступающей сквозь дождь и дымку, для Кли-кли было чем-то уж очень неожиданным. Он удивленно вскрикнул, гикнул, ударил Перышко пятками и стал нагонять эльфов.

Под копытами лошадей в траве, выросшей на заброшенной дороге, иногда что-то шуршало и скрипело, будто лошади наступали на снежный наст. Я свесился с седла, но, кроме высоких зеленых стеблей, ничего увидеть не смог.

Под копыто Пчелки попал обломок какой-то палки. Лошадь наступила на него, и я услышал тот самый заинтересовавший меня звук. Еще десяток ярдов — и очередная палка. Теперь я смог хорошо рассмотреть ее. Черная, чернее и’альяльской ивы, неровная и бугристая. Это был осколок человеческой берцовой кости.