Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн

— Я всего лишь хотела больше узнать о предках Агвида, — обиделась Огнеслава и, подумав, продолжила. — Змея Горана и Рарог ведь тоже можно считать его предками?

— Пожалуй,… да, — согласился Горан, а про себя добавил. — С чего вдруг ты об этом задумалась?

— Можно я начну с самой древней книги, которая есть? — спросив, она направилась к столу, где покоились стопки рукописей и свитков.

Стоило ей подойти, как взгляд упал на уже знакомый ларец с рубинами. Это была копия, изготовленная по приказу Аскольда. Повинуясь какому-то внутреннему желанию, она подняла крышку и вновь увидела необычный кинжал змеедевы. Будто реагируя на появление Огнеславы, клинок на мгновение вспыхнул золотым светом.

— Что думаешь с ним делать? — обернулась она на мужа.

Он молча подошел и, убрав её руку, опустил крышку ларца.

— Верни его змее. Этот клинок создан в подземном мире, он с жадностью поглощает магические силы и саму жизнь, не место ему на земле, — сказал. — Сделаешь?

— Да.

— Вот и славно! — улыбнулся он. — Тени пристально следят за каждым её шагом. Рано или поздно мы снова найдем повод избавиться от Беляны Мстиславовны, а значит и от змеи. До того времени проявляй осторожность.

— Хорошо, — с легким сердцем согласилась Огнеслава, новые ощущения казались настолько важными, что затмили собою весь остальной мир, всё вокруг стало незначительным и ненужным.

— Умница! — ласково похвалил муж. — Так с какой книги ты хотела начать? — уже совсем другим голосом поинтересовался он.

— С самой древней! — обрадовавшись его игривому тону, ответила она.

— Ну, раз самой древней, тогда идем! — Горан сжал её ладонь в своей, уводя куда-то за массивные стеллажи.

Глава 49 Её кровь

Зима неохотно отступала. В этом году лед на реке тронулся раньше обычного, и проснувшиеся воды Зеяны уже вовсю несли мимо города белоснежные острова из расколотых льдин. Упираясь в высокий берег и наползая друг на друга, они издавали скрежет и грохот, каждую минуту напоминая о том, что жизнь, во всем своем многообразии, снова возвращается в этот, казалось бы, до смерти замерзший мир. Листва еще не успела украсить деревья, даже почки пока не набухли. Но на взгорках уже образовались проплешины, где среди остатков снега торчала влажная зеленовато-желтая трава. На крышах теремов появились огромные сосульки. Ночами они замерзали, постоянно вырастая в длину, а днем роняли весёлую капель, образуя лужицы, в которых, чирикая, что есть мочи, плескались воробьи. Пахло весной.

Одевшись потеплее, Огнеслава, в сопровождении боярынь и боярышень, отправилась прогуляться в саду. Она соскучилась по теплу и ласковому солнцу. Но наступление весны принесло двоякие чувства. С одной стороны это радость от пробуждения земли, но с другой, чем теплее будет становиться, тем ближе время, когда очистятся реки, высохнут дороги, а значит, появится возможность собрать войско и выступить. Кроме того, до равноденствия оставались считанные дни. В прошлый раз она была занята подготовкой к свадьбе, да и не знала ничего особо, чтобы волноваться из-за жертвоприношения. Но теперь, осознавая всю важность события, не могла не думать об этом.

За прошедшие месяцы, она сильно отдалилась от окружающих. Словно невидимая пропасть отделяла теперь её не только от свиты, но даже и от верной Забавы. Помощница искренне радовалась всему происходящему, а любые тревоги Огнеславы относила к особенностям отяжелевшей молодухи. «У вас, княгинюшка, и раньше слезы да радость сменяли друг друга по нескольку раз на дню, а нынче и подавно!» — поясняла Забава, отмахиваясь. После подобных слов пропадало любое желание поговорить по душам. С Гораном же их теперь разделял не только свет дня, но и её излишне капризное тело. Как бы молодая княгиня не бодрилась, ей постоянно хотелось спать. Иногда она засыпала даже днем, что уж говорить о ночи. Всякий раз, отправляясь вечером в Черный дворец, она обещала себе, что сегодня-то, она обязательно не заснет до утра. И, к своему стыду, не выдерживала даже нескольких часов, засыпая то на мужниных руках, то сидя над книгой. Стоило лишь ненадолго обрести покой и умиротворение, как сон смыкал веки.

Её мир будто сжался до размеров маленького огонька, что грел изнутри. С ним только она и чувствовала сейчас постоянную нерушимую связь. Озорной огонек научился отвечать на вопросы матери. Если ему что-то нравилось или хотел напомнить о себе, он разгорался жарче, если был недоволен, остывал, будто тлея, а подбадривая нежно согревал. Он постоянно требовал к себе внимания и Огнеслава никогда ему не отказывала. Горан относился с пониманием, ничего не желая, лишь наблюдая за ними со стороны.

Жизнь в обоих дворцах шла обычным порядком. Аскольд занимался подготовкой войска, то и дело отлучался на границу, проверял крепости в городах и почти не виделся с молодой княгиней. Если доводилось столкнуться, то был отстраненно вежлив, почти не говорил. Шутливые и колкие речи исчезли, уступив место хмурой сдержанности. Иногда Огнеслава думала, что его подозрения никуда не делись, просто он по обыкновению спрятал их где-то глубоко внутри, но не решалась сказать об этом даже Горану.

Следуя наставлениям мужа, она свела до минимума, какое бы то ни было, взаимодействие с Беляной. Когда змеедева вернулась во дворец с пророчеством от стариц о служении и объявила во всеуслышание, что приняла обет безбрачия, княгиня возвела её в чин казначеи, как и обещала. Но после того, даже словом лишним не обмолвилась, а наедине осталась только раз, когда возвращала волшебный клинок. В тот день Огнеслава спросила её, почему Беляна солгала ей, сказав, что при ударе кинжал выпьет магические силы колдуна, но не убьет, в то время, как по словам Горана, сокол погиб бы сразу, обратившись в прах. Боярышня лишь пожала плечами, самодовольно заявив, что княгиня может верить тому, кому хочет, а вины за собой она не чувствует ибо Велимир её враг. Множество недобрых мыслей тогда возникло у Огнеславы, но шло время, их вытеснили совсем другие, полные надежд и ожиданий.

Весеннее солнце ласкало лицо, заставляя щуриться от мерцавших всюду солнечных зайчиков. Нижние дорожки сада всё еще были завалены сугробами, а у самой кромки воды высились вывороченные рекой ледяные глыбы. Зато на холме у стены земля очистилась от снега. Высаженные здесь яблони и груши стали местом пристанища звонкоголосых птиц. Огнеслава брела по напитавшимся влагой доскам мощения. За ней неотступно следовала Беляна Мстиславовна и верховые боярыни. Юные боярышни чуть отстали. Заливаясь звонким смехом, они вторили птичьим голосам.

— Совсем от рук отбились! — оглянувшись на развеселившихся