Проклятие лорда Фаула - Стивен Дональдсон

Путь к склонам горы Грома они проделали под несмолкаемый приглушенный рокот барабанов. Пока они искали путь через плотные каменные завалы, окружавшие гору, гулкий подземный звук сопровождал их подобно испарениям злобы. Но когда они начали подниматься по одному по неровным склонам пика, они забыли про барабаны. Им пришлось сосредоточить все внимание на подъеме. Подножие горы было подобно бугристой каменной мантии, которую гора Грома сбросила со своих плеч в давно минувшие времена, и путь на запад через склоны был тяжелым. Время от времени всадникам приходилось слезать с лошадей и вести их на поводу вниз по коварным склонам или через серые нагромождения беспорядочно наваленных пепельных камней. Сложность местности делала их продвижение медленным, несмотря на то, что ранихийцы прилагали все усилия, чтобы провести их наиболее легким путем. Пик, казалось, грозно наклонился над ними, словно наблюдая за их жалкими усилиями. А с возвышающихся утесов на них опускался знобящий ветер, холодный, как сама зима.

В полдень Протхолл остановился в глубоком овраге, проходившем вдоль склона горы словно разрез. Здесь отряд отдохнул и подкрепился. При каждой остановке барабаны становились слышны отчетливее, а холодный ветер, казалось, с новой силой бросался на них со скал. Они сидели в прямых лучах солнца и не могли унять дрожи — кто от холода, кто от звуков барабанов. Во время привала Морэм подошел к Кавинанту и предложил вместе подняться немного вверх по оврагу. Кавинант кивнул, будучи рад хоть чем-то заняться. Он последовал за Лордом вверх по кривому дну оврага, и вскоре они оказались у пролома в его западной стене. Морэм вошел в пролом, и когда Кавинант присоединился к Лорду, перед ними открылся широкий, неожиданный вид на Анделейн.

С высоты пролома, между каменными стенами, ему показалось, что смотрит на Анделейн из окна в горе Грома. Вдоль всего западного горизонта лежали горы, и от их красоты у него перехватило дыхание. Он жадно смотрел туда с таким чувством, словно на миг прикоснулся к вечности. Буйное, чистое здоровье Анделейна сияло словно страна звезд, несмотря на серые небеса и монотонный воинственный рокот. Он ощутил странное желание не прерывать это состояние транса, но мгновение спустя его легкие потребовали воздуха. — Вот она, Страна, — прошептал Морэм. — Мрачная, могущественная гора Грома над нами, самые темные яды и тайны земли находятся в катакомбах у нас под ногами. Позади — поле битв. Внизу — Сарангрейвская Зыбь. А там — бесценный Анделейн, красота жизни. Да, это сердце Страны. Он стоял в благоговении, словно ощущал присутствие здесь Вечности. Кавинант смотрел на него.

— Значит, ты привел меня сюда, чтобы убедить, что за это стоит сражаться, — его рот искривился от горького привкуса стыда. — Ты что-то хочешь от меня — какой-то декларации преданности, прежде чем нам придется встретиться лицом к лицу с Друлом.

Убитые им пещерники отягощали его память чем-то тяжелым и холодным.

— Конечно, — ответил Лорд. — Но это не я, а сама Страна просит тебя о преданности.

Потом он с силой прибавил:

— Смотри, Томас Кавинант. Смотри. Смотри и слушай барабаны. И слушай меня. Это сердце Страны. Это не дом Презирающего. Ему не место здесь. О, он жаждет власти над этим, но дом его в Яслях Фаула — не здесь. У него нет ни глубины, ни твердости, ни красоты, чтобы иметь право на это место, и когда ему надо что-то сделать здесь, он это делает через юр-вайлов или пещерников. Понимаешь?

— Понимаю, — Кавинант посмотрел в глаза Лорду. — Я уже заключил сделку — принял свою «клятву Мира», если так вам больше нравится. Я не собираюсь больше убивать.

— Свою «клятву Мира»? — эхом отозвался Морэм, выразив в этом вопросе целую гамму чувств. Постепенно в его голосе возникла угроза. — Что ж, тогда ты должен простить меня. Во времена несчастий иногда Лорды ведут себя странно.

Он прошел мимо Кавинанта и начал спускаться по оврагу вниз.

Кавинант еще некоторое время оставался у пролома, глядя вслед Морэму. Он заметил косвенный намек Лорда на Кевина, но терялся в догадках, какую связь видел Морэм между ним и Расточителем Страны. Неужели Лорд считал, что он способен на такую степень отчаяния? Бормоча себе под нос, Кавинант вернулся к отряду. Он видел оценивающие взгляды воинов. Они пытались догадаться, что произошло между ним и Лордом Морэмом. Но ему было безразлично, какие предзнаменования они видели в нем. Когда отряд двинулся дальше, он повел Дьюру вверх по оврагу, не замечая сползающих камешков, то и дело падающих ему на руки и колени и оставляющих на них опасные царапины. Он думал о праздновании весны, о битве у настволья Парящее, о Ллауре, Пьеттене, Этиаран и безымянном Освободившемся, о Лене, Триоке и женщине-воине, погибшей, защищая его. Думая, он пытался внушить себе, что его сделка была чем-то неприкосновенным. Он был недостаточно зол, чтобы снова рисковать и вступить в битву.

К полудню отряд все еще с трудом продвигался по тяжелому пути, медленно поднимаясь вверх в западном направлении. Пункта их назначения еще не было видно. Даже когда солнце было уже совсем низко, а рев воды стал ясно различимым аккомпанементом к подземному бою барабанов, ущелья все еще не было видно. Но потом они вошли в отвесную скрытую лощину в склоне горы. Отсюда в скалу под углом уходила щель, слишком узкая для лошадей, через которую был слышен ворчащий поток. В лощине всадники оставили лошадей под присмотр шнуроносящих. Дальше они пошли пешком вдоль трещины, поворачивавшей в гору и вскоре обрывавшейся на скале не более чем в ста футах прямо над Ущельем Предателя.

Барабанов больше не было слышно, шум реки заглушал все остальные звуки, так что им приходилось почти кричать. Стены пропасти были высокими и гладкими и заслоняли горизонт с обеих сторон. Но сквозь водяную пыль, накрывавшую их, словно туман, они могли видеть само ущелье — тесный каменный канал, стиснувший реку так, что она, казалось, готова была закричать, и дикую, белую с огненными барашками воду, бурлившую так, словно она боролась против своего же собственного бега. На расстоянии примерно одной лиги к западу река корчилась, вливалась в ущелье, а затем уходила в недра горы, словно всасываемая в бездну. Заходящее солнце висело у горизонта над ущельем словно кровавый шар в свинцовом небе, и в его свете возникали огненные тени, отбрасываемые несколькими отважными деревьями, прилепившимися на краю пропасти, как будто они пустили корни по какому-то принуждению или по обязанности. Но в самом Ущелье Предателя не росло ничего, здесь была только водяная пыль, гладкие каменные стены и терзаемая вода.

Ее рев оглушил Кавинанта, а мокрый от брызг камень, казалось, готов был выскользнуть из-под ног. На мгновение скалы закружились у него перед глазами, он почувствовал, что утроба горы Грома с жадностью смотрит на него. Он отшатнулся от края и, прижавшись спиной к камню, с трудом перевел дыхание.