Империя тысячи солнц. Том 1 - Шервуд Смит

– А кто еще играет?

Взгляд Аркада все еще оставался устремленным в пространство.

– Мы... Рет Сильвернайф и я... на барабане-санса и литаврах. Пейзюд на свирели. Ну да, Пейзюд ведь уже убит... Локри, когда напьется, вспоминает песни из нескольких разных систем. Он поет. Неплохо поет, – добавил Жаим.

– Значит, консерватория у Маркхема была лучше, чем боевой экипаж? – Голос Аркада немного окреп и зазвучал резко.

Жаим подумал немного, прежде чем ответить, но решил, что резкость эта относится не к нему.

– Ну, не все, – сказал он. – Джакарр терпеть не мог музыки.

– Джакарр... Это тот, что пытался захватить власть, когда прилетели мы с Осри, верно?

Жаим кивнул, еще раз вытерши лицо и смахнув со лба короткую – траурную – прядь волос.

– Он управлял огнем на «Телварне», пока Маркхем не обнаружил, что Вийя быстрее. Тогда и начались неприятности.

Аркад чуть улыбнулся.

– А Вийя? Тоже играет на чем-нибудь?

– Нет. – Жаим снова поколебался, думая, как много он может открыть, потом решил, что тут и говорить-то особенно нечего. – Но она слушала.

Быстрая мелодия КетценЛаха, беседа – все это воскрешало картины годовалой давности. Смех, песня... планы... «Маркхем, Рет – обоих уже нету. А вместе с ними нет гармонии». – Жаим снова зажмурился и тряхнул головой.

Только что лицо Брендона расслабилось немного, выказывая интерес, отражая скорбь самого Жаима. Теперь его улыбка снова стала вежливой, прикрытием для мыслей. Он встал из кресла.

– Спасибо, – произнес он, махнув в сторону матов, и вышел.

Жаим окинул взглядом знакомое вот уже столько лет машинное отделение. Огонь идет туда, куда хочет... То, что казалось ему исполненным мудрости, стало теперь простой банальностью.

Он вышел, окутанный музыкой и разбуженными ею воспоминаниями, и направился прямиком в каюту к Вийе.

Марим прислонилась к стене, выставив вперед коленку, и ждала. Неужели Жаим правда гоняет Аркада вдвое дольше обычного, или это просто она устала ждать?

Наконец он все-таки появился, часто дыша, вспотев – даже старые чужие штаны промокли от пота. Она прикусила губу.

Его лицо казалось отрешенным, и он прошел бы мимо, не ухвати она его за руку.

Мускулы под гладкой смуглой кожей рефлекторно напряглись, и он остановился. На мгновение она увидела в его голубых глазах тревогу, почти угрозу, но все это сразу же пропало, сменившись учтивостью, которой он всегда прикрывался как щитом.

«Значит, урожденные чистюли друг до друга не дотрагиваются, да?»

Ну что ж, почему бы не проверить еще? Она лучезарно улыбнулась ему и резко взмахнула рукой, целясь ему под вздох.

Учтивость исчезла; глаза его удивленно расширились, и он отступил на шаг, перехватив ее руку.

Нормальная человеческая реакция. Она довольно рассмеялась.

– Ты ловок, – заявила она. – Хочешь, трахнемся?

Такая прямолинейность, похоже, застала его врасплох.

– Я весь грязный, – сказал он, сделав руками неопределенный жест.

– Ничего, мне нравится.

Щеки его порозовели, и она опять рассмеялась. Он улыбнулся довольно иронично: он снова владел своими эмоциями.

– Меня что, приманивают? А что ты скажешь, если я отвечу «да»?

– Я скажу, что мой кубрик там, разве что там сейчас Локри, а он сам хочет похитить тебя, так что нам лучше пойти к тебе.

Брендон повернулся и зашагал дальше, в направлении своего кубрика.

– Ты всегда так прямолинейна?

Она пожала плечами.

– Обычно. Что смысла в намеках, когда ответ все равно «да» или «нет», а если ты слишком задуришь голову собеседнику, ты можешь предложить ему трахнуться, а он поймет это как приглашение посмотреть коллекцию редких слизняков.

Брендон тоже рассмеялся.

– Ну не всегда же все так просто.

– Куда уж проще, – хихикнула она и принялась ждать содержательной лекции по искусству дулусского иносказания и о серьезном подходе к близким связям. Лекции она не дождалась – похоже, она сильно переоценила его реакцию на свое невинное предложение.

Они дошли до его кубрика, и он остановился, прислонившись к люку. Он все еще улыбался, но ирония была теперь еще заметнее.

– В любом обществе, – заметил он, – прямолинейность оказывается эффективной тактикой.

Она ощутила легкий приступ тревоги и удивленно засмеялась.

«Ну конечно же, он думает, что Маркхем ночи напролет рассказывал нам о повадках чистюль. И ведь не ошибается».

Она нетерпеливо протянула руку и нажала клавишу замка. Люк за его спиной отворился, и она легонько подтолкнула его внутрь.

– Не веришь, что я хочу трахнуться?

– Почему же, верю, – сказал он, послушно шагая через комингс. – Вот только я не хочу,

Это было произнесено так легко, с такой широкой улыбкой, что она была прямо-таки очарована.

И вошла следом за ним.

Обходя кубрик, она приглядывалась там и тут, потом оглянулась и улыбнулась ему через плечо.

– В чем дело? – спросила она. – Ты что, любишь только баб чистеньких? Или мужиков?

Он сел на край своей койки и развел руками.

– А какая тебе разница?

– Ну, если первое, я могу показать тебе такие штучки, которые леди-чистюли смотрят только тайком, на видео, а если второе – что ж, я никогда не любила тратить сил зря.

Она обошла уже весь кубрик. Ничего. Она даже начала надеяться, что не найдет монету слишком быстро.

– Раз уж мы так разоткровенничались, – сказал Брендон, – мальчик не расстроится, если ты спутаешься с кем-то другим?

Она обиженно надула губы.

– У него постельный режим.

Брендон кивнул.

– Не думаю, чтобы он выздоравливал быстрее, когда его первая любовь спит с кем попало.

Она открыла рот, чтобы сказать, что тот ничего не заметит, но передумала: он заметит; и он, и она понимали это.

Мальчишка чуток как насекомое. И потом, едва войдя в этот кубрик, она уже знала, что не ляжет в его койку – по крайней мере на этот раз, – так что перешла к делу.

– Гораздо больше поможет ему выздороветь, – сказала она, – если вещь, которую он потерял, снова окажется у него в кармане.

Лицо Брендона приняло удивленное выражение.

– Ты хочешь сказать, он потерял наградную ленту Маркхема?

Он говорил совершенно серьезно.

– И еще одну штуку, которую дала ему Грейвинг.

– Он не говорил об этом, – отстраненно сказал Брендон. – Где? Когда?

«Он все еще думает об этой гребаной хреновине Маркхема из Академии».

– Где-то здесь, – она ткнула пальцем в сторону коридора. – Когда вы вернулись на корабль после налета на дворец.

Брендон облегченно вздохнул.

– В таком случае она найдется.

«Здесь глухо».

– Надеюсь, что так, – весело заявила она вслух. – Если тебе посчастливится найти ее... то есть их, дай ему знать, ладно?

– Что еще я должен искать?

Она пожала плечами, задержавшись у люка.

– Маленький металлический предмет, – беззаботно ответила она. – Старый. Но эта наградная лента ему действительно дорога. – Она дождалась, пока Брендон согласно кивнет – похоже, он и в самом деле ей верил. – Ладно, попытаю счастья в другой раз. Когда ты будешь чище! – Она ухмыльнулась и исчезла.

На табло рядом с люком горел зеленый огонек.

Жаим нажал на клавишу, открывая люк. Мало кто из команды заходил в капитанскую каюту, хотя она была самой просторной на корабле. Собственно, это была даже не одна каюта, а две – второе помещение, поменьше, в котором в лучшие для корабля времена жили, наверное, капитанские слуги или любовницы. Теперь здесь поддерживалась для эйя пониженная температура, и внутри было пусто, если не считать замысловатых висячих структур, сплетенных самими эйя.

Собственно, капитанская каюта была большой, а казалась еще больше, так мало в ней было мебели. Узкая койка стояла прямо под иллюминатором. На противоположной стене висел поблекший от времени гобелен – сплошные огонь и разрушения. Все эти предметы были ему хорошо знакомы; чего он не видел раньше – так это большого камня в форме слезы, висевшего прямо под гобеленом. Как всегда, на поверхности не лежало ни одной личной вещи. Следов крови и разгрома тоже не было.

Жаим шагал по белым, стерильным плиткам пола, а камень с каждым его шагом менял оттенок, и это отвлекло его на мгновение. «Тот самый камень, который Аркад подарил ей в Мандале». Он удивился, что она оставила его на виду, словно какой-нибудь трофей, но потом решил, что успешный рейд на Мандалу стоит того, чтобы его отметили каким-то знаком.

Вийя, как всегда, сидела за пультом. Она убрала с экрана работу, сохранила результат и повернулась к Жаиму.

Секунду он молча смотрел на нее. До него дошло, что в ее каюте тихо: музыка Монтроза сюда не проникала.