«Я – АНГЕЛ!». Часть вторая: «Между Сциллой и Харибдой» - Сергей Николаевич Зеленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Придумать любой сможет — а вот воплотить задумку в жизнь… Я бы, например, не смог! Поэтому, это изобретение надо как минимум разделить надвое.
— Так, давайте оформим патент на двоих.
Отрицающее качаю головой и, сделав таинственный вид, шепчу:
— Не могу! А почему «не могу» — не скажу. Однако поверьте, Анна Ивановна — причина весьма уважительная.
У той глаза расширились по полтиннику — будет о чём посплетничать с моей Софьей Павловной:
— Тогда, если позволите, я как честный человек буду выплачивать Вам половину прибыли…
А вот это — другое дело!
Приобнимаю её за плечи и ласково так:
— Аннушка, дорогая! Вы — честный человек, иначе бы я и не подошёл к Вам. Вот счёт в «Красной взаимопомощи»…
Примерно такая же история была с «Красным Лабутеном».
* * *
[1] Русско-американская индустриальная корпорация(РАИК) или (The Russian-American Industrial Corporation, RAIC) ― коммерческое предприятие, основанное в 1922 году по соглашению между Правительством СССР и Объединённым союзом работников швейной промышленности САСШ. Корпорация, финансируемая в основном за счёт небольших пожертвований от сочувствующих членов американского союза работников, была задумана как механизм для запуска новых швейных фабрик в советской России, которая на тот момент переживала экономические бедствия, обрушившиеся на страну во время Гражданской войны и эпохи Военного коммунизма. РАИК собрала 2 миллиона долларов, которые были потрачена на запуск или модернизацию 34 объектов промышленного производства, на которых работало 17 500 рабочих. Акционеры РАИК получали выплату в размере 5% годовых от прибыли корпорации, пока её деятельность не была прекращена в 1925 году. Офис корпорации РАИК находился в Нью-Йорке.
[2]«Money, Money, Money» — песня о женщине, которая много работает, но, похоже, не может много заработать, поэтому мечтает о том, чтобы быть с состоятельным человеком. Как и большинство песен ABBA эта песня была написана Бенни Андерссоном и Бьорном Ульвеем.
[3]Главный герой не прав: в 1937 году, как только Сталин расправился с врагами народа — производства туалетной бумаги в СССР тут же было налажено. Правда, особой популярностью она не пользовалась — ибо велика сила привычки ходить обосранным.
[4] Текст песни из советского мультика «Остров сокровищ».
Глава 20
О прикладной ботанике и, ни о чем больше
Скромный семейный ужин — когда за столом все свои: я и Иерей Благовещенского Храма Отец Фёдор — доводящийся мне отличным другом, по факту — названным отцом, а официально — «биологическим родителем» Свешниковым Фёдором Евграфьевичем.
Не считая «богатого» тульского самовара — на медно-сияющих боках которого рядком расположились многочисленные «медали», сервировка стола была по-народному непритязательной. Почти полная бутылка с слегка желтоватым ульяновским самогоном, расположившийся на чистом полотенце прямо сверх скатерти — ржаной хлеб по-крестьянски нарезанный на куски, в чугунке — варёная картошка в мундирах, в простых глиняных чашках — салат из свежих помидор, огурцов и репчатого лука — заправленных пахучим подсолнечным маслом, «ржавая» постная астраханская селёдка большими дольками…
В центре композиции — моё «кулинарное творчество»: огромная, ещё шквырчащая сковородка с «ассорти» — жаренные зелёные помидоры, лук и главный ингредиент — грибы.
Блин, забыл — как по-латыни называются, а по-нашему назвать — аппетит себе испортить.
— Ну, с Богом!
Перекрестили лбы на иконы в углу (кандидатам в партию тоже можно — если никто посторонний не видит), Отец Фёдор прочитал нараспев подходящую к случаю молитву и приступили к трапезе.
Когда умяли половину яств, мой названный отец приостановил работу мощных челюстей с ещё по-молодому крепкими зубами — взял бутылку самогона, повертел её в руках, открыл и задал сам себе риторический вопрос:
— Употребить во внутрь, что ли…?
* * *
Ульяновский иерей — не то, что бы злоупотреблял «горячительными напитками», но временами — «употреблял» довольно таки крепко. В запоях замечен не был, но изредка нажирался буквально «до положения риз».
И надо признать, как это нередка бывает с русским человеком — это ему «шло»!
Накатит стаканяку и так «душевно» службу в Благовещенском Храме правит — старушки со старичками, аж все в слезах выползают и до самого дома крестятся… Правда, когда в тот момент в схроне диаконника за компом сидишь и пишешь какую-нибудь очередную «нетленку» — это изрядно напрягает.
И всё бы ничего — мне не жалко, но здоровье его — всё больше и больше меня беспокоит. На сердце всё чаще и чаще жалуется, мой названный «батрак». Я с ним уже и беседовал: так мол и так, бать — хорош калдырить — не маленький уже. А он мне, мол без «горькой» — я б уже давно представился. Типа, это моё лекарство от всех физических и душевных недугов.
Вот и поговори с ним!
В последнюю же неделю, творится с ним что-то неладное.
Как выпьет хотя бы сто грамм — краснеет, покрывается какими-то фиолетово-багровыми пятнами, хватается за «мотор», температурит, воду пьёт как верблюд — буквально вёдрами и тут же ею рвёт… И даже «куриная слепота» на его оба по-молодому зорких глаза (очки, до сих пор — даже ещё не примеривал!) нападает и, завсегда бойкий язык — заплетается и еле шевелится, как будто речь отнимается.
Правда, где-то через час-полтора «отпускает»…
Но уже несколько служб было сорвано!
Паства недоумевает и печалится, местные безбожники — злорадствуют, волостное начальство недовольно хмурит брови.
Конечно, первым делом мой названный отец грешил на грехи производителя — мол палённый самогон подсунули. Ругался, стыдил, стращал «Страшным судом» и всяческими земными карами… Наконец, несколько раз менял поставщика…
Бесполезно!
Оскорблённые ульяновские самогонщики, прямо при Батюшке сертифицируя свою продукцию, выпивали чуть ли по литру своей продукции — хоть бы хны, только походка становилась чуть менее «строевой».
Как потребитель в рясе приложится, сделав хотя бы самый малюсенький глоток — хоть «неотложку» вызывай!
Хвала Всевышнему — что не катафалку сразу.
Современная местная медицина была в таком случае бессильна, славящиеся на всю волость знахари что-то бормотали о «сглазе» и «наговоре» и, предлагали какие-то подозрительно выглядевшие, дурно пахнущие и абсолютно бесполезные зелья. Осталось лишь прибегнуть к услугам колдунов и ведьм — по слухам имеющихся в Ульяновске…
Но Отец Фёдор опасаясь происков Темнейшего и потери собственной бессмертной души — к «последнему средству» прибегать не стал.
* * *
…Понюхав открытую бутылку самогона священник досадливо крякнул, с видимым сожалением закрыл пробкой и поставил на место.
Понимающе-сочувствующе вопрошаю:
— Что, бать? Сегодня решил не экспериментировать?
— Да… — перекрестив лоб на киот в
