Ангелы-хранители - Дин Кунц

— Но мы же постоянно с ним?

— Да нет, на самом деле это не так. Я рисую, а ты занимаешься разными делами, в которых бедняга Эйнштейн не принимает участия. А если ты когда-нибудь снова займешься недвижимостью, ретриверу придется много времени проводить в одиночестве.

— У него есть книги. Ему нравится читать.

— Может быть, кроме книг, ему еще что-то нужно, — сказала она.

Они молчали так долго, что Нора решила: Тревис заснул. Но он неожиданно спросил:

— Интересно, если Эйнштейн найдет себе подругу и у них появятся щенки, какие они будут?

— Ты имеешь в виду, будут ли они такими же умными, как он?

— Не знаю… Думаю, тут возможны три варианта. Первый: его интеллект не может передаваться по наследству, и его потомство будет обыкновенным. Второй: он передается по наследству, но гены его подруги ослабят интеллект, поэтому щенки родятся умными, но не такими, как их отец; и каждое последующее поколение будет появляться на свет все более серым и бесцветным, пока в конце концов его прапрапраправнуки не станут самыми обыкновенными собаками.

— А третий вариант?

— Интеллект как сохраняющаяся черта может оказаться генетически доминирующим, крайне доминирующим.

— И тогда щенки Эйнштейна будут такими же умными, как он сам.

— И следующее поколение тоже, и так далее, и так далее, пока со временем у нас не появится целая колония разумных золотистых ретриверов, тысячи по всему миру.

Они снова замолчали. Потом Нора произнесла:

— Здорово.

Тревис сказал:

— Он прав.

— Что?

— Об этом стоит подумать.

4

Тогда, в ноябре, Винс Наско и предположить не мог, что ему потребуется целый месяц, чтобы разделаться с Рамоном Веласкесом, этим парнем из Окленда, занозой на теле дона Марио Тетранья. До тех пор пока он не прикончит Рамона, Винс не получит имен парней в Сан-Франциско, которые занимались подделкой документов и могли помочь ему выйти на след Тревиса Корнелла, женщины и собаки. Поэтому он испытывал настоятельную потребность поскорее сделать из Веласкеса отбивную.

Но тот был чертовски осторожен. Он и шагу не ступил без двух своих телохранителей, из-за которых становился более, а не менее заметным. Однако Рамон вел свой картежный и наркотиковый бизнес — ущемляющий права Тетраньи в Окленде — с хитростью, достойной Говарда Хугса. Он удирал и ускользал по своим делам, имел в распоряжении целый парк разных автомобилей, никогда не повторяя дважды один и тот же маршрут, никогда не назначал встречи в одном и том же месте, пользуясь улицей в качестве своего офиса, никогда нигде не задерживался подолгу, чтобы его не могли засечь и убрать. Веласкес был безнадежным параноиком, считающим, что все вокруг хотят его убить. У Винса не было возможности даже рассмотреть этого человека, чтобы сравнить с фотографией, которую дал ему Тетранья. Рамон Веласкес был неуловим, как дым.

Винс смог добраться до него только на Рождество, и вышла ужасная заваруха. Рамон встречал праздник с кучей своих родственников. Винс попал в дом Веласкеса со стороны соседнего здания: он перелез через высокую каменную ограду, разделяющую два строения. Очутившись внизу по другую сторону стены, он высмотрел Веласкеса и еще нескольких человек, которые во внутреннем дворике у бассейна жарили огромную индейку на жаровне — разве где-нибудь еще, кроме Калифорнии, можно увидеть такое? — и они сразу же заметили его, хотя Винс и был от них на расстоянии в пол-акра. Телохранители потянулись к заплечным кобурам за пистолетами, и ему ничего другого не оставалось, как открыть беспорядочный огонь из своего «узи», обстреливая всю территорию внутреннего дворика и уложив Веласкеса, обоих телохранителей, какую-то пожилую женщину, вероятно, чью-то жену, и еще одну старую даму, должно быть, чью-то бабку.

«Сссснап».

«Сссснап».

«Сссснап».

«Сссснап».

«Сссснап».

Все, находящиеся как внутри дома, так и снаружи, отчаянно кричали и пытались укрыться. Винсу пришлось перелезать обратно через ограду во двор соседнего дома — где, слава Богу, никого не было — и он уже добрался до самого верха, перетаскивал через стену свой зад, когда несколько латиноамериканцев в доме Веласкеса открыли по нему огонь. Ему чудом удалось унести оттуда ноги.

На следующий день Винс пошел в Сан-Франциско в ресторан, принадлежащий дону Тетранья, чтобы, встретиться там с Фрэнком Дичензиано, доверенным капо Семьи, подчиняющимся непосредственно самому дону. Он был очень озабочен. В fratellanza существовал кодекс, касающийся убийств. Черт возьми, у них были правила абсолютно на все — возможно, даже на посещения сортира, — и они очень серьезно относились к ним, а к кодексу убийств особенно. Первое правило этого кодекса гласило: нельзя убивать человека в кругу его семьи, если только он не ушел в подполье и до него нельзя добраться другим способом. В этом отношении Винс чувствовал себя уверенно. Но второе правило гласило: нельзя убивать жену, детей или бабушку этого человека, чтобы выйти на него. Любой исполнитель, нарушивший это правило, рискует тем, что его самого пустят в расход те самые люди, которые его наняли. Винс надеялся убедить Фрэнка Дичензиано, что инцидент с Веласкесом — это особый случай: ни одному клиенту еще не удавалось ускользать от Винса в течение целого месяца — и то, что произошло в Окленде на Рождество, было печальным, но неизбежным событием.

Если Дичензиано — а может быть, и дон — будет слишком сердит, чтобы прислушаться к голосу разума, Винс сделал необходимые приготовления помимо пистолета. Ему было известно: если его захотят убрать, то окружат и отнимут оружие, прежде чем он им воспользуется. Как только Винс войдет в ресторан и сообразит что к чему. Поэтому он обмотал себя пластиковой взрывчаткой и приготовился подорвать их и снести весь ресторан, если только они попытаются примерить на него гроб.

Винс не был уверен в том, что ему удастся выжить после взрыва. За последнее время он поглотил такое количество жизненной энергии других людей, что полагал, будто уже близок к бессмертию, к которому стремился — или уже достиг его, — но не знал, насколько силен, пока не подвергнет себя испытанию. Если бы ему пришлось выбирать: стоять ли в центре взрыва… или позволить парочке умников разрядить в себя сотню пуль и замуровать в бетон, прежде чем они сбросят его в воду… Винс решил, что первое нравится ему больше и, возможно, даст ему больше шансов на спасение.

К его удивлению, Дичензиано — который был похож на бурундучка с засунутыми за щеки орехами, — пришел в восторг от того, как был выполнен заказ на Веласкеса. Он сказал, что дон очень доволен Винсом. Никто не обыскивал Винса при входе в ресторан. Его и Фрэнка, как самых дорогих гостей, обслуживали в угловом кабинете, где подавали специально приготовленные для них блюда, которых не было в меню. Они пили «Каберне Совиньи», за триста долларов бутылка, подарок от Марио Тетранья.