Последний курорт - Сьюзен Льюис

— Моя мать привела в палату Тома, и когда я взглянул на его лицо, мне показалось, что вижу сам себя. Как будто мне напомнили, что я и есть отец, но отец, который разрушает жизнь своих детей. Наверное, именно тогда я осознал, что ничего не может быть важнее этих мальчиков — ни женщины, ни страсть, ни деньги, ни успех… Ничего!

Лишь они и были важны. Мне следовало что-то делать, чтобы исправить свою жизнь, пока я окончательно не поломал ее.

Перед самым рождением Джека моя мать почти не разговаривала со мной. Она все еще переживала собственное горе — смерть отца, и ей казалось, что это поведение ее сына, который не проявлял родительской заботы о ее внуках, издевался над женой и покрывал себя позором, разбило сердце мужа… Что ж, в том, что я образумился тогда, большая заслуга моей матери, поэтому я не виню ее, хотя она до сих пор ненавидит меня. Видит Бог, я это заслужил.

Дэвид устремил вдаль невидящий взгляд.

— После рождения Джека я виделся с Дженни всего один раз. Мы занимались любовью, но потом, когда вернулись в машину, я сказал ей, что между нами все кончено. К тому времени я уже знал, кто ее муж, главным образом из ее рассказов о нем. Однако, запомнив его имя, я и сам стал прислушиваться к различным разговорам о Муро. Он представлялся торговцем произведениями искусства, но стоило мне копнуть чуть глубже, и стало ясно, что у его огромного состояния совсем другой, тайный источник. Сперва это была только марихуана… героин пришел позже, гораздо позже…

Дэвид замолчал и перевел тяжелый взгляд на Пенни.

Она выдержала его взгляд, и Дэвид, вяло улыбнувшись, отвернулся. Не было таких слов, которые могли бы облегчить его страдания, тем более исправить то, что он натворил в обернувшиеся для него кошмаром месяцы между смертью отца и рождением сына. Сейчас Дэвид расплачивался сразу за все, и Пенни понимала, что никакое наказание не будет тяжелее того, которое Дэвид уже сам наложил на себя.

— Как бы там ни было, — продолжал Дэвид, — я сообщил Дженни, что между нами все кончено. К моему удивлению, разлука с ней оказалась не такой уж тяжелой, как я ожидал. Мое безумие проходило, и, несмотря на красоту Дженни, я уже не понимал, что же такого в этой женщине и чем она сумела довести меня до исступления.

Я знал, что люблю Габриеллу и понадобится время, чтобы восстановить наш брак, но тогда я хотел только этого. Дженни непонятным образом околдовала меня, но, слава Богу, я излечился от ее чар. Излечилась от своей страсти и Дженни, правда, ей для этого понадобилось гораздо больше времени, чем мне, и в конце концов ее брак распался. Она не любила Кристиана, зато он был без ума от нее. Да что там — он просто боготворил ее! Он жил для нее, и все, что делал, было тоже только ради нее. Поэтому, когда Дженни сообщила Кристиану, что она уходит, для него это было равносильно концу света.

Думаю, он впервые узнал обо мне именно в тот момент, когда Дженни сказала, что уходит от него из-за меня. К этому времени мы с ней не виделись уже много месяцев. Она сказала Кристиану, что не может больше жить во лжи, не может притворяться, что любит его, в то время как единственный мужчина, которого она желает, — это я. Не знаю, правду ли она говорила.

Сам я не только ничего не подозревал — я просто забыл о ней. Все это рассказала мне Габриелла, а той — одна из подруг Дженни. Разумеется, Габриелла сделала из этого вывод, что мы продолжаем встречаться, и все мои попытки доказать обратное были теперь бесполезны. Я не имею права винить ее за это, поскольку сам многократно давал повод не доверять мне.

Дэвид замолчал и потер ладонями лицо, давая себе время подумать.

— После рождения Джека нам было очень трудно.

Габриелла пыталась простить меня, но постепенно стало ясно, что это невозможно, и, честно говоря, мы даже ничуть не сблизились. А когда Габриелла услышала о том, что Дженни ушла от Муро, у нее появилась уверенность, что я сделаю то же, и буквально за одну ночь она сошла с ума. Я хочу сказать, что у нее помутился рассудок. Она вытворяла такое… — Дэвид глубоко вздохнул. — Габриелла пригласила священника, чтобы он изгнал из нашего дома дьявола. Каждый раз, когда я пытался подойти к ней, она совала мне в лицо распятие.

Она начала разговаривать с отсутствующими людьми, а знакомым сообщала, что я намерен убить ее. Ей явно грозило что-то еще посерьезнее, но когда я все-таки отвез ее к врачу, то оказалось… — Дэвид, как бы не веря самому себе, помотал головой, — ..что она в порядке.

Внезапно Габриелла стала совершенно нормальным человеком, а сумасшедшим теперь выглядел я, поскольку обвинял ее в безумных поступках.

Теперь сокровенная цель ее жизни заключалась в том, чтобы заставить меня страдать за все то, что Я причинил ей. Габриелла начала насмехаться надо мной, старалась всячески унизить, постоянно пугала тем, что уйдет от меня и разорит, заберет не только все имеющиеся деньги, но и те, которые я буду зарабатывать в будущем. Если бы не сыновья, я бы тогда ушел от нее, но я не мог оставить их с матерью, у которой психика явно была не в порядке, а забрать их с собой… Один Господь знает, что бы тогда случилось с Габриеллой.

Но в один прекрасный день Габриелла сама собрала вещи и уехала. Меня она не предупредила, и только приехав с работы домой, я обнаружил, что в доме никого нет. Я тогда еще не знал, что заставило ее так поступить.

Но позже все выяснилось: ей позвонил Муро и сообщил, что мы с Дженни снова встречаемся. Разумеется, это была ложь, но когда я в конце концов отыскал Габриеллу в доме моей матери, она не пожелала даже разговаривать со мной и не разрешила увидеть Тома.

Зная, что разлука с сыновьями больше всего мучает меня, Габриелла, похоже, некоторое время была просто счастлива. Но потом, когда я перестал звонить ей в надежде, что она позвонит мне сама, Габриелла избрала другой способ мести и начала принимать предложения, которые Муро стал делать ей сразу после того, как Дженни ушла от него.

Я, разумеется, ничего не знал о его намерениях. Не знал, пока Габриелла не заявила, что разводится со мной и выходит замуж за Муро. Я тут же вылетел в Майами и заставил ее встретиться со мной, хотя тогда уже понимал, что нашу разбитую жизнь не склеить. Мы все еще любили друг друга — каждый своей несчастной любовью, — однако все зашло слишком далеко. Габриелла не могла найти в себе силы простить меня, а я не имел права винить ее в этом, поскольку и сам не мог простить себя.

Итак, мы встретились. Габриелла моментально растаяла, как только вошла в комнату, мы оба растаяли. И на некоторое время нам показалось, что мы сможем начать все сначала. Она порвала свои отношения с Муро, а я переехал в Майами, потому что этого захотела Габриелла.